Провинциал в Москве. 1840 М. Васильев

Или "Послание к друзьям моим в стихах" крестьянин Мартын Васильев.
Друзья! Велел мне Бог еще в столице
На западе дней побывать
Москве – градов наших царице
И кой-что нового узнать,
Хотите ль то вам здесь открою,
Хоть чувствую, что слаб к тому, -
Хотя не той самой чертою,
Как бы хотелось самому.
Но как бы в том я не старался,
Как бы свой ум не истощал; -
Напрасно б труд мой тот остался,
Коль дар к тому мой слишком мал.
Итак, начну так как умею,
Чужой не присвояя дар;
Быть может, что и сим успею
Достигнуть ваших в том похвал. –
Быть может, вняв сему вы рвенью,
Ценить лишь будете его,
И увлекаяся к стремленью
Страстей порыва моего; -
Не спросите картин прелестных,
И громких, пышныих стихов,
Но чувств одних простосердечных,
Природныих моих даров.
Они не важны, но прямыя
И льстить не могут никогда,
Их права честны и святыя –
И их держуся я всегда.

Москва не то, что была прежде –
Как зрел я, тридцать лет назад,
Она во всем прешла надежде;
И подлинно, став Царский град
Достойна всех похвал отвсюду,
Красы имев свою черту.
Сбери кто похвалы все в груду!
Все цену превзойдешь всю ту.
Возьмем теперь с архитектуры
В ней пышных Храмов и домов,
Дающей честь своей фигуре;
Взойдем в златой её чертог, -
Увидим щедрой как рукою
Она рассыпана везде; -
Пожмем плечами, и головою
Тряся, - слегка скажем в себе:
О коль прелестные картины
Воздвигнуть мог здесь человек!
Горят жилищ тех их вершины
И испускают солнца свет!
Ты превзошла собой искусство,
Великих зодчий прежних лет;
И наше не понятно чувство –
В эфирный переносишь свет!
То ль видел я в тебе доселе, -
Как на заре своих был дней,
Что зрю на западе теперя,
Краса натуры милой всей?
Где ты все это почерпнула?
Кто так высоко научил
Черте, которая блеснула
Во весь подлунный даже мир?
Не Бог ли сам свое искусство
На похвалу здесь истощил?
Так, Он. – Перенесем же чувство
В другой предмет, коль нет уж сил
Постичь тебя в себе достойно,
И слабым описать пером; -
Умолкнуть о тебе пристойно,
Сказав, ты верх искусства дом.

Рассмотрим оной положенье
Со внешниих ее частей,
Представим дел её теченье –
И что ж увидим в части сей?
Театр всему, что есть в подлунной,
И самый точный оргинал;
Где может подчерпнуть безумный
Ума небесного нектар.
Где просвещение рекою
Течет и напояет всех,
И сходной самою ценою, -
По чести здесь сказать не грех, -
Дает нам случай утончаться
В познаниях во всех частях;
И сим блистать и украшаться,
И ловким быть у всех в глазах.
Хотел ли б кто знаком быть с светом, -
Не выезжая вон из ней;
Лишь стоит в случае нам этом:
Взять книгу в руки и тут с ней,
Своей её не именуя
Знать Север, Юг, Запад, Восток,
Котора все то описуя
Дает по оной свой нам толк.
Представить все глазам тут нашим, -
И худо и добро, где есть, -
И где нам должно быть опасным,
Иль безопасным, дает о том весть.
Исчислить может все народы,
Живущие во всех странах, -
Их состояния, доходы. –
Все будет в наших тут глазах.
Для лучшего же в том познанья
Есть множество и таких мест,
Где тщатся источать старанье,
Все показать, что в свете есть,
И что внутри сама эфира
Над огнезвездною страной,
И всю громаду сего мира,
Созданну Вышнего рукой.
Имей к тому лишь прилежанье,
Постигнешь все чрез них тогда
И будешь мудрое созданье,
Достойно их того труда.
Труд тот им бремем не бывает:
Они к тому посвящены;
И Царь за то их награждает,
Дав званью свойственны чины.
Под руководством сим высоким,
Из тьмы исходит самый свет
И нас с признанием глубоким
К себе постигнуть то зовет.
Оставив то остепеняем
На мудром пункте самом сем,
В другую часть перелетаем; -
Посмотрим как мы в ней живем
С часа когда только проснемся
И скроется от нас Морфей;
Мы в милость Царску облечемся
До самой вновь тут гостьи сей. –
Спокойство наше наблюдают,
И здравьем общим дорожат;
На помощь скоро поспешают
Туда, где должно ону дать.
Обижен кто, - тут защищают,
И правосудия весы
Фемиде в том не уступают.
Ни сан, ни пол, ниже красы
Их покривить не в состояньи.
Болит ли кто, готова помощь,
И доктор опытный прямой
Летит хоть рано, хотя в полночь,
И все уже пред тобой:
Проносны, рвотны и бальзамы,
И весь аптекарский снаряд;
Дают пить ложки и стаканы,
Что следует, на их тут взгляд,
Или в больницы отправляют,
Где тоже рвение спасать;
В коих охотно принимают,
И тем ни мало не скучат.
Опрятство комнат и диета, -
По качеству болезни тут, -
Для каждого уже приспета,
Поставить чтоб на здравый путь.
За всем смотренье не ослабно,
Минутой самой дорожат,
И вылечив во всем исправно,
Здоровьем как бы вновь дарят.

Но что дивиться тут, где должно
Печись в напастях таковых,
Где чувствовать нам очень сродно
То делом самыим святым.
Царю, Правительству без оных
Наш дорог – мил всегда покой; -
Они, считая нас за кровных,
Веселье – щедрою рукой
Пред жителями сей столицы –
Готовы каждый сыпать час,
И зреть чрез что веселы лица –
И радость на глазах у нас.
Дают нам разны утешенья,
Под разным званием своим,
Одно имея то стремленье,
Чтоб всех очаровать здесь им.
И слух и зренье насыщают,
В восторгах каждого топят, -
Часы, минуты протекают, -
И с ними уж не йдут – летят.

За всем сим каждый в себе волен, -
Собой умножить то всегда;
И коль всем тем, кто недоволен, -
Прибегни к кошельку тогда.
Вот тут и слов нет к выраженью
Всех способов, какие есть
Для каждого ко утешенью.
И будь богат кто так, как Крез, -
Не узришь оныим предела,
Потонешь в лабиринте их:
И тут сказать мне можно смело,
Одна одну родит для них.
Поднять ли хочешь именины,
Иль день рожденья своего,
Иль сына милого крестины,
Иль день приезда твоего;
Готово в миг, и пред тобою
Тотчас накрыт тут будет стол,
Пируй какою хошь порою,
Во всем тебе дан произвол.
Иль в экипаже прокатиться,
И им по улицам блеснуть,
Скажи, и – он к тебе явится
Чрез пять, - иль менее, - минут.
Захошь ли франтом показаться?
Не нужен тут тебе портной;
И ты не будешь опасаться,
Чтоб он испортил твой покрой.
Иди! И в то ты одевайся,
Что кажется твоим глазам
На завтра новыим меняйся, -
Жалеть не хочешь коль карман.

В Москве все мысли наши ловят,
И по глазам нашим глядят, -
Чего они у нас тут просят, -
И услужить тем нам хотят.
Учтивость, вежливость готова
И встретить нас и проводить;
Не спросят званья ты какого,
И мужика готовы чтить.
Случилось мне раз, два – в трактире
За чаем несколько сидеть;
И зреть то, что явленьем в мире,
Иль чудом осьмым можно счесть.
Портной, сапожник, иль башмачник,
Печник, иль каменщик простой,
Седельник, угольник, табачник –
Простой: - народ мастеровой –
Сидят, друг друга угощая;
А на другом углу стола
Противная совсем им стая
И честь идет им тож, одна.
Но то не то, - что сказал выше,
И дивом тут не может быть;
А то, что я от оных слышал
Должно нас каждого дивить: -
Между обех стай разговоры
Учены шли тогда у них;
Потом и самы даже споры, -
И всяк при мнениях своих
Был тверд, и стоиком казался,
Не уступал даже ни в чем,
И не смотрел, что не ровнялся
По званью спорил тогда с кем.
Не бывши сам хотя ученым, -
Но свет довольно-таки знав;
Я счел тогда не бесполезным
Всмотреться, кто из них был прав.
Прислушался – и что ж выходит?
Те, кои были их умней –
Из зависти, что мужик входит
В сюжет ученыих людей, -
Хоть видел право их сужденье,
Оспаривал и не хотел
Признать то настояще мненье –
Как самый долг того велел.
Дивясь чему, я впал в сомненье
И думал тут с собою так:
Где то взялося просвещенье;
В чем согласился б со мной всяк.
Но сколько в то не углублялся, -
Понять никак того не мог;
Один к тому лишь путь остался,
Не надо много на то слов.
Приметив одного из коих
К тому способнее тут всех; -
Подвинув стул, сел подле оных
Знакомиться, - и не на смех,
Потом – прошу и изъясненья,
И слышу следующий ответ:
«Старик! Смешно твое прошенье,
Дожив до эдаких ты лет,
Еще Москвы совсем не знаешь
И вместе жителей её,
Меня ты этим удивляешь. –
Вот где то почерпнул все я!
В часы свободны от работы,
Нам дорог всем живет покой,
И тут оставив мы заботы,
Играем все с своей мечтой.
Даем страстям полно волненье,
И их живем тогда рабы,
В числе коих и утешенье, -
Нельзя сказать, чтобы всегда, -
Но временно у нас бывает,
Друг друга кой чем угощать;
А для чего всяк тут считает,
Чтоб трат излишних избежать,
Повеселиться чем в трактире,
По нескольку сидя часов;
Где случай есть и слышать в лире
И в прозе кто у нас каков.
Иль в политических деяньях,
Или в коммерческих делах,
И все то не в пустых лишь враньях,
В публичных самыих листах.
Благодаря нынешнему веку,
Все это можно там найдтить;
А с тем и низку человеку,
Себя во всем том просветить.
Пускай другой и осуждает,
В руках у нас видя «Пчелу»,
Смеясь над оным заключает,
Что то не служит ни к чему –
Пустое, - вздор глупым учитель, -
Всегда может пользу принесть,
И тем не может быть мучитель,
Кто может их всегда в том честь?
Спросить его он с тем ль роднился,
И знал ли то, как узрел свет?
Нет, нет, наукой озарился?
Отказано-ль кому в том? – Нет. –
Побудь в Москве ты здесь подоле,
Имей усердие к тому;
Не спросишь ты о том уж боле:
Известно будет самому.»

Ответ не глуп мне показался,
И я согласен в этом стал;
И жить в ней для того остался,
До толь как хватит капитал.

Друзья! Здесь жизнь не жизнь, а радость,
И Царь, наш Батюшка, Отец
Ее лелеет нам на сладость
И что ж скажу вам наконец: -
В Москве всяк зрит очарованье,
И всех желаний своих край,
Прямое в жизни ликованье; -
Москва, земно й наш самый рай!