Танюха, Надюха и Господь Бог

      
«Когда я выходила из трамвая,
Не подал мне руки. Прикинь, Надюха.
Как будто я колхозница какая
Или тупая уличная шлюха.
Потом чего-то мямлил, извиняясь.
Мол, руки были заняты поклажей.
Я от него, Надюш, вааще валяюсь…
И от его нескладненьких пассажей».

«И это всё? Ну, отвечай, подруга.
Иль в суете чего-то упустила?
Ругаешь вечно своего супруга,
И что за муха тебя нынче укусила?
Хулишь его налево и направо.
Бранишься, как у Пушкина старуха.
А посмотри хоть раз на это здраво!
Добром тебе советую, Танюха.
Мужик сейчас в цене. Забыла что ли?
И осмотрись вокруг. Вернись в реальность.
Не ведаешь, поди, душевной боли.
Иль заигралась ты в царевну малость».

«Ха-ха! Я что-то, Надь, не догоняю:
На чьей ты стороне? Плесни-ка рому.
Сюжетец заверну я, мать честная!
Ни Пушкину не снилось, ни Толстому.
Ты знаешь, где весь род я их видала?
А потому верчу, ну, как пропеллер.
На днях одну книженцею читала.
Но это был зануда – Миша Веллер.
Пошляк и балагур, и бабник тоже.
Вот с ним бы я смогла побыть немного.
Давай уже скорее подытожим,
А то сейчас подъедет мой Серёга».

«А что тут рассуждать? Себе дороже.
Везучая ты, Танька. Хоть и сука!..
И как всё это бля…во терпит Боже?
Неужто это Богу – не наука?

Тут моешь, варишь, белишь, ублажаешь…
И сумки эти прёшь из магазина.
Да слова поперёк ещё не скажешь,
Хоть на диване день-деньской лежит, вражина.
Где справедливость? Ну, скажи, подруга.
Измаялась я, сил уж больше нету…»

  –  А как заставить их любить друг друга?
Вон сколько их таких по белу свету! –
Так думал Бог, прижав к груди ладони,
Смиренно наблюдая ту картину.
И слышал горечь в колокольном звоне.
И чувствовал ревущую пучину. –

Ведь, сотворяя Еву и Адама,
Я лишь добра желал им и смиренья,
Ценить добро, великолепье храма,
И жизнь любить, и верить в воскресенье.
А тут – сплошной бедлам и сквернословье.
Да и семей счастливых – единицы.
Какое уж тут дело до здоровья?
В грехе проводят светлые седмицы…

А если рассудить тут по-иному?
Вот, скажем, в паре драчуны и злюки.
Ну разве будет это в пользу дому,
Когда побои, кровь и яд гадюки?

А те в смиренье, только пьют безбожно.
Детей плодят, но вырастить не в силах.
И вразумить их тоже невозможно –
Сироты плачут на сырых могилах.

Ума, здоровья, верности, терпенья…
Ведь при рожденьи всем даётся столько,
Что без труда четыре поколенья
Могли бы жить и наслаждаться только.
На деле же иначе происходит –
В сердца и души лезет бесовщина.
Не всяк её узнает и прогонит,
Лишь в этом кроется, увы, первопричина.

В одежды яркие нарядится умело,
С улыбкою без стука прётся в сени.
С девицей юной себя держит смело,
Усядется и к парню на колени.
И жизнь весёлую жеманно нарисует,
И путь укажет, и толкнёт легонько.
Всевышнего раз десять вспомнит всуе
И приласкает малого ребёнка.

Признать её и выгнать прочь из дома,
Из жизни вычеркнуть – не всякому даётся.
И зачастую лишь с раскатом грома
Раб Божий от беспутства отвернётся.

И чтобы на Земле такой прекрасной
Род человеческий не вымер, не извёлся,
Не заразился хворью понапрасну
И от детей родитель не отрёкся –
Я уравнял блаженство и несчастье.
Смешал все краски, поделил обиды.
Не всё отныне, знайте, в моей власти
С рожденья и до самой панихиды.

Смиренье и добро ведь так ранимы.
Да и на всех их явно не хватает.
Но главное – любовью одержимы!
А перед ней и горе отступает.

Исчезнут скоро на глазах слезинки.
Не зря архангелы над головами вьются.
Две совершенно разных половинки
В единое так просто не сольются.

С лентяем будет маяться трудяга
И к ночи от усталости валиться.
А женщина-обманщица и скряга
Мужчине ни за что не повинится.
А за углом хозяюшка-отрада:
Добра, красива и работать спорна.
Вот только муж-пьянчужка. Это ж надо!
А перед ним она мила, тиха, покорна.

И те, и эти нарожали деток.
Заботятся о них, души не чают…
И обожают внуков-малолеток,
Изъянов в них совсем не замечают.

Вот так из поколенья в поколенье
Людская нить, поверженная бесом,
Среди соблазнов, горя и растленья
Всецело НЕ УХОДИТ к мракобесам!

…Но не услышат этого подруги.
Допьют бутылку, а потом поплачут.
Станцуют ошалело буги-вуги
И боль свою опять подальше спрячут.
А завтра и Танюха, и Надюха,
Смирившись потихоньку с бабьей долей,
В сердцах промолвят: «Что за невезуха?!
С Сергеем быть. Ну и, конечно, с Колей…» 

Не ведая, не зная, не гадая,
Что так им жить предписано Всевышним.
И жизнь их сумасбродная земная
Не кажется пусть чем-то никудышным.