В одной постели

Она выросла в одном из детских приютов Берлина, куда после окончания Второй мировой войны ее привезли сильно истощенной без документов в возрасте, как представлялось, лет четырех-пяти. О себе она, похоже, практически ничего не помнила – даже своего имени... Через какое-то время ее решено было временно оставить в покое, поскольку она, скорее всего, не говорила ни на одном европейском языке, знание ею которых имелась возможность проверить, а понимала лишь по-немецки и то совсем немного. При этом, возможно, она даже и не в Германии родилась: ведь фашисты за время войны согнали в Германию множество людей самых разных возрастов и национальностей из СССР и других стран Европы, и всем этим по сути рабам, чтобы остаться в живых, нужно было быстро научиться хотя бы понимать, что от них требуют их хозяева-немцы... 
В приюте она сперва была словно ледяная статуя, потом много плакала и держалась особняком, но потихоньку оттаяла, и стала иногда улыбаться даже взрослым...
По окончании школы она поступила в архитектурный институт, где на нее, очень красивую и умную девушку, однажды обратил внимание мужчина лет немногим за тридцать, работавший тогда в окружении одного из лидеров коммунистической партии страны. Он нашел повод познакомиться с ней, они несколько раз встретились под предлогом совместного посещения театров и музеев, а спустя некоторое время он сделал ей предложение выйти за него замуж, и она, немного подумав, согласилась, хотя вовсе не любила его.
Очень скоро, сразу после окончания института, по настоятельной просьбе мужа она забеременела, чтобы через определенное Богом время родить сына...
Едва закончив кормить ребенка грудью, она с головой окунулась в работу. Муж против этого не возражал, поскольку совсем не стремился сделать ее простой домохозяйкой, и чтобы освободить ей руки, поручил пожилой няне заботу о их сыне и некоторые другие домашние хлопоты. Благодаря своему таланту и протекции супруга она довольно быстро стала известным и востребованным архитектором, работавшим в основном с частными заказами, в том числе поступавшими из-за рубежа. Ее заказчики были люди очень состоятельные, и они хорошо оплачивали ее высокую квалификацию, подкрепленную политическим весом ее мужа, быстро продвигавшегося по партийной лестнице. Большинство заказчиков хотели от нее проектов (и часто – их последующего сопровождения при строительстве) не обычных загородных и городских домов, а скорее замков или даже дворцов. И для того, чтобы лучше делать свою работу, она объездила всю ГДР с экскурсиями в средневековые фундаментальные постройки, и даже побывала с мужем в некоторых европейских странах и Советском Союзе, профессионально и дотошно изучая все шедевры архитектуры, на которые хватало времени.
Как это часто бывает, со временем отец ее сына нашел себе кого-то помоложе ее. А поскольку с ее ребенком постоянно занималась его няня в дальнем крыле их дома, она, формально оставаясь замужем и живя в одном доме с маленьким сыном, на выходные все чаще по сути оставалась одна, но все эти вроде бы серьезные семейные проблемы почти не задевали ее...
Ее сын как-то незаметно вырос, по совету своего отца рано женился на дочери какого-то промышленника и переехал в Швейцарию, где через пару лет у него родилась дочка – ее первая внучка. Следом была еще внучка, а затем – опять внучка...
А потом пришла осень 1990 года, пала берлинская стена, и ГДР перестала существовать…
Ее, взрослую, по факту –  одинокую, самодостаточную и состоятельную женщину с отличным послужным списком больше ничто не удерживало в Берлине. И она, по-быстрому и заочно разведясь с тем, кого давно уже не называла мужем, как-то очень своевременно сбежавшим с из страны, переехала в стильный небольшой собственный дом, купленный ею за бесценок: туда, где ее архитектурный талант мог быть более востребован – на запад Германии.
Созданное ею архитектурное бюро заработало, как швейцарские часы. За собой она оставила общее руководство, концепцию каждого крупного заказа и окончательное придание особо интересным лично ей проектам такого блеска, на который способны очень немногие архитекторы; остальную рутинную работу выполняли немногочисленные сотрудники бюро.
Переезд в Западную Германия открыл для нее новые возможности по исследованию архитектурных шедевров не только самой Германии, но и всей Европы. Для нее стало обычным делом уехать на выходные километров за пятьсот для осмотра какой-нибудь архитектурной достопримечательности Германии или очередной сопредельной страны. Часто она задерживалась на экскурсии, прихватывая начало недели, а ждавшие ее дела в бюро решала по возвращении за пару дней с присущими ей энергией и блеском.
Однажды осенью она за рулем собственного автомобиля добралась почти до северо-западной границы Германии, в местечко, где, как ей было известно, находился один из небольших, но очень старых, двухэтажных частных замков. Прежде чем снять номер в единственной в окрУге гостинице, она, как всегда, решила попробовать договориться об аренде пары комнат замка или гостевого дома на территории парка, окружающего замок. Открывший ей ворота пожилой управляющий на ее вопрос, не может ли она, архитектор, на несколько дней поселиться в замке для его изучения, сказал, что ему нужно переговорить об этом по телефону с отсутствующим сейчас хозяином, любезно предложив ей подождать в гостевом доме за чашкой чая с печеньем. Минут через пятнадцать управляющий сообщил, что хозяин желает лично поговорить с ней. Так произошел их первый – пока телефонный – разговор, во время которого хозяин замка расспросил ее о том, как он может к ней обращаться, откуда она, чем занимается, сколько ей лет, почему ее заинтересовал именно его замок, что по ее профессиональному мнению выделяет его замок из череды подобных ему, о ее семейном положении, муже, детях, внуках, о ГДР, о ее хобби, о ее любимых еде и вине, о том, какие цветы ей нравятся и много еще о чем… Она терпеливо отвечала, и когда ее терпение уже почти закончилось, он выразил надежду, что она не забыла взять с собой свой паспорт, потому что он готов сдать ей в аренду весь первый этаж замка на любое устраивающее ее время по цене, которую обычно платят за обычный номер не самой лучшей гостиницы… Сначала она не поверила своим ушам, а когда поняла, что он (так я теперь в основном буду называть хозяина замка) не шутит, едва смогла скрыть свою радость! Прежде чем попрощаться, он сказал, чтобы она не беспокоилась: ей более не придется в ближайшее время отвечать на его дурацкие вопросы, поскольку он по делам находится в другой стране, и еще довольно долго будет очень занят, и скорее всего за то время, которое она пробудет в замке, он еще не вернется.
Так она попала в замок, который был просто великолепен! Она много размышляла и о том, чтО могло сподвигнуть хозяина замка по сути поселить ее в своем доме, и особенно – почему он никак не ограничил срок почти бесплатной аренды, но ответов так и не нашла. В ее распоряжении было не менее двух десятков комнат и помещений, а также зал для приемов с фортепиано в углу. Жить она будет в самой большой спальне этажа, в которой стояла настоящая средневековая кровать огромного размера, и застелена она была не новым, но очень качественным белоснежным бельем с вышитым гербом на углу. В приготовленных для нее спальне, столовой, ванной комнате и сан.узле ей было разрешено делать все, что делает человек у себя дома. В остальных помещениях этажа она могла рассматривать, фотографировать и даже трогать все, что ее заинтересует, не нарушая при этом места расположения вещей.
На второй этаж замка, куда дорога ей была заказана, судя по всему можно было попасть только через отдельный парадный вход, поднявшись по широченной лестнице с несчетным числом ступеней. По словам управляющего наверху находятся жилые, рабочие и досуговые помещения хозяина; когда он бывает в городе, то предпочитает одиночество, а потому убирается на втором этаже сам управляющий и только он, и только в отсутствие хозяина. Кстати, ей не стоит расстраиваться из-за того, что она никогда не увидит второго этажа, поскольку архитектурно он является точной копией первого. Так замок был задуман, и так он был исполнен: нижняя половина – женская, причем самая большая спальня первого этажа как правило была владением самой старшей женщины семьи; верхняя половина – мужская, и в самой большой ее комнате обычно располагался глава рода – самый старший мужчина, которому и принадлежал замок. Даже мебель на обоих этажах была одинаковой и одинаково расставленной. Этажи отличались только мелочами – теми вещами, которые обитатели комнат или покупали себе сами, или получали в подарок – шторами, игрушками, вазочками, шкатулками, коллекционным оружием, коврами и т.п., и именно эти вещи делали комнаты более теплыми, способными много рассказать о тех людях, которые раньше жили в них.
Стены помещений и коридоры ЕЕ этажа (теперь она именно так думала о нижнем этаже замка) были увешаны картинами, на которых были изображены в основном предки хозяина замка, сцены баталий и охоты, натюрморты и пейзажи. В ответ на ее вопрос, управляющий сказал, что картин хозяина замка на первом этаже она не найдет...
Парк вокруг замка был очень ухожен и разнообразен, и занимал площадь что-то около квадратного километра. Она решила, что до отъезда надо будет обязательно выкроить время на то, чтобы получше рассмотреть парк и сделать побольше фотографий растений, скульптур, беседок, лавочек и прочих парковых достопримечательностей.
Она прожила в замке неделю, но поняв, что этого ей совсем недостаточно, решила остаться еще, уж очень это место ей понравилось. Ей было здесь очень хорошо, она чувствовала – это было ее место!
Текущее ведение бизнеса она поручила срочно нанятому заместителю, распорядившись документы по особо сложным или интересным проектам привозить ей прямо сюда. А еще через месяц она с разрешения хозяина замка, вновь полученного по телефону, оборудовала библиотеку этажа под свой рабочий кабинет, оснастив его необходимыми средствами связи, после чего вполне могла руководить работой своего бюро прямо из замка.
Так прошло с полгода: хозяин замка все не появлялся, а раз или два в неделю они разговаривали по телефону. Ей нравился его голос, ей нравилось, что, о чем и как он говорил. Она ждала встречи с ним, ей хотелось быть рядом с ним, разговаривать с ним, глядя в его глаза… У него должны быть очень красивые глаза, такие, как у его предков, про которых ей много рассказал управляющий, и картины которых она каждый день подолгу изучала...
Однажды утром она услышала, как на втором этаже прямо у нее над головой упало что-то тяжелое и разбилось. Причиной шума, привлекшего ее внимание, не могла быть неловкость управляющего, поскольку несколько минут назад она сама видела через окно, как тот выезжал за ворота замка на машине с шофером. Поэтому она решила, что в замок пробрались воры, и вызвала полицию…
Двое приехавших полицейских проверили у нее документы, в том числе – договор аренды первого этажа, позвонив куда-то по телефону убедились, что договор зарегистрирован, как положено, после поднялись ко входу на второй этаж, и она с ними – с их разрешения. Дверь была закрыта. Пока полицейские пытались решить, что делать дальше, дверь открыли изнутри, и к ним вышел мужчина средних лет, которого полицейские сразу узнали, поскольку это был хозяин замка. Она тоже узнала его – по его глазам, глазам с мужских портретов! Она таким и представляла себе его! Оказалось, что он уже почти месяц как вернулся из поездки, но почему-то и сам не дал ей знать о себе, и управляющему запретил говорить о его приезде. И вот благодаря случайности и ее нелепой бдительности они встретились...
С тех пор они виделись почти ежедневно, но только в парке – благо наступила весна, и погода стояла прекрасная: он ни разу не заходил на арендованную ею нижнюю половину, она никогда не поднималась на его второй этаж.
Скоро не только им обоим, но и прислуге, стало очевидно, что их тянет друг к другу, и что они не могут, да и не хотят, противиться силе, которая их толкает к сближению. Он откровенно рассказал ей о своей жизни, она – о своей. Родился он в 1938 году, его отец, хозяин замка, и его мать были лишены жизни фашистами в концентрационном лагере, а его самого спас дядя, мамин брат, заплативший начальнику лагеря огромные деньги за то, чтобы забрать малыша. О времени, проведенном в заключении, ему постоянно напоминала татуировка лагерного номера на руке, которую он со смущением, но все же показал ей по ее настоятельной просьбе… После окончания войны дядя, взявший на себя заботу о племяннике до его совершеннолетия, привел в порядок этот самый, так понравившийся ей, чудом оставшийся неразграбленным замок; а со временем, когда парень вырос, именно он, как единственный наследник своего отца, вступил во владение замком. Он еще много о чем рассказал ей: о своем сыне, произведенном на свет подругой его тети, которая соблазнила его в день его пятнадцатилетия; о том, что его сын давно женился и родил ему внука; о том, чем он сам зарабатывает на жизнь; о поэзии, о языках, которыми владел и которыми хотел бы овладеть; о том, что ненавидит охоту и рыбалку; о том, что хочет наконец завести собак и научиться водить мотоцикл, …
Лето подходило к концу, и видимо, вскоре встречаться и беседовать в парке им будет сперва сложно, а затем и невозможно. Они все больше привязывались друг к другу, и все шло к тому, что рано или поздно они окажутся в одной постели: либо он придет к ней на первый этаж, либо пригласит ее к себе. Процесс их сближения ускорялся тем, что они независимо друг от друга уже поняли: для Того, Кто смотрит с неба, они уже почти год спали как бы вместе, поскольку их абсолютно одинаковые кровати стояли строго одна над другой...
Наступил конец октября, и последнюю неделю воздух остывал буквально с каждым часом. В этот особый в их жизни день необычно рано начало темнеть, и они, погуляв в парке совсем недолго и сильно продрогнув, нерешительно и разочарованно попрощались и ушли – каждый к себе. Этой ночью они оба, хоть уже и легли, не собирались спать, потому что не могли не думать друг о друге, о том, что нашли друг друга, и о том, не сделать ли первым шаг к окончательному сближению… К тому же уснуть было попросту невозможно из-за страшной и необычной для середины осени грозы, которая налетела на северо-запад страны внезапно: словно уничтожившая Дрезден полвека назад армейская авиация вернулась, и именно ее вооружение теперь сотрясало замок, оглушая и слепя двух ее обитателей несмотря на плотно закрытые окна и тяжелые шторы на них...
Эпицентр грозы был уже совсем рядом. И вот громыхнуло прямо над их головами, как будто от удара о крышу взорвалась тяжелая авиационная бомба англичан… В результате старые деревянные балки не выдержали, замок, простоявший века, пошатнулся и сложился внутрь, как карточный домик…
...Они, не успев понять, что происходит, и тем более – ЧТО могло между ними произойти, если бы не гроза, умерли почти мгновенно и почти одновременно, но все-таки – один за другим (она – чуть раньше, он – чуть позже) в одной постели первого этажа ИХ средневекового замка: в той самой постели, на которой много лет назад они один за другим (она - чуть раньше, он – чуть позже) появились на этот белый, но такой недобрый и непредсказуемый, свет…

14.03.25.