Армейский экшэн

В 26-й народу много было, есть,
Чего-то стоит каждый,
О них о всех, когда нибудь, я расскажу однажды.
Ну, вот к примеру был Лунев,
Наш первый "древний" воин,
Из нас любой, аж, с КМБ, им был всегда доволен,
Он слишком много не просил,
И многого не требовал,
На службу "болт давно забил",
И этой фишке следовал.

А был "колдаш", вот это чел,
Как в старшины пробился?,
И первый взвод всегда терпел,
Когда рогами бился.
Пытался что-то доказать,
"Пупок лишь надорвался",
Он делать как "доклады" знал,
За то "не почитался".

Его друган был наш "замок",
И звался просто Куля.
Мог быть отличным пацаном, но был всегда косулей,
Его рога взвивались в высь,
И в облаках терялись.
Он все же нас сумел сплотить,
Такими мы остались.

Но, все ж, средь "старых" был один,
Которого боялись,
Терпели выходки его,
В лицо не "улыбались" .

Себя "Фиксатор" уважал,
Других он в ноль не ставил,
Для многих он примером стал,
Хотел - и уважали.

Ещё про "древность" расскажу,
Как было раньше, помнишь?
Медведь, Голяш, Солома, Кэмл,
Любимов, Степа, Чёрный...

Со всей Бригады к нам собрал, комбат, всех отморозков,
За похожденье к "пидоркам", за стукачье, за "злобность".
Всю мудрость древности своей за КПП оставили,
И полный хаос, беспредел, в то время ротой правили.

Медведь сказал: Вы, братья мне!,
Мне нахер всех вас трогать,
В руках его хабарик тлел,
А на губах улыбка...
Но, через месяц "протрезвел",
В руках уж табурет свистел,
Оленя бьёт он шибко...

Под глазом вновь у кого-то бланш.
На ухо: Кто тебя?
- Галяш.
Я помню эту обезьяну,
Его лапищи свисали вниз,
Такой вот приподнес "сюрприз" ,
Комбат, черпнув ковшом низину,
Подкинув тупую образину....

Солома, был иначе масти,
Его работала мозга.
Он даже нас жалел отчасти,
На все смотрел издалека:
Вы сами будете такими,
Качать кого-то, напрягать,
О том как в армии служилось,
Вам на гражданке вспоминать.

Вот Степа, правды не скрывал,
Я буду "гнобить" вас сказал,
Хоть по натуре, я не злой,
И зла вам не желаю,
Но духи будут офигивать,
Вам это обещаю.

А Кэмл, Степин антипод,
От древних к духам ныкался,
Когда на очки понесли, не очень он и брыкался.

Бутусов, Чёрный, Евстигней, их службе не завидно,
За два года серости своей их не было и видно.

Духанки время утекло,
Мы стали "хоботатыми",
И с шеи скинули ярмо,
Прикрывшись "черепятами".
Они уж приняли удар, мы в стороне вздохнули,
Немного времени прошло,
Залу.. ы, протянули...

В соседних ротах шел "гноеб",
А мы себя расслабили,
Днем к верху брюхом,
Ночь "пробьеГ",
Собою сами правили.

Вот "черепята" подросли,
Нас вместе вновь собрали,
И только тут они осознали,
Что 26ю потеряли...

Тогда-то старые взбесилась,
Подмять пытались под себя,
Но лишь в нас скрамно расстворились,
Всё нужно начинать с нуля.

И только Фикса без усилий свой сохранил авторитет,
К нему за помощью ходили,
Его просили дать совет.

И вот: "Никулино, прощай" ,
Рвут мученники глотки.
За КПП уже не чай, а хлещут парни водку.
Уже ты "старых" проводил,
Идёт бошка по кругу,
Я предостаточно терпел,
Теперь сам "старым" буду...