И пусть годы летят

Луна, как свидетельница тайных признаний, тихо скользила по листьям, отбрасывая серебристые блики на танцующих. В каждом движении читалась нежность, в каждом взгляде – искра воспоминаний. Молодые пары, смеясь, подхватывали ритм, а старики, прикрыв глаза, вновь переживали юность, ушедшую, но не забытую. Аромат сирени пьянил, сплетаясь с терпким запахом яблоневого сада, что раскинулся за воротами. Звуки гармони, словно нити, соединяли прошлое и настоящее, создавая неповторимую атмосферу умиротворения и тепла. Казалось, сама природа замерла, внимая этой простой, но такой искренней мелодии жизни. Ветер, ласково касаясь лиц, шептал слова любви и надежды. И в этом тихом танце, под звездным небом, забывались тревоги и печали. Оставались лишь музыка, сирень и сердца, бьющиеся в унисон. Скамья, помнившая тысячи историй, казалось, улыбалась в полумраке, радуясь за тех, кто сейчас, как и когда-то, находил здесь утешение и любовь. Она, словно старый друг, хранила молчание и берегла хрупкий мир, созданный музыкой и танцем. И когда гармонь смолкнет, и последний луч луны скроется за горизонтом, в сердцах останется тепло этого вечера. Тепло сирени, фокстрота и воспоминаний, которые будут согревать душу в долгие зимние вечера. И в семнадцать казалось, весь мир у юных ног, Сердце билось сильней, чем весенний поток. В глазах искры надежд, в душе – пламя любви, И верилось наивно, что счастье – впереди.

Мы писали стихи на коленях тайком,
Под луной назначали свиданья потом.
В наивности чистой клялись вечно любить,
И судьбы свои в одну нить шёлком свить.

Но юность – пора быстротечных дождей,
Уходят кумиры, и меркнет блеск дней.
И первая любовь, как бутон нежных роз,
Не всегда распускается в пламень всерьёз.

И пусть годы летят, оставляя свой след,
Воспоминанья эти – не гаснущий свет.
О той первой любви, что в семнадцать цвела,
И кровь молодую так сильно волновала.

Под сенью старой сирени скамья дремала,
В саду старинном, где тишь и благодать.
Сплетая неспешно историй кружева,
Судьбы сплетались, чтоб радость познать.

И под гармони переливы, у старых ворот,
В лучах заката, что красят небосвод,
Фокстрот закружил, забыв про времени бремя,
В глазах любимой –  сияла звезда, ярче всех огней.