Ныряя в колодец

Что если я, вывернув душу, покаюсь в ошибках,
грехи перечту, и прощенье за них испрошу,
обиды прощу, нанесённые кем-то с улыбкой,
и мысли очищу, что грязными часто держу,
то стану ли лучше, удобней для всех? (не желаю).
Вернётся ли тот, кто на небо ушёл от меня,
а мама вдруг рядом окажется, вечно живая?…
Дано ли исправить потоки ушедшего дня,
а жизни реке откатиться, вернуться к началу –   
исток, если высох, используй для просто ходьбы,
не нужно поклонов под тяжестью лет за плечами:
всё сделано так, как должно было этому быть!

               
Но всё-таки часто ныряю в колодец  души,
пробои ищу, ведь найти их никто не поможет.
Здесь честности лотом я меряю уровень лжи,
на чистую воду нутро вынимая… без кожи.
Никто не заметит в распиле сухого бревна,
что там притаилась трухлявая суть червоточин: 
в колодце темно, только мне моя суЧность видна,
как виден бывает зажжённый огонь среди ночи.
Без страха быть раненной, панцирь снимаю, он весь
дырявый, как сито, наверное, было бы легче
его не носить, но как сладко готовится месть
на кухне ментальной для тех, кто его покалечил… 
В большой мясорубке, что фаршем плюёт из годов,
не жду ничего, даже счастья красивых прелюдий.   
Себя не сужу: оправданий хватает за то,
что злости клыки иногда обнажаю прилюдно,
змее укусившей не важно, как действует яд,
мне тоже, ведь сердце не раз ударяли о камни;
а каясь, я вижу того, чей божественный взгляд
прощает меня, как простил уже Каина Авель!