Поцелуй на губах барбарисовых

Я галстук поправлю.
Упрямо и смело. 
Пальцы запомнят тепло под тканью.
Боже, какое же хрупкое дело — 
сердце держать на расстоянии. 

Я выстрелю словом.
Острым. Голодным.
Чтобы пробило и грудь, и темя.
Если ты любишь — люби свободно,
без оправданий и сожалений.

Тебя бы — в ладони, 
снимая жилетку,
в каждую клеточку юной кожи. 
Мы с тобой свет от далёкой планеты: 
видим друг друга, а тронуть не можем. 

Но я бы сорвалась,
как яблоко в травы,
упала бы в руки горячей кометой,
сжигала бы кожу — не для забавы.
Мне бы остаться на тебе меткой.

И я бы сорвалась молнией к шее,
как к морю рыба,
как ливень к крыше.
Смотри на меня, до пепла сгорела,
я дрожью бьюсь у тебя под мышкой.

Но я бы сорвалась,
не думая дважды,
с ветром, с дождём, с лиловым рассветом,
с клёном, что листья роняет отважно,
когда прощается с бабьим летом.

И я бы споткнулась
о голос твой тёплый,
руками хваталась за сильные плечи,
дрожала бы, тонкая, глупая, робкая —
слишком опасно любить бесконечно.

И я бы упала,
но только в объятья,
смело, красиво, беспечно и глупо,
словно последняя искорка счастья.
Только бы раз ощутить твою руку.

И я бы разбилась,
но только о губы,
громко, отчаянно, неосторожно.
Чтобы до боли ломило скулы,
чтобы дрожали все нервы под кожей.

Я галстук поправлю.
Упрямо и с вызовом.
Вырвешь из пальцев моих — назад.
Но поцелуй на губах барбарисовых
запомнится ярче, чем звездопад.