Поезд в Ленинград

С чемоданом в вагон забежала,
До отправки еще пять минут,
По билету в купе зашагала,
Дверь открыла в дорожный приют.

У окна отдышаться присела,
Сняв кроссовки на койку легла,
В Ленинград отправляется Элли,
Отдохнуть, там подруга ждала.

«Скоро тронемся, как же прекрасно!
Что в купе буду ехать одна!»,
Светит солнце, на небе так ясно,
На вокзале царит тишина.

Стук колес, звон метала об рельсы,
И деревья мелькают в окне,
Развалилась она как принцесса,
Все мечтая, о завтрашнем дне.

Поспала час, как дверь отворилась,
Там мужчина солидный зашел,
Наша Элли немного смутилась,
Впечатление он произвел.

Невысокий брюнет с модной стрижкой,
Джинсы, кеды и модный пиджак,
И в руке его старая книжка,
А вы другой был армянский коньяк.

«Извините, гражданка!» - он начал,
«Но Вы заняли место мое!
В Ленинград тоже едете значит?
Хорошо, что мы едем вдвоем!»

«Вы простите!» - ответила Элли,
«Просто думала буду одна,
Я к подруге всего на неделю,
Уже год не дождется меня»

«Не вставайте, прошу, отдыхайте!»
Продолжал он вести диалог,
«Познакомимся лучше давайте!»
И присел у ее нежных ног.

Пальцы ног чуть касались соседа,
О себе говорил, что то он,
Звуки радио в поезде где-то,
И вдали оставался перон.

«Что за книжка?» - вдруг Элли спросила,
«Фридрих Нильсен» - ответил сосед,
«Приключения синей гориллы»
Любопытный у книги сюжет»

«Я вот тоже читать меломанка,
У камина прилягу порой,
И запоем всю ночь, наркоманка,
Увлекаюсь романа игрой»

Говорили они больше часа,
И делились анализом книг,
И она понимала не сразу,
Как излила души своей крик.

«За знакомство прекрасная Элли!»
И в стакан наливая коньяк,
В руку сунул граненный ей смело,
Сняв с себя чуть помятый пиджак.

«Я ее пью, извините, Вы сами!»
Свой стакан положила на стол,
«Так нельзя!» - продолжал он упрямо,
«Здесь другое, не алкоголь»

«В Ереване я был по работе,
Мне старик эту чару вручил,
Для забавы она что-то вроде»
В руки Элли стакан он вручил.

Пригубила. На запах приятный,
Пьется будто гранатовый сок,
И сосед симпатичный и статный,
«Может быть, как и я одинок?»

Продолжали беседу и пили,
Улыбалась она, как дитя,
Так легко, все по дружески было,
За окном живописны места.

Вот и ночь. Улеглись по кроваткам,
Сразу в сон, ей хотелось так спать,
Было ей так тепло и так сладко,
«Жди меня, дорогой Ленинград!»

Среди ночи глаза приоткрыла,
Одеяло у стенки как ком,
Смялось. Тело ее обнажилось,
Наблюдал он за нею тайком.

Сделав вид, что еще не проснулась,
Замерла, сердце билось внутри,
А мужчина над нею сутулясь,
Прикасался до нежной груди.

То губами коснется коленей,
То себя ублажает рукой,
Будто замерло все на мгновение,
Кровь по жилам бежала рекой.

Его член был большим и горячим,
По губам плотью он проводил,
«Боже мой? Что же это все значит?
Как же так?»  он ее возбудил.

«Нет спокойно, не двигайся Элли!
Он наверно серийный маньяк?»
Ее губы слегка онемели,
И подействовал видно коньяк.

Она рот приоткрыла невольно,
Чтоб зубами «его» не задеть,
А сосед наслаждался довольный,
Продолжал спящей Элли владеть.

Ее трусики мокрыми стали,
Осторожно он стягивал нить,
Чтоб с поличным его не застали,
Постараясь на утро забыть.

Он трусы с наслаждением вдыхая,
Что питали ее аромат,
Между ног с головой опускаясь,
Принял девушку он ублажать.

Он ласкал языком так не спешно,
Груди гладил, соски теребил,
Не осталось на Элли одежды,
Он в нее осторожно входил.

Элли губы свои прикусила,
Чтоб не выдать себя, не стонать,
Он над нею пыхтел как горилла,
Стал смелее ее целовать.

Все же впилась в могучую спину,
Расцарапав ногтями ее,
Закричал и затрясся мужчина,
Брызнув в Элли горячей струей.

Пробежала волна очень сладко,
Каждой клеткой внизу живота,
Сперма билась о стеночки матки,
Удовольствие, как никогда.

Поезд мчится. Прекрасное утро,
Потянулась, зевнула она,
Провалялась еще две минуты,
Так блаженна в купе тишина.

Оглянулась. Одна. Где мужчина?
Может вышел с купе покурить,
Покрывает стекло синий иней,
Эту ночь ей теперь не забыть.

Проводник разносил чай в стаканах,
Двери к Элли в купе отворил,
«Утро доброе, чай из Ирана!»
Был так вежлив, ее угостил.

«Ой, спасибо, а ехать нам сколько?
Я возьму для него тоже чай!»
Глаза Элли от счастья сияли,
Удивленно он ей отвечал.

«Вы гражданка, одна, как я помню!
Посторонним здесь вход воспрещен!»
И пошел разносить по вагонам,
Чем был так проводник удивлен?

«Где бутылка распитая нами?
И постель не примята его»
Он исчез словно ежик в тумане,
Было влажным у Элли белье.

Пробежалась она по вагонам,
Нет не видел, никто не встречал,
«Черт, таблетки забыла я дома!
Что мне доктор опять прописал»

«Значит мне показалось все это?
Мир фантазий в котором живу,
Значит нет никакого соседа,
Значит не было все наяву»

И к окну загрустив прислонилась,
Вдаль направив таинственный взгляд,
Только сердце по прежнему билось,
Унося все с собой, в Ленинград.