Данко

А я когда-то пел на площадях.
И голос мой, чарующий и звонкий,
Звучал до возмутительного громко
В том городе, стоящем на костях.

Я воздевал свой взгляд в благую высь
И наблюдал, как солнца луч искрится,
Скользя по темно-красной черепице,
Потом стремится дальше, к людям, вниз.

Чтоб рассмотреть уснувшее дитя,
Запрыгнув аккурат на край коляски,
Лишь на секунду чтоб полюбоваться,
Как на ресницах тени шелестят.

Чтоб утонуть в кудрявых волосах,
И дальше – шаловливо и проворно,
В незамутненно-радостном задоре
Искриться вдруг в опаловых глазах.

И я все пел. Мне было так легко.
И до краев я миром был наполнен
Порывы ветра, пегие, как волны,
Захватывали в омут целиком.

Я вспоминал, каким я был рожден.
Крещенный догорающей весною –
Немыслимой, гневливо-грозовою.
Вступающего лета легкий сон,

Столь приторный, как ландыш по утру.
В его звенящей искренности яда,
Ему подобно трогательно-сладок,
И кротко-беззащитен на ветру.

И я все пел. И каждый замолкал.
Лишь на секунду, краткое мгновенье,
Но все же ощущал прикосновенье
Того, что я любовно источал.

Восторженный, как юный демиург,
Я разделить готов был с каждым в мире
Свое нутро. Раздвинув кости шире,
Как зрелый и талантливый хирург,

Я доставал наружу уголек
И возносил его как можно выше,
Чтоб каждый смог коснуться и услышать,
И каждый в мире не был одинок.