Был жаркий день. Над главной площадью алела...

Был жаркий день. Над главной площадью алела
Расплавленного солнца медная стерна.
А в паре улиц от грохочущей Сан-Марко
Сжимали бронзовые руки гондольера
Весло широкое, неся под низкой аркой
По пенным водам запруженного канала
Корму большого остроносого челна.

В тени навесов над витринами домов,
Пестрящих зеброй белоснежно–красных лент,
Я прикрывал глаза от солнечного света –
И был Прованс, и обретало плоть Толедо,
Где, как и прежде, бередит покой умов
В руках девичьих страстный цокот кастаньет.

Я созерцал, как вавилонский царь Нимрод
Возводит башню к серебристым облакам
В своей поистине монаршией гордыне
И сотни эллинов приносят в дар Афине
Священный пеплос, драгоценные шелка
И отливающий багрянцем сладкий мед;
Как бледный юноша, стоящий на подмостках,
Терзает скрипку с той улыбкою неброской,
В которой горечь многочисленных столетий
Таит издревле иудейский гордый род.

Мне были грезы о высоких берегах,
О виноградниках, крутых тосканских долах
И о печати флорентийского величья
В мостах, соборах, неприметных уголках,
Где все дороги уводили прочь от дома,
Где вдалеке от суматохи городской
По узким улочкам ступала Беатриче,
Где сотни пламенных сердец нашли покой,
А юный Данте воспевал свою Мадонну
С пером, дрожащим в хрупких мастера руках.
Мне ясно виделся гигантского атолла
Хребет изломанный над пеною морской
И ребра остовов погибших кораблей
У зачарованных пределов Авалона,
Салют из всполохов оранжевых огней
Над тихой гаванью, вершиной башен белых;
И сад эдемский...В борт ударила волна...

Был жаркий день. Над главной площадью алела
Расплавленного солнца медная стерна.