Рассвет

Рассвет ложился на лицо
И был так тих на горном склоне,
Там, где причудливым крестом
Сходились небеса и море.

И оставляли за собой
Лишь пустоты остов желанный.
И я над этой пустотой
Стоял. Растерянный и странный.

Как тот Атлант, чей тяжкий труд
Опять оттягивает плечи.
А он, коряв и заскорузл,
Твердит себе, что время лечит.

И я стою над высотой,
На птиц впервые глядя сверху,
Столь долгожданнейше немой,
Оставшийся себе и ветру.

Себе и, может быть, огню
Я в этот миг остался верен.
Грозой отмеченный, стою
Я, опершись на можжевельник.

Я не измерен, не смирен,
Еще никем не истрактован.
Я и nihil, и легион,
И abyssum, и terra nova.

Рассвет, взорвавшись надо мной,
Как кровь расходится в лазури,
И я, восторженно немой,
В себя вбираю шепот Туле.

Согретый золотом небес,
Один как будто в целом мире.
И нет тревог и целей нет,
Есть лишь объятия эфира,

Что незаметно от земли
Меня слегка приподнимает.
И все твердит «Шагни, Шагни!
И будешь ты куда сохранней.

Ты будешь сладостно ничей,
Как эдельвейс над зевом бездны,
Без поводка и без цепей.
Невероятно бесполезный,

Столь долгожданнейше пустой
И в том счастливый абсолютно.
Разбившись пеною морской
В одно сентябрьское утро».