Dylan Thomas And death shall have no dominion

Смерть не будет больше довлеть
Неживые, нагие, - едины теперь
С человеком ветра и закатной луной.
Плоть с костей их сойдет, превратясь в перегной,
а затем и кости рассыплются в прах,
Но звёзды сияют в локтях и ступнях.
Им, сошедшим с ума, светит разум иной,
Утонувшие в море воскреснут вновь.
Пусть любовники смертны,- бессмертна любовь.
Смерть не будет больше довлеть.

Смерть не будет больше довлеть
Им, лежащим долго под рябью морской,
В ветре не обрести покой
И даже на дыбе, пыточном колесе
Не сломить их, хоть жилы порвались все,
Вера в их руках разломится пополам,
И единороги зла пробегут через их тела
Напрочь разделены – но не уничтожены.
Смерть не будет больше довлеть.

Смерть не будет больше довлеть.
Им не слышен крик чаек и шумный прибой,
И увы, даже там, где цветок рос весной
Он не сможет подняться под дождь проливной,
Но хотя безумны они и мертвы,
Головами стучат в корни травы,
Рвутся к солнцу, пока не взорвалось оно,
Смерть не будет больше довлеть.


And death shall have no dominion.
Dead men naked they shall be one
With the man in the wind and the west moon;
When their bones are picked clean and the clean bones gone,
They shall have stars at elbow and foot;
Though they go mad they shall be sane,
Though they sink through the sea they shall rise again;
Though lovers be lost love shall not;
And death shall have no dominion.

And death shall have no dominion.
Under the windings of the sea
They lying long shall not die windily;
Twisting on racks when sinews give way,
Strapped to a wheel, yet they shall not break;
Faith in their hands shall snap in two,
And the unicorn evils run them through;
Split all ends up they shan't crack;
And death shall have no dominion.

And death shall have no dominion.
No more may gulls cry at their ears
Or waves break loud on the seashore;
Where blew a flower may a flower no more
Lift its head to the blows of the rain;
Through they be mad and dead as nails,
Heads of the characters hammer through daisies;
Break in the sun till the sun breaks down,
And death shall have no dominion.