Плакала горько и некрасиво

Плакала горько и некрасиво,
В крике беззвучном свой рот распахнув.
С сипом протяжным вся боль выходила,
В корчах немыслимых тело согнув.

Тушь по щекам. Обезумевшим взглядом
Близких она обводила толпу.
И не давала присесть с собой рядом,
Требуя громко оставить одну.

Билась в истерике. С воем и стоном,
Зажатый в кулак отобрали комок.
На серой бумаге был текст похоронный:
«Ваш муж… пал геройски..». Всей жизни итог…

- Неправда! Всё ложь! Он живой! Он вернётся!
Не может меня он оставить одну!
Он в двери войдёт и тепло улыбнётся,
А я его крепко в ответ обниму!

И как кинолента пред мысленным взором:
Их первая встреча, свиданье, цветы,
И тот поцелуй, дом с зелёным забором,
И свадьба, и дочка… и ужас войны…

«Вернётся… Вернётся…». Качаясь на стуле,
Твердила она, позабыв обо всём.
Не слыша вопросов, не чувствуя боли,
Замкнулась всецело на горе своём.
 
Душа её, кажется, с ним уходила,
А тело жило и дышало пока.
И не было в мире той движущей силы,
Её чтоб вернуть. Холодела рука.

Но руку безвольную пальчики сжали.
Доверчиво. Крепко. Хрупки и сильны.
Они соскользнуть в безучастность не дали.
Они оказались сильнее беды.

Сквозь слёзы взглянув на лицо своей дочки
(Она просто копия папы была:
И нос, и улыбка, и с ямочкой щёчки),
Увидела женщина мужа глаза.

И глядя на дочь, его слышала голос:
«Родная, не плачь! Я как прежде в строю.
И жизнь продолжается, не раскололась.
Я просто за вами с небес присмотрю».

И дочери мать распахнула объятья.
И к сердцу прижала: «Я здесь. Я с тобой!
Мы вместе! Поверь, что мне мужества хватит,
Любить за двоих, победив свою боль».

Мать с дочерью долго сидели обнявшись,
А сверху отец на двух женщин глядел,
Которым всем сердцем желал только счастья,
Хоть общее горе сейчас их удел…