Любовь без слов...

     Яркое, ласковое, солнечное летнее утро. Мне лет шесть, позавтракав  я выхожу в  сени, где на лавочке рядом с окошком  курит мой дед, Вэсим этки.
     Молча вглянув на меня своими, всё ещё ярко-голубыми глазами, он чуть отодвигается к окну, также без слов, приглашая меня сесть рядом.
     В сенях витает аромат мёда и самокрутки. Во дворе, возле курятника, по плиткам из белого известняка с важным видом суетливо носится, снёсшая судя по квохтанью золотое яйцо, рыжая пеструшка; пчелы, с  набитыми зобиками  деловито проплывают мимо нашего окошка к своим ульям, расположенным в  саду. Мы с дедом молчим, да нам и не нужно говорить, ведь любящие сердца могут сказать друг другу всё и без слов, нам просто хорошо вместе и пусть весь мир подождёт...
     Август сорок первого года, твоя мама-, моя прабабушка держит в руках четырёхлетнего красивого, голубоглазого мальчика, казалось бы он большой, а на руках. Да, ты не можешь ходить, твою судьбу решил полиомиелит и теперь ты никогда не сможешь ходить... С тобой на руках, оставив ещё одно мирно спящее дитя в люльке, бабушка жадно, без единой эмоции на лице, но с глазами полными горя, провожает петляющий среди таёжных лесов старенький грузовичок, уносящий её старших сыновей на фронт. Она хочет верить в то, что они вернутся, но её надежды останутся несбыточными и лишь медали да ордена, включая орден Красной Звезды будут  болью отдаваться, до самой смерти, в её сердце. Так начнётся твоя осознанная, почти взрослая, нелегкая жизнь...
     Мы с тобой летим по просёлочной дороге, на нашем трехколёсном зелёном друге и лишь ветер свободы нам в лицо, ан нет-, периодически всё портят мелкие жучки торжественно врезающиеся в мой огромный, по их меркам, лоб. Я сижу прижавшись к тебе, за спиной и чувствую твоё тепло, перемешанное с ароматами мёда, табака и бензина... Мы вдвоём везём обед для наших трудяг на сенокос. Участок у нас расположен не самым удобным образом и вскоре наш "Урал" начинает петлять по лесным песчаным дорогам и теперь меня, будто в отместку, хлещут ветки сосен и берёз...
     Таки добравшись вовремя, мы с тобой накрываем на лесной поляне стол. Из плетёной корзинки первой появляется скатерть и на неё торжественно водружается самый настоящий красавец самовар. Прямо на скатерть выкладывается духмяный, с терпким кислым ароматом каравай, ставится огромное блюдо с дымящимися кусками картошки и баранины. Ты разливаешь из кастрюли, всё ещё обжигающий, ароматный суп с бабушкиной домашней лапшой...
В трудную пору сенокоса вся семья собралась вместе: со мной рядом мои родные тёти и дяди с их половинками. Я думаю, по- своему, мы все тогда были счастливы...
     Я иду на колонку, водрузив на плечи крошечное, новенькое коромысло с парой махоньких, радостно поблёскивающих на солнце, алюминиевых ведёрок. Этими сокровищами меня снабдили бабушка с дедушкой, ну как тут это дело не выгулять?! Помню тогда, сделав несколько рейсов от колонки до десятилитрового ведра, ни разу не споткнувшись, я таки наполнила его, обеспечив семью питьевой водой на целый день,
в моём понимании...
     А ещё-, каждую зиму у меня, будто по волшебству, появлялись белые, нежные крохотные валеночки и самое интересное нужного размера. И только сейчас я понимаю, что ты просто молча заботливо снимал мерки с моих детских сандаликов...
     Дед, сколько раз мы с тобой вот так молчали, когда нам никто не был нужен?! И даже если после меня у тебя родилось ещё немалое количество внуков, ту связь что осталась между нами не может разорвать ничего, даже сейчас когда тебя нет, ты в моём сердце навсегда...
     Светлой памяти всех наших бабушек и дедушек...