ую

пока ты пытаешься скрыть
свои ****ские истины
на фотокарточках
в бежевом платье
с гипсофилами, книгами, настежь открытыми окнами,
в моем теле простерлись вмятины.
я снова маленький,
мыльница делает фото,
не дает и секунды подумать
зачем меня снова связывают.
становлюсь абсолютом,
мою кошку хозяйственным мылом
и ковры выбиваю на улице.
напомаженно выплюну глотку
в бутылку ноль пять,
полторашка как месяц пустует.
мне на все наплевать,
я ультую —
заправлю кровать,
выбиваю ковры,
мою кошку и дую,
через стеклышки вижу гарь.
сон арендую,
чтобы высказать все про ту ****ь,
на которую я так похожа.
странновато сочится февраль,
впереди у нас максимум год –
все как явь
через снежные окна задует.
начинается грязное порево.
не пытаюсь распутаться,
слушаю песенки цоя,
пелевина ставлю на полочку,
темечко выгнуто,
в «солнышко» бьёт печаль.
на руке вырезаю спираль,
чтобы дать им понять –
я ничуть не ревную.
ни одна краснощекая ****ь,
чьи глаза я встречаю на улице –
ее ник в инстаграме покоцанный
выцветет,
выпадет,
перетоплен,
не затмит роковую печаль,
что мазками впивается в ребра,
синяками по телу расходится,
выбрал всё – ничего не знать
про тебя, не смотреть на ебла прохожих
расскажи, на кого я похожа,
с кем ты фразы мои обсуждаешь.
весной мокнут кроссовки в прихожей,
я ультую,
стреляю в себя,
ставлю мерзкий глушитель,
чтоб не быть такой громкой,
чтоб не быть такой сильной,
чтобы хвостиком-пробкой вилять.
просто знаю, ты всё еще любишь
краснощёкую ****ь.
ставлю точку, тире, запятую.

ультую,
и делаю суисайд.