Натальины слезы рассказ о спасении

                Натальины слезы
Целый день лили дожди и ливни. Ребенка нигде не было. Она обыскала весь район, все деревни, все села, прошла леса и поля, где мог он пропасть, но ничего не нашла. Отыскать в нашей стороне, где болота и заросли орешника плотным слоем защищают землю от зноя в июле, а в марте половодьем затапливают все окрестности,  не то что ребенка, а скотину трудно! Наталья лила слезы, вытирала их платком, снова садилась к печке и не могла  нарыдаться. Это  был ее сын, Ванюшка, ее кровиночка. Она души не чаяла в нем, потеряв мужа в  Гражданскую войну. Она и в коллективизацию все отдавала, буквально отрывала от себя, все то, что полагалось ей по выработанным трудодням. Пайка хлеба и крынка молока уходили ему, Ванечке. Все трепетало в ней и загоралось, как летние зори, при виде его голубых глазенок и странной улыбки. Предчувствия и гадания цыганки не подвели – они даже подтолкнули ее ожидать худшего. А теперь, в эти осенние часы долгих сумерек, она не могла сдержать слезы. Они текли, подобно полноводной реке Волге, которая находилась где-то далеко, но все же в их печальном и древнем крае. Мать утешала ее и гладила по голове, своей «остекляневшей»от работы  рукой, своими очерненными почвой пальцами. Но утешение не приходило. Наоборот, ей хотелось, чтобы пожилая мать утешала ее и плакала вместе с ней, однако та с сухими глазами смотрела на печь, где готовился крестьянский ужин. Землю отняли. Колхозы требовали и приказывали работать в полную силу. Надежды на свое хозяйство ушли в прошлое и угрожали расстрелом. Она свыклась с мыслью, что большевики уже не уйдут из их района. Нет, в ней не было злобы или протеста, но тоска и обманутые  чаяния резали и кололи ее, будто засохшее сено. Что она могла подарить своему ребенку? Груду картофеля, разбитые тарелки… Сад и огород уже давно не давали урожая, так как пожилая мать не могла  уже за ним ухаживать. В ее бессилии Наталия видела всю свою опустошенную и изнасилованную Родину. Она плакала о пропавшем счастье. Ливни и дожди вторили ей и будили стенания, которым не было конца и края.  Крестьяне их деревни искали Ваню везде, где только можно было, но им не удавалось даже с собаками, всегда точно определявшими след зверя или преступника, отыскать мальчика, пропавшего накануне Успения Богородицы. Наталья должна была завтра собираться и пойти в церковь, разрушенную во время Голодомора, где на развалинах служил отец Василий, уже ожидающий ареста и высылки на Соловки. Она не было набожна,  и не всегда соблюдала правила и обряды.  Ее желание заключалось в том, чтобы поддержать его, невинно осужденного на отправку в Северные земли, хотя сил в сердце и душе оставалось только на  сборы, переодевание и на дорожные треволнения. Слов сочувствия она не находила. Ее ребенок маячил ей в ливневых облаках, и она не в силах была подобрать нужные утешения для любимого священника. Ночь навалилась на обеих женщин, будто  сломанное гумно. Они затихли и проснулись только на следующее утро немного посвежевшими. Мать залезла в погреб, достала оттуда тщательно спрятанные там и обернутые полотенцем иконы Святого Николая и Божьей Матери, отдала в руки Натальи, тихо наказав ей передать эти подарки батюшке. Наталья согласилась  и засунула иконы в походный мешок вместе с салом, которого уже не было нигде в районе и хлебом,  выпеченным из остатка последней муки. Опустошенная, без слез, Наталья казалась автоматом или машиной, поскольку на слова матери она отвечала лаконично и сухо. Да, она знает дорогу и что сказать отцу Василию, что она умеет его утешить. Мать поверила каждому ее слову, оттого что ей так хотелось верить в благополучный исход событий, перекрестила ее и открыла дверь. Наталья уехала на повозке соседей, взявших ее в город. Она тряслась по ухабам целый день, покуда не приехала на базарную площадь городка, о котором никто уже не вспоминает, так как его название начисто отбило охоту проводить тут ярмарки после прихода большевиков. Очутившись на площади перед взорванным собором, она снова начала было рыдать, но услышала ободряющий и смеющийся голосок священника.  Тот позволил ей подойти поближе и поцеловать его руку. Она, было,  принялась утешать отца Василия и советовать ему не падать духом, но тут же осеклась, помрачнела и вручила мешок, в котором находились иконы и съестное для дальнего путешествия  изгоняемого священника. Он обнял ее и прошептал на ухо, что будет ей писать каждую неделю и чтобы она не плакала и не горевала. Конечно, она знала, что уныние и печаль – страшный грех, однако в этот момент прощания ей вдруг вспомнились крестины Ванюши, купель и плач, с которым началось крещение ее ребенка. Она припала к коленям отца Василия и пообещала молиться  за него денно и нощно. Тот побледнел, поцеловал ее в лоб и уселся на  телегу, возле которой его сторожил человек из прокуратуры. Телега тронулась, а солнце не хотело скрывать фигуры удаляющихся священника и его конвоира  долго-долго, пока они не исчезли за  желтеющими холмами. Наталья постояла мгновение, но потом опомнилась и зашагала прямо к разрушенному аналою. Там валялись иконы и свечи, которые уцелели после взрыва храма Рождества Богородицы. Она запеленала подобранные иконы в подол и направилась домой, в свою обитель слез и страха.
Три дня она молилась усердно, ничего не взяв  в рот, не завтракая, не обедая и не ужиная. Она не мылась и все время сосредоточенно, плавно читала молитвы перед иконами в своем погребе, чтобы никто не смог догадаться о ее тайне. Богородица смотрела на нее с участием и состраданием, но слова не молвила. Не могла. Поскольку ее тоже переполняло горе. Спаситель вскоре должен был взойти на Крест, после его осуждения на смерть…. Наталья понимала, что утруждает Богородицу своими просьбами, которые склонялись к единому прошению – помочь найти сына. Наконец Наталья так ослабла, что позвала мать и начала жадно пить святую воду. Ночью ей приснился странный сон, будто Ванюша звал ее с Медного болота, которое находилось за холмами и возле озера. Он был весь в грязи, исхудавший, грязный… Встревоженная, она пробудилась ото сна, быстро оделась, побежала почти не одетая в поле по направлению к болотам и  трясине, столь  распространенным у нас в краю. Ливня не было, тихий ветерок придавал ей надежды и веры, что там, где-то в дали она увидит и услышит любимого Ивана. Ей мерещился Волк, пробежавший рядом, ей грезилось, будто Жар-Птицы летали вокруг верхушек елей, пока она бежала  и бежала в сторону болот. Птиц не было слышно, а в ее сознании Соловей- Разбойник свистал и ругал ее похабными словами. Почему эти все с детства знакомое обуревало ее и не давало прохода, - она не понимала и не желала понимать. Лес становился гуще, затем редел, превращаясь в топкие болотные кочки. Вдруг она остановилась перевести дух, так как вдали хрустнул валежник. Огромный лисенок повилял хвостом и убежал от нее в лес. Она испугалась, а как ей возвращаться, если она не найдет сына, и в ту же минуту мысль о смерти и жизни поглотили ее разум с такой силой, что она уже не ведала страха. Прошептав молитву, она перекрестилась и поклялась вечно молить Христа, если отыщет и спасет сына… На ее клятвенные речи ответили шорохи опадающих листьев в прозрачной тишине трущобы. Она шла по болоту и ничего уже не боялась. Утки, испуганные ее движениями, поднялись на крыло, громко крякая… Она засмеялась. Ей вспомнилась свадьба и ее покойный муж, который запекал утку в печи и хвастался своей молодой женой, то есть Наталией…Прошлое смешалось с настоящим. Она встала на колени и еще раз прочитала молитву, в честь Богородицы. Лес молчал,  и тишина баюкала ее, будто колыбельная немого. Внезапно она разглядела вдали фигуру человека, который дремал на одной их болотных кочек. На нем была шапка, чрезмерная и совсем не по его возрасту. Она узнала Ванюшу по маленьким ручонкам, которыми он обхватил березку, чтоб не утонуть в болоте. Он спал безмятежно, но цепко держась за ствол деревца. Тихо над ним пролетали облака, где скрывались от большевистского террора все те, кого писали на иконах. Наталья подошла к сыну. Тихо обняв его и поцеловав  в лобик, она притянула сына к себе и бурно зарыдала слезами счастья.  На следующее утро Ваня  и Наталья молились вместе, а  радости их не было конца и края…Они благодарили Бога и Богородицу за чудесное спасение Ванюши, за тот подарок, о котором мечтает каждая мать: быть причиной благополучию сына или дочери...Слезами, говорят,  горю не поможешь! Но отныне Наталье открылась тайна и загадка того, что слова молитвы бывают не напрасными и полезными, спасающими наши души в тяжкие мгновения бытия земного…Слезы, как радостный дождь, текли по ее щекам, а счастья бабушки описать мы вообще не в силах. Так и нужно вести себя. Верить, надеяться и любить. Не взирая ни на что!
Долгополов А.В. СПБ. 2025.