42195

< АТД посвящается >

Это как бежать марафон, когда никого больше не осталось в мире. Ничьей рукой берётся такая дистанция, когда ливень или, скорее, весна ненастная: восемь вечера, плюс два, изморось, – бензиновой пеной, кофейной пудрой мешая взгляды на паперти расточения. Когда, сгорая, встраивают себя, вступают из ниоткуда в число элементов поверхности внутреннего порядка гранулы мимолётные совершенные – выверенными клиньями осевой стыковки, резными гранями; и мысль о боли отходит сама собой, спонтанно переводя внимание с высказанного когда-то хлама на концентрацию и саму потребность и акт высказывания (длиной в одну чашку кофе крепчайшего, в одну взаимосоотнесённость), перпетуально, ведь два числа твои и косая черта сейчас скажут больше, чем те слова все. 

Напрямую имеем дело: нищего дерева ветви не имут пламени, ни горячей терпкости, стекленеющим онемением и ознобом зеркала пьют поверхность сквозь бледную таяния утрату. – Знаешь, теряем деньги, в пустое небо уходит барочный пафос; усталость целей, их астеничные корреляты, перед которыми рушатся наступления, где протоки ловли забиты песком распада, – но из них затем некая роскошь изысканная, каталог гладких оттенков, расцветает, если только ещё лишь минуту в безусильном пресечении фронта, чтобы фосфор голодной крови, рабочая гладкость в оболочках сустава.

Когда старый, казалось бы, человек легчайшей рукой, незаметно орудуя возведением ярусов мощи за спиной тут же, с простого разлитого воздуха, с жил медвяного жёлтого дня угадывает, снимает нечто, – и солнечный шквал подаёт касанием, который плашмя по горизонтали сбивает метаболическую инерцию в застывших каркасах масла, распахивает косую устрицу и возносит зёрна к пределу самих себя, возжигает ягоды; затем иссушается, как износ неземной каденции, и нисходит в петлю земного корня, питающего рыб речного дна нефтью, обратно в ток страт впадает счерневшей, исчерпанной, горклой частицей взвеси, подрагивающей еле и хрупко дымящейся на излёте в последней рецессии безвозмездной, избегая и прощального поклона на благодарность, ведь тает полностью, транспарентный. Там колоссальная сила звёздного русла – рентгеном интерферентных соочерёдностей; и некоторое время ты просто не можешь поверить в свою удачу и пребываешь, зависнув в дуге дыхания. Совсем близ лица, сквозь волосы в бронзовых листьях воспламенения рдеет горячий шлейф обволакивающей энергии, исходит в пурпурно-розовое.

Игриво приоткрытый рот: вся жизнь в страхе смерти помещена, как в капле. Одинокая серая уточка в тухлой петле затона: даже здесь, на таком крутом осыпающемся склоне, стоят кривые дома, и с давних времён живут по наследству какие-то люди; тёмные доски сарая, разобранный грузовик. Настроение невесомо, это почти эйфория: сейчас, как тогда, над городом круглого неба чрезмерно журчит полоска; игр и ссор безвредно, беструдно свербящих лента в беспроводных полях. Покидаешь предместье: ломкий свет дальних фонарей, тряпьё и белый бестенный мусор в порывах ветра; архипелагом влаги питкий озон по струне свежести. Накипью острых окислов выстлана скважина магистрали; свечение артерий вытягивается в зрелую ночь дистанции, размыкающей «нет» по разрыву числа и массы. 

Март, 2025 год.