Крым. Рим

Случилось им накуриться раз с Джоником убойных бошек. Крымских. Это Генриху Карловичу севастопольские подогнали. Олег тогда смотрел на Гену с лёгким презрением, мол, крохобор ты, Гаяр Каюмыч, крохобор, когда тот трясущимися руками осторожно, чтобы не рассыпать, отделил от своей головки высушенного соцветия щепотку волокон и аккуратно уложил их в импровизированный мешочек из прозрачной плёнки, которую стянул с пачки сигарет. Исполнив до конца свою задачу,  Гена поднял глаза, засек полный ироничного укора взгляд Олега, и просиял своей открытой, лучезарной улыбкой:

- С этого убиться можно, если дунуть! - а уловив сомнение в том, как Олег, пародируя его, с напускной тщательностью стал укладывать прозрачный кулечек в свою пачку, пытаясь втиснуть его среди сигарет, добавил,- пять-шесть человек просто лягут, если пустить пятку по кругу!
Молчание Олега словно говорило: проверим! Гена снова просиял. Сам он был в наилучшем расположении духа: глаза красные, улыбка до ушей - живая реклама пользы марихуаны.

Он уже рисовал в воображении, как Олег со товарищи вповалку лежат где-то на съемной хате и смотрят видео и каждый думает: что же это прёт так меня не по-детски?

Того, что уделил по-братски Карлович, хватило Олегу с Джоником только на то, чтобы запустить друг другу паровозы. Вот и сидели они так на кухне у Олега, ждали чуда: чтобы с такой малости как-то торкнуло. Чуда не происходило. Олег улыбнулся про себя: предъявит он Гене теперь, предъявит за такой босяцкий подгон!
Захотелось чаю. Олег встал:
- Джон! Ты чаю будешь?

А Джон летал! Олег давно не видел такого довольного человека: Джоник сидел на табуретке с закрытыми глазами и тихо покачивался с блаженной улыбкой. Олег улыбнулся: прав оказался Карлович, слов на ветер не бросает. Его самого накрыло мощной волной прихода, такого сильного, что показалось: земля уходит из под ног. Равновесие Олег всё же сохранил, но шагнув к плите, почувствовал в ногах "иголочки". Тело обрело какие-то новые способности для осязания реальности: Олег понял, что он уже достаточно долго стоит у плиты, но конфорки так и не зажёг. Он обернулся к Джонику, тот был белый как мел.

- Эй, с тобой всё нормально? - улыбнулся Олег, но у Джоника так страдальчески чуть изогнулась одна бровь, что Олег понял: Джоника лучше не трогать!

Он зажёг огонь, поставил чайник на плиту. Открыл холодильник: интересно, что там есть. Оказалось, что не густо. Но мы же на Беляево что-то взяли! Пакеты так и стояли в прихожей. А там балабасов оказалось нормально: какие-то сыры, уже нарезанные; такие же колбасы, модный "Абсолют" со смородиной.

Олег с бутылкой в руках, как с ценным трофеем, вернулся на кухню. Джоник слабо улыбнулся тому, как Олег победно потряс бутылкой в воздухе. Снова неимоверное страдание изобразилось на его лице. Джон прошептал: " Мне плохо!"

- Эй, ты что! - не на шутку встревожился Олег: он сам в свое время чуть коньки не откинул в подобной ситуации, хорошо, что Бадрудди оказался рядом , отволок в ванную , включил душ, окатил холодной водой, а потом ещё долго, пока дыхание не пришло у Олега в норму, хлопал смоченной под краном холодной ладонью ему по груди.

А Джоник тем временем уходил. Олег похолодел: ну, Гена, ну удружил! Подхватил мальчишку как пушинку и понес в ванную комнату. Откуда силы взялись? Или всегда невесомый Джоник в общаге вообще истощал до прозрачности, или год занятий со штангой  в культурно-оздоровительном комплексе Карловича сказался. Именно в своем кабинете сидючи и отсыпал Каюмыч им этой беды.

Джоник вымок весь до нитки, пока Олег его холодной водой отхаживал,поэтому, сняв все мокрое, отправился в постель в одних только своих трусиках - чаечках. Олег посмеялся над весёлыми цветочками на его трикотаже.

 На нем самом были шелковые : на черном фоне располагались жёлтые плюшевые медвежата. "Ой, какие мишки!" - обрадовалась однажды одна девчонка, когда он раздевался, чтобы присоединиться к ней в постели. Та самая, которая ползала потом по нему и шептала: ты так хорошо пахнешь! Олег помнил, что у нее была такая узенькая: не говори только никому, а то сейчас все накинуться!

 Эта ее мольба была напрасной, Олег уже знал, что выйдя из комнаты, где они тогда с ней кувыркались, к остальным на кухню, он сыграет незаметно от нее немую пантомиму для приятелей с вопрошающими взглядами, давая ей наивысший балл.

 "Хочешь я сделаю тебе приятное?"- спросила тогда она, приняв его молчание за согласие провести всю ночь только с ней. "Конечно, хочу!" - ответил он тогда. Она сделала все и , что всегда Олегу нравилось у девушек, проглотила. Это давало ему всегда чувство торжества, что ли! В общем, было очень приятно.

Из всего, на чем можно было горизонтально расположиться , в квартире был только диван. Олег лег  рядом с Джоником и , чтобы ободрить его, приобнял. У Джоника была такая узкая спинка, что Олег одной своей ладонью полностью покрыл ее.

 Почему-то вспомнилась Наташка из детского сада. Вот они бесились тогда на тихом часу: воспетка куда-то надолго свалила. Оказалось, что никто не спал. Стали прыгать на раскладушках: кто выше! Олег попрыгал немного и лег. Наблюдать было интереснее. Правда, не особенно понравилось, когда Толик, совершая круг почета по всем расскладушкам, прыгнул и по его лежбищу.

 Но пережить это ещё можно было: эти двое, Толик и Наташка, казалось, поймали какой-то отдельный, особый кураж.
Толик скакал как олень по постелям, а Наташка все норовила подпрыгнуть чуть ли не к потолку. Она прямо стрункой вытягивалась в воздухе: эх, ей бы акробаткой стать!

 С узенького тельца Наташки аж трусики сползли до колен от таких усилий. Это вызвало у детей хохот, но Наташка не то что не смутилась, а сняла трусики совсем и , оставшись в одной белой майке, которая была ей как платьеце, стала прыгать вращая трусиками над головой.

"Жопу покажи!"- закричал кто-то. Наташка , самозабвенно продолжая прыгать, крутя одной рукой трусиками над собой, другой рукой собрала весь подол своего импровизированного платья в кулачок на животе. Этот жест вызвал бурю ребяческого восторга у левой половины группы.

"Наташка! Покажи нам тоже!" - обиженно донеслось справа. У Наташки в тот день было особенно хорошее настроение. Теперь уже правая половина большой спальной комнаты, в которую превращалась игровая на время тихого часа, возликовала.

 Олег , приподнявшись на локте, тоже дал себя увлечь общему веселью: у Наташки были красивые ноги, Олег теперь любовался ими вместе со всеми. И не только ноги! Учитывая физиологические особенности отправлений нашего тела, некоторые его части вызывают отталкивающее впечатление, пока мы одеты. А вот голые оказываются ничего: можно посмотреть!

Воспетка тогда вернулась неожиданно, но ровно до секунды, когда она открыла дверь, в спальной уже стояла тишина. Олег заметил как Наташка уже лёжа на спине, молниеносно подтянула колени к своему животику и лягнула воздух так, что трусики оказались на своем полагающемся им месте, а не в небе, как говориться!

 Воспетка же только увидела, как ребенок томно раскинулся на постели в крепком и глубоком, голубом и счастливом, сне.