Торговый центр

I
Я захожу в торговый центр.
А там Онегин! Вот и здрасьте!
Он весь такой в порыве страсти:
«Купите что-нибудь у нас!»
О, где тот милый васисдас?
Клянусь, слегка оторопела.
Такой бы славы не хотела.
Какой кошмар! Себе в услугу
Пустили классиков по кругу.

II
О, бедный пушкинский герой.
Как опустили образ твой.
Он мне твердит: «Вот ваш жакет,
К нему прекрасные ботфорты».
Не признаёт ответа нет,
Суёт под нос мне даже шорты.
Ему – Евгений, отойдите!
Не надо столько суеты.
А он, вдруг, перешёл на ты.

III
На ты, конечно, мне нелестно.
Хотя люблю, когда же ты
Мне говорят с кем интересно,
И кто без ложной простоты.
Кто тычет мне из уваженья,
Таких немного знаю я.
Умею я без сожаленья
Себя растрачивать друзья –
Приобретя запас терпенья.

IV
Торговый дом. На этом месте
Недавно фабрика была.
Она здесь в каждом перекрестье
Бетона, стали и окна.
Кто скажет – это всё былое
И думы наши о другом.
А для кого-то дорогое,
Почти семейных был альбом.
А впрочем, здесь всё не о том.

V
Всё не о том и даже Пушкин,
Здесь нам не к месту оттого,
Что речи чаще про опушки
Иль на худой конец кино.
Торговый сад, торговый остров.
А зданья прошлого лишь остов.
Как чёрно-белое кино
От cinema отчуждено.
А нынешнее – вот оно.

VI
Реальность смотрит вещим оком,
Сквозь пыль веков сияньем окон.
Вам грустно? Грустно вещью быть –
Товаром в непременный сбыт.
Кто здесь товар, поймешь не сразу.
Так пёстро непривычно глазу.
В торговле выгода проста,
Ум подменила пестрота.
Щелчок и жизнь уже не та.

VII
Пусть жизнь не так велеречива,
Но в банках суета на диво.
Там чистой выгоды шесток,
Нашёл удачливый сверчок.
Он на процентах был силён,
Не то чтоб сильно и умён,
Но был мечтою окрылён.
И вот взлетел он как на лифте,
Его секрет был в мелком шрифте.

VIII
Вот так! Товар-обмен-товар.
Кому обман, кому навар.
Живут без лишней суеты,
Где лоха видят за версты.
Какой театр! Рекламы, роли.
Избави бог от плотской доли.
Увы и келья мне не светит,
Не доросла на этом свете.
А может Боже мне ответит!

IX
Ответит Бог, я в это верю.
Пусть не сейчас, а там за дверью.
А может раньше. Что с того?
Учусь я веровать в него.
Лгала ли я? Скажу лгала.
Да, как умела, так жила.
А если честно, боже правый,
Порою жизнь была отравой.
Но вот вернулся Герб двуглавый.

X
Двуглавый Герб давно забытый.
Семьёй Романовы убиты,
И свита верных слуг царя.
Как видно не погибли зря.
Не всем по нраву страстотерпцы,
Но видит бог, что мне по сердцу.
Икона в храме их висит,
Построен и ухожен скит.
Да и Россия всё стоит.

XI
Стоит Россия. Слава ей,
Любимой Родине моей!
С утра был дождь и сильный ветер,
Я встала раньше. На часах
Всё говорило о рассвете.
И тени серые в углах.
Восток теплится еле-еле.
Хандра какая в самом деле!
А может телик? Включен телик.

XII
Там Чацкий вдруг возник в рекламе.
Его герой в любовной драме,
Рассыпал правды «арабески»,
Где аргументы были вески.
Не зря, как видно, был речист,
Теперь заядлый финансист.
Он всем советы раздаёт,
Тем состоянье наживёт.
Как говорят – реклама жжёт!

XIII
Участником любовной драмы
Всегда лишь видела его.
Он финансист? А! Каково?!
Его вы строго не судите,
Живее в банк за ним бегите.
Такие право аргументы.
Любовь?! Нет. Низкие проценты.
Устроит всё он в лучшем виде,
И даже Софью не обидит.

XIV
Обычай новый для страны –
Перед процентом все равны.
Народ себя не узнаёт:
Беги, хватай! Реклама жжёт!
А говорят баклуши били.
На глотку брать мы не забыли.
О сколько дней, да и ночей
Я провела среди речей.
А коммунизм теперь ничей.

XV
Ничей выходит коммунизм?
Да как ничей! Кто тянет вниз?
Тому на голову карниз
Случайно лучше упадёт.
Вам говорят – реклама жжёт.
Народ себя не узнаёт.
Боюсь, что затаились те,
Кто наш народ по простоте
Обманет в этой суете.

XVI
Молчалин нынче Скалозуб.
Его томит известный зуд.
Его гнетут иные страсти –
Ему бы власти, больше власти.
Да разорвёт его в ненастье.
Что Софья? Будет ли ей счастье?
Что счастье «девушки» такой?!
Ей быть хотелось молодой.
А локон крутится седой.

XVII
Но ей угодливо-лениво,
Чтоб не спугнуть седое диво,
Какой-нибудь залётный франт
Рукой прикалывает бант.
А впрочем, почему залётный?
Они как вирус перемётный.
Таких теперь хоть пруд-пруди
Они повсюду в наши дни.
Их дни бездумны и длинны.

XVIII
Часы для них большой секрет,
А между тем секрета нет.
Известно было от веков,
Что скука дело стариков.
Так в чём мораль?
Морали нет.
А здесь, пожалуй, и секрет.
Мы с удивлением узнали,
Запретов нет и нет морали.

XIX
Вещунья Брошкина мадам.
Вот ей сейчас я перца дам.
А впрочем, нет. Не надо перцу.
Она давно мне не по сердцу.
Больной мадам, больная свита.
Давно, как видим мы, разбита.
А что возьмёшь с больного хама.
Реклама, в наши дни – реклама.
И вдруг, глядим, готова яма.

XX
Живёт престранная семейка,
Как-будто взята из ремейка.
Мадонна, скромно – Примадонна.
При ней был мальчик-шут. Бездонна
Натура мальчика была.
Из тех натур, что нету дна.
Нет дна и видимо покрышки,
Чем набивают люди шишки.
Эх, нет умишка у мальчишки.

XXI
История известна всем,
Одна из старомодных тем.
Теперь такими мы богаты.
Зачем им дети-суррогаты?
Закон написан для того,
Чтоб каждый выучил его.
Но не для Брошкиной мадам,
Она глупа не по годам.
И мальчик глуп, как чемодан.

XXII
Хотя, не так уж он и глуп,
Ему compotier лучший друг.
Но тот компотьер не простой
В жемчужинах и золотой.
Его любезная мадам
Была скупа. И по годам
Своё заветное шмотьё
Она хранила: "Всё моё!
Что урвала, теперь твоё".

XXIII
Мадам, не знал он дефицит.
Ваш мальчик на кровати спит.
Кровать французских королей,
Мадам, в компотьер мне налей.
Хотя из ваших рук компот
Совсем не просится мне в рот.
Вы, божество и примадонна,
Увы, совсем теперь без трона.
Хранитель мальчика-долдона.

XXIV
Пожалуй, Брошкиной мадам
Теперь довольно две страницы.
Пусть проезжают в Амстердам
Или другие заграницы.
Касаться родины для них
Теперь я вовсе не желаю.
Она «святая» иль жених,
А может общий муж у них.
Всегда надёжна хата с краю.

XXV
Компотьер что?! Когда компьютер
Владеет нами и умом.
Не воспитатель, модно – тьютор.
Не магазин – торговый дом.
Всё объяснит одномоментно
Нам продавец – торговый ментор.
Что для кого и для чего.
Реклама двигатель всего.
А вам чего? А ничего!

XXVI
Легко жонглируя словами,
По-прежнему играют нами.
Огромный зал торговли хваткой.
Народ охвачен лихорадкой:
Приобрести, успеть урвать.
Потом диван или кровать.
Щелчок и светится экран,
А в кухне поменять бы кран.
Наш обыватель сыт и пьян.

XXVII
Он сыт всегда, а пьян под вечер.
Собой доволен и беспечен.
Вот если бы тогда был тьютор,
Ну на худой конец компьютер.
Вот он бы знал, как надо жить,
Кого любить и с кем дружить.
Его мечтания не броски,
И не носил бы он обноски.
Весь бред, как правды отголоски.

XXVIII
Совет, понятно, ни при чём.
Ну соблазнили калачом.
Теперь жеманности не в моде,
Тем, кто развязен по природе,
Путь к славе и деньгам открыт.
Им не знакомо слово стыд.
И всё, что душу их питает,
Мне о стыде напоминает.
Их видно дьявол соблазняет.

XXIX
Кто соблазняет им видней.
Теперь обычай меж людей,
Судить о прошлом с отвращеньем.
Делиться наглостью, презреньем.
Любить себя, а не других.
Ходить в одеждах дорогих
Теперь привычка, а не шик.
А слово новое бутик
В них вызывает нервный тик.

XXX
Они туда бежать готовы,
Смысл жизни – разные обновы.
Торговый Дом, Торговый центр.
Здесь вряд ли что-то стоит цент.
И пусть торгуют за рубли,
Но длинные как корабли.
Корабль их символ и тайник.
Здесь финансист стоит на вахте,
Он при своей мечте о яхте.

XXXI
А ветер был из тех ветров,
Что часто дуют на Покров.
Вновь раздражение и дрожь.
Где снег? Положено – положь.
Сплошная дрожь и в лужах то ж.
Природа стерпит раздраженье.
Дождь к снегу – это без сомненья.
Бубнёж соседей, скрип дворов.
Ну, здрасьте! Это вам Покров.!?

XXXII
Пусть вместо снега сеть дождя,
Она легко бежит скользя
По крышам, улицам, дворам.
По перекрестью старых рам.
Витринам модных бутиков,
Где сетью ловят простаков.
Там сеть совсем иного рода,
Но всё ж годится для народа.
Такая разная природа.

XXXIII
Природа – часто говорим мы.
Как-будто сами так безвинны.
В торговый центр и я спешу,
Порой, что сделаешь, грешу.
Примерить к празднику обновку,
Спешу, как все на остановку.
Автобус номер шесть и три,
Забит по крышу – посмотри.
Но чудо! Вот и я внутри.

XXXIV
Я распрощалась с автомиром,
И стала тоже пассажиром.
Напрасно небо не копчу.
О, боги! Кажется лечу!
Бац, кто-то двинул в спину.
Того гляди, что свет покину.
Терпеть ещё две остановки.
Мои движения неловки,
Но очень хочется обновки.

XXXV
А скоро будет здесь метро,
Плакат нам говорит хитро.
А выхлоп в воздухе ядрёный,
Скорей водитель, уж зелёный!
Ему я мысленно кричу,
Но, разумеется, молчу.
Того гляди, что нас объедет
В седане красном автоледи.
Эй, расступитесь вы, медведи!

XXXVI
Сама недавно, было дело,
Я тоже так рулила смело.
Но есть причина, потому…
Скажу я богу одному.
Я пассажир такое дело,
Толкаться, стало быть, приспело.
Такси? Да, можно и в такси.
Но сколько картой не тряси,
Там пенсия – хоть свет гаси.

XXXVII
Про пенсию не буду долго,
Здесь весь рассказ длиннее Волги.
Да что! По нынешним годам,
Добраться легче к берегам
Чужой неведомой земли.
Хоть как Емеля ты мели –
Пенсионеры на мели.
Таков печальный наш расклад,
В метро бы откопать нам клад.

XXXVIII
Но с кладами теперь беда.
Копать? Какая ерунда!
Что хлам валяется вокруг,
Не тратьте времени, мой друг.
Теперь лихие флибустьеры,
Забыв пиратские манеры,
В рекламном чате модельеры.
Они легко без лишних мук,
Вам подберут приличный look.

XXXIX
Не путать с луком, что порей.
Look – вид шмотья из-за морей.
Ой, там такие чудеса,
Порою меркнут небеса.
Спокойно! Наши флибустьеры
Забили болт на их манеры.
Не просто болт, а болт с резьбою.
Ребята наши с головою –
Закон подписан. Бог с тобою.

XL
Наш бог создатель всех болтов,
Другого нет среди богов.
Прими как шутку, милый друг.
На этом мы о странном круг
Замкнём. Продолжим наш рассказ,
Что нас волнует сей же час.
Захлопнув радужные двери,
Мы подтвердили, что не звери.
Не так страшны эти потери.

XLI
Отдав болтливости минутку,
Мы завершим на этом шутку.
А всех шутов, пошлём к шутам,
К чужим заморским берегам.
Страна причудами богата,
Иной болтун роднее брата.
Грешны мы были в этом все.
Как повелись мы на клише!
И развели нас на «лапше».

XLII
Стоит охранник-павиан.
Всегда сердит, когда не пьян.
Вот был же раньше дефицит,
Как был он счастлив, весел, сыт.
Он был тогда советский мент,
Теперь дистанция на метр.
Его унизил этот центр.
«Весь день стоишь здесь, как болван» –
Скрипел зубами «павиан».

XLIII
А вот и я, едва дыша,
Мимо охранника прошла.
Был слева «Мистер чемодан»,
Там закуток для «Милых дам».
Теперь уж можно не спешить,
Вверх эскалатор – можно жить.
Устав от этой беготни,
Я отдохну секунды три.
Ой, что творится, посмотри!

XLIX
Глазею я по сторонам,
Торговый центр не Амстердам.
Ведь там фасады вкривь и вкось,
Как наше русское авось.
Здесь царство! Нет, не Птолемея.
Нить Ариадны и Цирцея
Ведут меня по царству грёз.
Вокруг цветастых штучек воз,
Но как шипы милейших роз.

L
Способны уколоть они.
И я попалась. Посмотри,
Ой, что за прелесть, там внутри.
Смотрю, тупею на глазах,
А дуракам не ведом страх.
Иду я в пафосный бутик,
И там рассудок мой поник.
Лишь жалобно свербит давно
Благоразумие одно.

LI
Стоять! Да я уже стою.
Что там за цифра? Не пойму!
А цифра – просто карнавал!
Для моей пенсии провал.
Какая глупость в самом деле.
А что вы, бабушки, хотели!?
Был прав охранник-павиан,
Он там внизу стоит болван,
Под вывеской для «Милых дам».

LII
Я успокоилась. Food court.
Там цены тоже бьют рекорд.
Беру обычно Капучино,
Пристраиваюсь в угол чинно
И наслаждаюсь тем, что ем.
И тем, что много важных тем.
Каких? Я приведу пример:
Скажу я вам, без лишних мер,
Сегодня друг мне шагомер.

LIII
Сегодня тысяча сверх меры,
Люблю такие я примеры.
Ещё скажу, что это место
Я назову торговый деспот.
И с ним продолжу глупый спор,
Отныне вся торговля – спорт.
Не зря твердит моя золовка:
«Торговля – шулера уловка».
Чтоб выжить надобна сноровка.

LIV
Вот стайкой детки пробежали,
Они здесь в салочки играли.
Им дела нет до бутиков,
Ворчанья вредных стариков.
Какое счастье, что ребята
Не чахнут, как злодей у злата.
Для взрослых здесь торговый пир,
А может это Детский мир.
Забавно, что Меркурий Лир.

LV
В торговом стиле менеджОры
Все подались теперь в мажоры.
Мажоры с ними и мажорки.
Ох, всем бы выписать касторки.
Касторка двигатель прогресса –
Об этом не расскажет пресса.
От прессы той – помойной ямы.
Один лишь вой, как от рекламы.
Невольно вспомнишь what is дамы.

LVI
В торговой нише, без причуды,
Стояли горки из посуды,
А может чай – дары Китая.
Струёй шелка, как воды рая.
Всё то, что радует людей.
Купец лихой, не без идей,
Со смыслом людям предлагал,
Что сам для дела покупал.
Вот это был торговый зал.

LVII
Смотрю на длинные ряды,
Где цены часто от балды.
Вздыхаю, кофе свой допив.
Звучит прилипчивый мотив.
Всё здесь продумали за нас,
Прощай старинный васиздас.
А что же мы приобрели,
Когда идеи все свои
Растратили не за рубли.

LVIII
Своей валютой деревянной
Нас упрекали, кто теперь
Захлопнул за собою дверь.
Они пророчили нам склеп,
А рублик им назло окреп.
Не зря выходит голодали,
Копейки и рубли считали.
От их реформ мы так устали,
Но проходимцы маху дали.

LIX
С глагольной рифмою борюсь,
И всё же я не тороплюсь
Свои оставить сантименты,
И перейти на аргументы.
Былых времён, былые споры,
Как в штольне крепкие опоры.
Позволят добывать руду
В стихах оплакивать беду
У равнодушных на виду.

LX
Известно, бойтесь равнодушных.
Они в любых руках послушны,
А если что-то посулить,
То и совсем легко рулить.
Тому пример совсем есть свежий,
Купились на посул невежи.
Сосед – завистник и наглец.
Войны уж близится конец.
Солдат наш славный молодец!

LXI
Я промолчу на этот раз.
Война идёт и каждый час
Там гибнут лучшие из нас.
Темнеет. И под ветра вой,
Я поспешу к себе домой.
Теперь я выбрала троллейбус.
Кругом реклама словно ребус.
В руке вибрирует смартфон
Не самый подходящий фон.

LXII
Чтобы исправить настроенье,
Здесь просится стихотворенье.
Троллейбус с запахом ковчега,
Рогами небо подпирая,
Везёт сквозь матрицу из снега
До остановки – двери рая.
Снег засыпал дома, дорогу.
И Слава Богу, Слава Богу!
Сосед мне наступил на ногу.

LXIII
Я вижу пиксели из снега,
Здесь хороша и к месту нега.
Признаюсь, трудно быть поэтом,
И штампы избегать при этом.
Сейчас стою на остановке,
Я возвращаюсь без обновки.
Но карточка моя при мне.
При мне и даже при Луне
Мой славный город в полусне.