Весенний шанс Альманах Миражистов
ВЕСЕННИЙ ШАНС
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Елена АТЛАНОВА, Сергей СУТУЛОВ-КАТЕРИНИЧ,
Юрий БЕЛИКОВ, Никита МИТРОХИН,
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
2025
Всемирному Дню Поэзии навстречу
Альманах Миражистов
ВЕСЕННИЙ ШАНС
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Елена АТЛАНОВА, Сергей СУТУЛОВ-КАТЕРИНИЧ, Юрий БЕЛИКОВ, Никита МИТРОХИН,
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин
Адрес nikolaier@mal.ru
телефон 8 950 401 301 7
Матрёшки Екатерины Калининой
Кошек нарисовала Кристина Зейтунян-Белоус
Петуха – Владимир Капелько
© Коллектив авторов 2025г
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
Альманах Миражистов
.
Поэма зверьЯ
публикуется в альманахе с благословения,
полученного от поэта 16-го марта 2025 года.
Кедров-Челищев
Поэма ЗверьЯ
Я хочу играть в своё Я с тобой
Если нет тебя
то меня здесь нет
я – привитый к тебе черенок-привой
я в разрезе срез
я в срезе разрез
чувство именуемое любовью
океан вливаемый в океан
я привет к тебе
как черенок к подвою
ты – стакан
не вмещающий океан
но и океан – только продолженье
того что переполняет краешки губ
каждое слово лишь порожденье
от единого корня «ЛЮБ»
корень ЛЮБ
суффикс – ЭЛЬ
окончание – Ю
Ю – ЭЛЬ – ЛЮБ
ЭЛЬ – Ю – ЛЮБ
ЛЮБ – Ю – ЭЛЬ
я твое Я
я твое Ё
я твое Ю
я твой Кедр
ты моя Ель
Эль Елена
Елена Эль
Ель Елена
Елена Ель
я не человек, любимая, нет
у меня есть тело, но я любовь
тело сплетено из твоих тенет
где улов –
любовь
а любовь
из волн
Сладкая волна – как девятый вал
захлестнуло горло и тянет в глубь
я успею только сказать ай лав
но ведь это тоже от корня ЛЮБ
Многоэтажный Титаник
из слов с корнем ЛЮБ
перерастает океан и тонет
в себе самом
Море –любви
тысячегорбый из волн верблюд
сам в себе несущий
знойный сладкий самум
ты и я
но это уже напалм
это поезд
летящий в речной вокзал
это пароход
плывущий в депо вдоль шпал
Потому что небо только кровать
где не уместиться даже двоим
потому что нет края того ковра
самолета
на котором мы все летим
Иногда я думаю что Париж
был придуман
чтобы в нем жили
не мы а другие
да и рай был создан для того лишь
чтобы изгнать из него Адама
Я как строитель
строивший дом
не с фундамента
а прямо с крыши
не изгоняемый из рая Адам –
остаюсь в тебе как в Париже
Я наверное дирижер
для полета
автопилота
взмах –
перелет Москва – Париж
взмах –
перелет Москва – Рим
взмах –
и сам над собой летишь
как вертолет или херувим
Граница тел – соприкосновенье
я прикасаюсь к прикосновенью
я завидую своей тени
она сливается с твоей тенью
Быть может и сам я такая тень
Ангела влюбленного в твое лоно
Я привит к твоей наготе
Как коринфский аканф к колонне
Мне никогда нигде
не нужно
если я не с тобою
я привит к твоей наготе
как черенок к подвою
Мне все яснее
что я – не я
Мне все понятней что
Ян не Инь
Я не ты если
Инь не Ян
Ян не Инь
если я не ты
Потому что у чувства
есть волчий привкус
и оно не может отпустить тело
если тело – сгусток звериных чувств
то оно уже душа а не тело
Я устал посылать к тебе
этих радужных нежных птиц
я уже получил ответ
у свирепого ключа в сердце
я хочу сыграть в свое ё
в рокировке тел блиц
я хочу оказаться
в середине
тесного
солнца
В середине литавр
я хочу быть звук или ключ
когда я ускользает голо
я изнеженный зверь
под названьем скрипичный ключ
извергающий ноты из
логова и глагола
Я отчаянный ключник
со связкой из звонких Я
открывающих двери в кущи
изваянье из Я
рык зверья
из рулад соловья
Тут поставить бы точку
но в этом
отчаянный риск
Точка –
только
источник
в котором
утонет
Мир – Арарат
поэтому вместо точки
будет
звериный рык
потому что я рад
потому что я град
на вершине горы Арарат
где растет виноград
Торопись в свое логово
зверь
настигай свою суть
неизбежен финал
скаковой охоты
изливай свое Я
в нежногубое устье из уст
ты охотник и зверь
потому что ты зверь и охотник
Этот тигр саблезубый
берет меня
в нежную
дрожь
своей пасти
Или тысячерогий
сохатый
вознес
на рогах
и разнес
мои части
по чаще
Часть меня –
глаз Озириса
вырванный Сетом
фаллос бога
и главная часть –
твое сердце
Откупорив крышку рояля
звук
переполняет собой лазурь
так в горле моём этот крик возник
признания в том что я просто зверь
© Copyright: Кедров-Челищев, 2019
Свидетельство о публикации №119040404449
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении
Другие произведения автора Кедров-Челищев
Николай ЕРЁМИН
Альманах Миражистов
Ссылка:Приложение к Отчёту о проделанной работе
https://nik-eremin.livejournal.com/photo/album/412?page=3
И ГОД, И ВЕК НА ФОНЕ МАРТОБРЯ
(из книги ГЕННИАЛЬНЫЕ СТИХИ)
1. ВЕСНОЮ
Люблю, когда весною оживает
Всё, что, казалось, умерло навек…
Когда грудную клетку сотрясают
Удары сердца, ускоряя бег…
И ты – как будто снег – на солнце таешь,
Становишься иным… Зачем? Вопрос. –
И вдруг душой и телом воскресаешь
Меж облаков, как Иисус Христос…
2.
Сыграйте мне анданте Брукнера
На фоне скорби мировой –
И мне вручите «Антибукера»
За то, что я ещё живой!
За то, что вдаль, и вширь, и вглубь, и ввысь,
Пока огонь горит в крови, -
В любви и дружбе разуверившись,
Пою о дружбе и любви…
…………………………………….
И под весенним ярким солнышком
В пределах радости земной
Накройте стол – и сядьте рядышком,
Чтоб звонко чокнуться со мной!
2ОО6, апрель
3. ЭПИТАФИЯ ХХ ВЕКУ
Жизнь зависела от пустяка:
От любви, от глотка молока…
Только не было в мире любви,
И совсем не доились коровы,
И законы житья меж людьми
«Жить? – Не жить?» были очень суровы.
На врагов и, увы, не врагов
Разделившись, трясясь от испуга,
Торопясь, кто скорее кого? –
Убивали людишки друг друга,
Повторяя: «Не дрогнет рука!»…
…………………………………..
Век прошёл. Все убийцы - на воле.
В магазинах полно молока,
И любовь изучается в школе.
24 - Х–2ОО4г.
4.
Я покинул поле битвы,
Где, безумствуя, поэт
Воскрешает саблю, бритву
И дуэльный пистолет,
Петлю, яд, тюрьму, темницу…
Выкликая смерть, увы,
Чтобы с жизнью – вмиг – проститься
Ради славы и молвы…
Я покинул поле битвы,
Где безумцы рвутся в бой…
………………………………..
И за всех шепчу молитвы,
Кто – пока ещё – живой.
5. ПРОВЕРКА ДОКУМЕНТОВ
Опять в стране – проверка документов…
Куда? Откуда? Кто ты? Суета…
И если на вопросы нет ответов,
На одного бродягу – три мента.
……………………………………….
Мента зовут Искариот Иуда.
Он требует ответа на вопрос:
- Куда идёшь? Зачем идёшь? Откуда?
Где документ, что ты – Иисус Христос?
2ОО6г
6.
Смерть бродит тенью по пятам
Поэтов – в маске пародиста…
Через века – то тут, то там –
Убийства и самоубийства…
Во имя славы и молвы
Из-за любви лишает жизней.
И, чем талантливей, увы,
Поэт, тем смерть скоропостижней…
В стране, где все – на одного,
Где молодость – пора бунтарства,
Где нет вокруг ни одного
Спасённого стихами старца…
2ОО6г.
7. СТАРЫЙ СКИТ ПОД ДИВНОГОРСКОМ
И вновь вхожу я в старый скит,
И слышу охи, слышу ахи,
И пью с художниками спирт…
А раньше пили здесь монахи.
Теперь они в глубинах недр
Живут, соскучившись немножко…
А старый тополь, древний кедр
Шумят, как прежде, у окошка…
Как много чувств! Как много дум!
Они всё видели и знают…
И неспроста их вечный шум
О чём-то нам напоминает…
2ОО4г
8.
Помню, я сходил с ума
Без любви твоей.
Мне казалось: жизнь – тюрьма,
Я томился в ней.
О побеге целый век
Бредил до зари.
Не удался мой побег,
Что ни говори.
Я взмолился небесам,
И под ливнем слёз
Отчего – не знаю сам,
Кончился психоз….
И с небес исчезла тьма,
Вспыхнул меж людьми
Свет – и ты сошла с ума
От моей любви…
9.
Жизнь прозрачной была, как стекло,
Как в оконном стекле – небеса…
Нас с тобою друг к другу влекло
Мы творили тогда чудеса!
Воду мы превращали в вино
И ходили – хмельны – по воде,
И за нас было всё решено,
И для нас было всё и везде.
А сейчас? Нет чудес без прикрас:
Без тебя головой я рискнул
И шагнул по воде как-то раз –
И чуть-чуть ,было, не утонул…
1О.
В парке музыка играла…
Помнишь? «Вальс цветов»
Ты со мною танцевала
Трепетно, без слов…
А потом мы шли куда-то
В нежной темноте –
К зыбкой полосе заката
На речной воде…
А потом мы целовались,
Боже, так близки…
А потом мы расставались –
Долго – у реки…
Ах, как музыка звучала!
Вечный «Вальс цветов»…
……………………………
Жизнь моя, начнись с начала!
Я на всё готов.
11.
Я сам себя от смерти спас.
Причина стресса позабыта.
Трепещет крыльями Пегас,
Стучат подковами копыта…
Над головою – звёздный час…
О, звёзды, света не жалейте,
Когда я пробую – для вас
Сыграть на лире и на флейте.
Ещё дрожат мои персты.
И звуки музыки чисты,
И Муза вновь глядит влюблённо,
И сыплет на меня цветы
Из покорённой высоты
Приотворённого балкона…
12.
Как хорошо осеннею порою
Смотреть на долгий жёлтый листопад…
Потом – на снегопад… Потом, не скрою,
Весны дождаться…Выйти в летний сад…
………………………………………………….
О, жизнь моя, продлись ещё немного!
О, жизнь моя, как можно дольше длись –
И вдаль, и ввысь… Пока не встретил Бога,
Пока мы с Ним в любви не поклялись…
2ОО7 г. Август.
Красноярск.
БЕЗ ОБИД
***
Не обижай меня, дружище!
Ведь я тебя не обижаю…
С другими пей своё винище
Или один – в жилище с краю
Деревни, где меня, дебила,
Твоя соседка полюбила…
За что? Да так, да ни за что…
Будь умницей, живи лет сто!
И просто так, как бы на чай,
К нам в гости в город приезжай!
2025
ВЕЧЕРИНКА ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
Социализм, он был таков:
Все танцевали Летку-Енку…
А друг мой Толик Табанков
Стучался головой об стенку…
И горько плакал, и мычал…
Чего никто не замечал,
Увы, танцуя и флиртуя…
Лишь я всё видел и молчал.
А Толик встал и прокричал:
- О, аллилуйя! Аллилуйя!
Ну, поцелуйте же меня!
Ведь вас же всех же,
как себя,
сейчас
люблю я!
2025
РЕАБИЛИТАЦИЯ
Елене Атлановой
Я расставил все точки над ё.
Ё, моё!
Как - в ответ мне - они ликовали!
ТОСТ
Он сказал: - Красота – это страшная сила! –
И добавил:
- Так выпьем за всё, что красиво!
«ЗАКРЕПИТЬ ПУБЛИКАЦИЮ»
(Экспромт возник после неудачной попытки закрепить публикацию на сайте ЛИТ-РА)
Я бы закрепил!
Я бы оплатил...
Да ни там, ни тут
Денег не дают...
Вот - опять! Облом:
В рамочке - ДИПЛОМ!
Как поэту быть?
ЗАКРЕилиПИТЬ?
За - увы - свою
ПУБЛИКАЦИЮ
***
ПАМЯТИ ПОЭТА ЮРИЯ ЛЕВИТАНСКОГО
Во время «круглого стола»,
Который стал квадратным,
Скончался он – ну и дела! –
Ни в чём не виноватым…
О! Квадратура круга,
Смерть, квадрадура друга…
***
Ты слышишь, Господи? Прости,
Я шёл к тебе.
Но дальше – некуда идти:
Тупик в судьбе.
Спаси и сохрани, пока
Нет выхода
из тупика!
ЗЕРКАЛЬНЫЙ СОНЕТ
Была ты вредной
Во сне ль, вне сна…
И стала ведьмой,
Крутой весьма.
Как? Неужели?
Да всё не так!
Ты - в самом деле?
А я – ведьмак?
И ты не знала, и я не знал,
Что мы - в королевстве кривых зеркал?
Зеркальны темы.
И там, и тут
Сакральны стены,
Они не лгут!
.
ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
ГРОБ С МУЗЫКОЙ
Гроб с музыкой всё глубже опускался…
Я слушал, и смотрел, и удивлялся:
Как - вдруг – исчез поэт земной молвы…
И музыка закончилась, увы…
МУЗА
Муза чуть помедлила с ответом…
И сказала: - В этом мире странном
Графоман не может быть поэтом…
Но поэт быть может Графоманом!
***
Когда в душе и вне
Мороз крепчает,
Ах, спирт горит,
А водка замерзает…
Николай ЕРЁМИН Март 2025 КрасноАдск-КрасноРайск-КрасноЯрск
Николай Ерёмин
Елена АТЛАНОВА
Альманах Миражистов
Елена Атланова
ОДИНОКОСТЬ
люблю заглядывать
в окна
снизу виден лишь
потолок
верх одиночеств
***
ПОГРУЖЕНИЕ
ты погружаешься в лес
я погружаюсь в море
плывешь по дну леса
жемчужины ищешь
лечу по небу моря
звёзды собираю
иная жизнь
***
ЗЕМЛЯ ПО МЕНДЕЛЮ
эта горошина под семью перинами
«жёлтая морщинистая»
аралкум песок шершавый
под лопатки метёт
отроги тянь-шаньские
вены режут
никак принцессе
не уснуть
***
УХОЖУ
брошу по дороге
путы пудовые
розовые
очки
***
БРЕЗГ
ночь
бесприданница
нет у неё за душой
ни жемчугов
ни снов вещих
лунный грош и тот пожалела бросить
в пустую шапку утра
***
ПРОГУЛКА
зачерствел на ветру
бисквит городского сквера
на облупленной скамье
стынет старуха
пьяная вишенка
на торте
***
КОРОЛЕВА
зима ворожила-привораживала…
однако примчался лишь
влюблённый март
шейка голая
рукава засучены
так и растаяла
она
бесснежная
***
МАРТОВСКИЙ СНЕГ
ночами падали с неба
рубашки смирительные
***
ТАЙНОЕ
вот так пьешь чай в тёплой квартире
слушаешь как трескается в чашке
белый комковой сахарный лёд
и начинаешь тревожиться
о чайках северных морей
как зимуют они -
не перелётные
птицы…
или перелётные?
легко посмотреть…
у алисы спросить…
как быть тогда
с растаявшей
тайной
пойду по льду
по льду пойду
чаек кормить
***
НЕБОСКРЁБ
свешиваюсь с балкона
звёздное небо
внизу
***
ПОСЛЕДНЫЙ СНЕГ
белые стихи
пишет и пишет
юнец на крыше
стекают с черепиц
тающие черновики
***
БАБОЧКИ
потеряла ночь
лунную пуговицу
нараспашку
звёзд не удержать
***
КАМПАРИ
душа опрокинутая
свободно вытекла
любое кровососущее
может теперь свободно запустить свой хоботок
в разливанную лужицу
жизни моей
***
ЭВТАНАЗИЯ
уснуть бы
под капельницей
дождя…
***
ЖЕНЩИНА
из ребра сотворённая
гвоздём к сердцу прибьётся
не отворотишься
из крыла сотворённая
клетку грудную взломает
поминай как звали
***
ДИКТАНТ
дождь на асфальте
все запятые расставил
***
ДОКСА
крепко на ногах
стою
но слёзы надувные из сухих глаз
всё равно к небу летят
***
ГОРИЗОНТ
керамический нож
день от ночи
отрезал
за горами за долами
ты рассекаешь
красный грейпфрут
я нарезаю
лунную дыню
***
ЗАКАТ
летят по небу
игреневые лошади
откушавшие солнца
брызгами с их копыт
дождь янтарный
подоконник в ювелирную лавку превратил
***
ПАРАКЛЕТ
вот посмотри:
бересклет в стеблях
вечнозеленое лето хранит
так и на запястьях твоих
зелёные прожилки пульсируют
многие лета
сулят
***
ЧАСЫ
стекленею от вопроса твоего леденящего:
который час
оттопыренный мизинец минутной стрелки
сгибается вдруг улиткой
рано ещё
не уходи
***
ЮВЕНОЛОГИЯ
обронила луна
монисто в море
каждой рыбке по серебряной монетке хватит
чтоб откупиться от старика
закинувшего невод
***
СИЛКИ
листаю
старый альбом
на черно-белых снимках
все птицы оказались вдруг синими
***
ФЛЮГЕР
я ветер южный
ты - северный
между нами флюгер мечется
как синхронный переводчик
когда он открывает рот
чтобы передать твои слова
вижу язык его раздвоенный
***
ДЕТЕКТОР ЛЖИ
луна отражает все секреты
даже если не смотришься
в её неподкупное
зеркало
***
КЛИЧ ОДИНОЧЕСТВ
стеклянными птицами
летим по небу бесконечному
не приближайся
***
С КРАЮ
прийти просить
о мире
но забрать
мирок
***
РАСПУТИЦА
я - на войну
ты - к миру
встретились на дороге
ни мира
ни войны
***
САМОУЧИТЕЛЬ ИГРЫ НА ФОРТЕПИАНО
когда две ноты под легато -
словно хромой идёт
как ни играй
неукротимое
стаккато
я
***
МОЛИТВА
ангел мой
рассыпь на дороге
бекары
восвояси иду
***
ПАНИЧЕСКАЯ АТАКА
раньше перья
цепко держались
за смелые крылья
и не вырвешь
теперь же пёрышки мои
как одуванчики пугливы
стоит только дрогнуть
вот уж и осыпались
одни мурашки
по спине
***
МАЙСКИЙ СНЕГ НА ПАРАДЕ
крепко держит топор
дровосек железный
столько щепок
столько щепок
летят себе
***
БАСТИНДА
боюсь
слёзы лить
они соляным песком
сквозь пальцы сыплются
даже яд
пересаливаю
а ты говоришь влюбилась
***
ЛАМЕНТО
мой ангел
больше меня не хранит
растрачивает
***
КУРЬЕР
быстроногий ливень
разнес по всем дворам
разливанные зеркальца
посмотрись
в амальгаму лужицы
ты по-прежнему
прекрасней всех на свете
***
В ТАКСИ
трясусь
в коробчонке
звон витрин
как серьги в ушах
не надо целовать меня
холодными губами
шкурку лягушачью
сама скину
под зеленой кожей
давно никого
нет
Сергей СУТУЛОВ-КАТЕРИНИЧ
Альманах Миражистов
король пророка не простит...
Сергей Сутулов-Катеринич
...всего за несколько мгновений (ещё секунд, уже веков!)
слагает строчку дерзкий гений о королях для дураков.
о дураке для королевы легенда зреет, а пока
летит направо профиль левый, налево — грифель чудака.
художник, музе предлагая поправить локон у виска,
прошепчет: грешница нагая, Орфей подругу разыскал.
Мария? Люба? Надя? Вера?.. начнёте с Евы: всё равно
переиначит кабальеро сюжеты давнего кино.
виновен главный искуситель? пардон, мадам, виват, Адам!
апостола переспросите — пошлёт неведомо куда...
рассвет, и дальше (dolce vita) поверим мудрым словарям...
переиграет (без гамбита!) мальчишек — ром, девчонок — ямб.
чудак, наброски укрывая от подмастерьев и невежд,
промолвит: стужа вековая нежнее призрачных одежд.
о дураке (без королевы) судачат, воблами стуча,
халявы кроя и холеры, пять правнуков и семь внучат.
наследников всегда хватает... (вздохнет чудак, всплакнёт дурак).
жаль, побеждает в овер-тайме девчонок — свет, мальчишек — мрак.
чудак/дурак/поэт/художник/король/разбойник/повар/шут.
молчит монах. кричит безбожник. коварен чёрт. бесстрашен Суд.
о дураке для королевы баллада спета, и король
певца отправит на галеры: шутлива жизнь, смертельна роль!
finita la... полёт! — finita — комедий срам, трагедий стыд.
Господь спасёт стихи пиита, король пророка не простит...
2012, 7-9 декабря
© Copyright: Сергей Сутулов-Катеринич, - Член Союза российских писателей, Южнорусского Союза писателей и Союза журналистов России. Автор девяти поэтических сборников. Участник проекта Юрия Беликова «Дикороссы. Приют неизвестных поэтов». Стихи С. Сутулова-Катеринича включены в антологию «Свойства страсти. Русские поэты ХХ века» (2010). Лауреат Национальной литературной премии «Золотое перо Руси», премий журналов «Зинзивер» и «Дети Ра», конкурса имени Петра Вегина, Международной литературной премии «Серебряный стрелец» (победитель в номинации «Серебряный слог»), Международных литературных конкурсов «Есть город, который я вижу во сне…», «Эмигрантская лира». Награждён медалью Императорского ордена Святой Анны — в ознаменование заслуг перед отечественной культурой.
Мой черёд, или время опоздания
Сергей Сутулов-Катеринич
Заваришь чай… Секундами — чаинки…
Мучителен часов переучёт.
Скукожатся скандальные картинки —
Камин муру гламурную прочтёт.
Настал черёд и винам, и поминкам.
Стихи друзей присвоил честный чёрт…
Но женщина, бегущая по льдинкам,
Горящий черновик пересечёт!
Эстрадные тирады раздражают.
Бесчинствует бездарный звукоряд.
Реляции «Сто лет неурожаю»
Над цацками кремлёвскими горят.
Будильник попеняет балеринке:
Бродяга, отрицающий почёт,
Пьянея от виниловой пластинки,
Уверен, что бессмертен Звездочёт.
Заваришь чай с мелиссой — по старинке,
А мама печенюшек напечёт…
И девушка смеётся на Ордынке,
И время опоздания не в счёт!
Рифмуются предметы и приметы,
Циничен золочёный циферблат:
Комедия кармической кометы
В трагедиях космических утрат.
Закусывая скорби аскорбинкой,
Мои стихи праправнук переврёт.
Воскресшую сестру зовут Маринкой…
Но Цербер разгрызает переплёт!
Придёт черёд — зачислят в невидимки:
Чёт-нечет? нечет-чёт? перерасчёт!
…И девочка качается на льдинке,
И Вечность через ситечко течёт.
2013, 10-11 октября
Две с половиной цитаты над пропастью
Сергей Сутулов-Катеринич
По горной дороге, возможно ведущей к угрюмому грозному Богу,
Я шёл осторожно — кочевник, безбожник… А пропасть, которая справа,
До боли сжимала уставшее грешное сердце, которое слева…
«Кавказ подо мною…»* Поэт, доверяя высокому лёгкому слогу,
Однажды попробуй пройти по дороге, которой родная держава
Себя привязала и к белому снегу, и к Чёрному морю — задолго до ЛЕФа.
Задолго до левых тропинка, возможно, ведущая к сытому пьяному Чёрту,
Струилась, троилась, дробилась в оскалах кинжала — задолго до правых.
И только любовь к небесам выручала на грани скандальных истерик…
«Как сладкую песню отчизны моей…»** — ясновидцы, ищите мальчонку,
Способного строчку продлить из ущелий Дарьяла к отрогам Урала,
Готового честную песню сложить без кровавых ручьёв, переполнивших Терек!
Казбек и Эльбрус хороводы водили, меняясь местами лукаво,
Поскольку дорога-тропинка кружила гигантской безумной юлою,
А Скифское-Русское-Чёрное море мерцало в пещерах понтийских секретов.
Кавказ, что мне делать*** с чужими стихами, орлами парящими справа,
И славой чужой, и печалью чужой — над закатом, зарёю, золою,
Над безднами помня ушедших, грядущих и вечно живущих поэтов?
———
*Прямая цитата — Александр Пушкин.
**Прямая цитата — Михаил Лермонтов.
***Парафраз: «Кавказ, Кавказ, о что мне делать!» — Борис Пастернак.
© Copyright: Сергей Сутулов-Катеринич, 2014
Свидетельство о публикации №114091105076
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении
Другие произведения автора Сергей Сутулов-Катеринич
Юрий БЕЛИКОВ
Альманах Миражистов
ЮРИЙ БЕЛИКОВ
(ПЕРМЬ)
ПАСТУХ
- Куда?! – пастух орёт всегда.
Вся жизнь его неумолимо
свилась в истошное «куда».
А дальше – непереводимо.
Быки бредут или века –
не разобрать в наплывах дыма.
- Куда?! – одно у пастуха.
Ему на свете всё едино.
Молчат пророки, как года.
Мычат стада неудержимо.
Пастух ответил бы, куда.
Но дальше – непереводимо.
ТЕНЬ
Я тень отращиваю.
Я каждый день
про тень расспрашиваю
плетень.
- Тень-тень! – мне тенькает
лесная сень.
Под всякой веткою –
густая тень.
А у Емелюшки,
что на печи трень-брень,
по всей земелюшке
гуляет тень.
Стригут от колышка
до рощ-аллей.
Чем ниже солнышко,
тем тень длинней.
И те, что прожили
своей век в тени,
не тени-пролежни,
а плоть страны!
Мы – прах, не воинство,
какой с нас прок?
Но тени строятся
за нами в полк.
РЫБА-ДЫРА
По спине глухомань-реки
свищут спиннинги-батоги,
но бегут по воде круги,
словно синие половики!
Речка бритвой срезает лески.
Собирает вода крючки.
Рыбы нету. Одни лишь всплески.
- Нету рыбы! – кричат рыбаки.
Ну а всплески, а всплески эти?
А круги по воде с утра?
Всё проверено. Ставьте сети.
Рыбы нету. В сетях – дыра.
РЕЧЬ ИВАНА
Иван взошёл на трибуну.
И речь произнёс Иван.
А после: - Ты будешь? – Буду!
И – дзиньк в кулаке стакан.
И – хлынула кровь из раны,
и, ей не мешая течь,
сказал он: - Вот речь Ивана,
а та мухота – не речь…
Он пахнул смолой и смутой.
И вскоре уснул без сил.
И долго Иван кому-то
во сне кулаком грозил.
НА ИСЧЕЗАЮЩЕЙ ВЕТКЕ
Кроны в морозном растворе –
связка воздушных шаров,
что улетают и вскоре
все улетят со дворов.
Только невзрачная птичка
в шутку, а может, всерьёз
чиркает спичку за спичкой
клювом своим о мороз.
Так она тщится, пичуга,
перебороть в себе дрожь,
что не вспорхнёт от испуга,
если с ней рядом пройдёшь.
Ветка под птицей – исчезла.
Птица на ветке – видна.
Держится только на честном
гибельном слове она.
РОМАНС О ГОЛОСЕ
- Опять купалась в голосе твоём!
Я вздрагиваю.
Опасный водоём.
Там драгою
Алмазы черпал век, пока не вычерпал…
Все отмели песчаные привычные
теперь – водовороты.
Ты в голосе моём купалась?
Что ты!
По берегам его живут артели,
из-за кусочка солнца валят ели,
пьют, а посуду – в голос мой, враги!
Ты ноженьки побереги.
А маги, населявшие до драги
мой голос,
сели, други, в колымаги
и – следом за пичугами – в леса
отыскивать другие голоса.
Мутна, как брага, в голосе вода.
Ни рыбица, ни крупная звезда,
ни утица
не навестят его. И, как тогда,
купайся в нём, мути – он не замутится.
Беда.
СПИНОСКОП
Такой спиной – за звёздами следить.
по ней одной – о времени судить,
поскольку лишь согбенная спина
к земле и к небесам обращена.
Мне по душе степенность стариков:
идёт сбор солнца между облаков.
А если плечи жёстки и прямы,
то солнца не улавливаем мы.
О, сколько нужно миру мастерства
и мышц годов, и проб, и какова
фантазия его должна быть, чтоб
изобрести подобный спиноскоп?
ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ
Относит лодку память бытия.
Шумят всё глуше перекаты быта.
И то, что прежде помнилось, забыто.
И звёздный плёс восстал из забытья.
И мчатся, не затрагивая слух,
куда-то вдаль наказы домочадцев,
и слышно, как в окно моё стучатся
копытца почек – тополь их пастух.
И видно, как вприсядку пляшет дом
соседский в быстрых линзочках капели,
и в то, что я воскрес как две недели,
мне отчего-то верится с трудом.
Мир полон двоеверия пока.
А я, как тот язычник, право слово,
огню предавший идолов былого,
теперь пасу одни лишь облака.
И, подводя бесшумную черту
своим веслом, ускорившим теченье,
войду я в золотое заточенье,
где, может быть, постигну темноту.
ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ
Я в этих отпущенных мне временах
себя испытал на излом.
Мне нужно пройти сквозь дожизненный страх,
схлестнуться с непознанным злом.
Я тут-то, у жизни своей на виду,
быть может, ещё простою,
Но как я, несбитый, себя поведу,
принявши юдоль не свою?
А ну-ка, ступай со стрельцами на казнь!
Пребудь непреклонен и чёрств,
когда, огласив заскорузлый указ,
повесит тебя Пугачёв!
И снова к страдальцу седому иди
с единым вопросом немым,
как синенький номер на впалой груди
совпал с телефонным твоим?
ПРИТЧА О ЗАБЛУДШИХ
Мы обрастали рыбьей чешуёй,
листвой дерев и зорким мехом зверя,
как будто вспомнить силились былой
свой образ,
и позванивали звенья
из бездны вынимаемой цепи,
в конце которой краб застрял, как якорь.
На борт её! И – парус укрепи.
И – путь распахнут для скорлупки всякой.
То щукою, то волком, то сосной
бессвязные сигналы посылали
в мир прошлый и сомнительно-людской,
что, точно Слово, был у нас вначале.
И трудным стал простой язык людей.
И близкой речь оленя, рыси, выпи.
И, несмотря на подступы огней,
обратно в люди нам уже не выйти.
Мир думает и должен думать вспять.
Но, чтоб забыть заученные речи,
ему ещё придётся собирать
по буковкам скрижали человечьи.
Когда ж прочтут последнюю строку,
в смущеньи посрамленного провидца
цветочно-шерстяному языку
у нас, заблудших, будет мир учиться.
ЛЕСНАЯ ИСТОРИЯ
В чугунном сне лесного бытия,
под низким небом, дышащим с трудом,
сквозь ветви петербургского литья
шла женщина с высоким животом.
Стоял февраль. Поэтому не вдруг
из вьюг возникла вольница волков.
Век угасал. Сжимался тихий круг.
Текла слюна с разбуженных клыков.
И тут вожак в заштопанных мехах
ослабил вожжи: цыть вам, бирючи!
И обнажил седой державный пах,
исторгнув луч божественной мочи.
И челядь волчья, челюстьми страшна,
обнюхав жертву с царственным тавром,
горячим златом-серебром сполна
осыпала её со всех сторон.
Не веря во спасение своё,
шла женщина по лесу чуть жива,
но, слыша приближение её,
пред нею расступались дерева.
СГОВОР ПТИЦ
Хлебную корку иль голову рыбью
чайки, почти что касаясь лица,
жрут, что ни кинешь, и только не выпьют
небу подставленных глаз подлеца.
Стихнет базар между твердью и зыбью.
Снизится ворон до злачных высот.
- Ты-то хоть, гадина, выпей!
- Не выпью! -
каркнет и падаль в лазурь унесёт.
ЛУНА УРОДЦЕВ
Нас мучают уродцы сна…
Едва заснут уродцы бденья –
большая, красная луна
переполняет сновиденья.
И мочевой пузырь луны,
как будто притча во языцех,
диктует нам такие сны,
что впору Господу молиться!..
Красна ущербная цена
луны в смятенной звёздной смете:
когда не спят уродцы сна,
уродцы бденья спят, как дети.
ПОРТРЕТ
Выбегал на балкон, таскал
небосклон за локоны молний.
А нырял в прогал меж скал –
вспомни!
Отчего же теперь дрожишь,
дорожишь закрытой фрамугой,
гасишь лампу и жмёшься в угол,
не летишь на шабаш крыш –
лишь глядишь,
как коротким, отвесным, злым,
ослепительным взмахом кисти
вырывает, неотвратим,
кто-то лик твой, как видят мысли.
И от неба спасенья нет,
как его ни проси, ни требуй.
Не заказывайте портрет
во всё небо!
КОЛБА КОЛОВРАЩЕНЬЯ
Нет, я себя не узнал бы, если б меня поместили
в колбу коловращенья, времени сдвинув реле
к Блюхеру! Так Рылеев в блюхеровской могиле
заозирался б, забран в колбу-годину, или
гадину – тьма и сера в узком её стволе!
Колба окрасится красным. И, трепеща, воплотится
дух мой в густом растворе, и, по стеклу кривясь,
выпадут в жалкий осадок смутно-знакомые лица:
как вы смогли, родные, в горло её набиться,
иль затянула колба, как пневмопочта, вас?
Кто там над колбой колдует? Дует в неё? Негодует
бойко бубнящим ногтем: разогревайся, смесь!
В страхе и в тихой злобе свидимся, что ли, в колбе?
Скорбную нашу встречу я назначаю здесь.
Стянуты до посиненья древней уздой наговора,
станем писать доносы, жрать человечий кал.
В этой небьщейся колбе хватит на всех позора.
Но с отвращеньем глядя в красную муть раствора,
Я бы себя не узнал. Ты бы себя узнал.
СЛЕД ЛЕРМОНТОВА
Мой труп холодный и немой
Не будет тлеть в земле родной…
«Мцыри»
По немытой России поручик всевидящий едет –
возбужденные очи ему приказали взрасти,
пробудившимся слухом поручик всеслышащий бредит
и, «Прощай» восклицавший, немытую просит: «Прости!».
Это я – за поручика. А за попутчика – Мцыри.
Подбирает пространству диоптрии поезд во мгле…
Мцыри мне говорит: - Хорошо мы тебе отомстили?!
Под землёю не страшно, а ты походи по земле!
Если б справа налево Россия Машук прочитала
да к ушаМ приложила, она бы тогда поняла,
что спроста не взмывает голодный мартын с перевала,
что и смерть твою ныне обида, Лермонт, прервала.
Речь героя поэмы становится тише и злее –
он на автора, видно, составил давно протокол:
- «Парус» твой не белее свидетельства в горном музее,
как ты маленьких Мцыри штыком лейб-гвардейским колол.
И за то, что хотел за стеною Кавказа укрыться,
ты сегодня слезами исходишь на этой стене
за отпетые лица и за неотпетые лица.
Пьёт коньяк свой Бараев. А Лермонтов что – в стороне?
Но напиток людей отщепенца небес не уложит,
а заснешь – так увидишь: у самого края Земли
просит загнанный всадник свою беспощадную лошадь:
«Пристрели! А воскресну – еще и еще пристрели!».
- Мцыри, прочь! Не мерцай. Ты же вымысел. Ты же – из глины.
На творца посягнуть?! Передёрнуть божественный труд?!
И кружат, как над свалкой, с тех пор над Россией мартыны
и на дальней сторонушке русскую печень клюют.
СТИХИ МРАКОБЕСА
Памяти царевича Алексея Петровича
Я с ужасом взираю на компьютеры,
как если бы царевич Алексей
в Европу окна – душу русскую как пьют они! –
увидев по России всей,
воскликнул: - Не в Европу, а в Россиюшку
оконца-то и нету им конца!
И взглядом поискал бы Ефросиньюшку,
как правду, что в ногах отца.
Берётся Русь, заузданная узами,
за старое иль новое опять,
а надобно Россию за неузнанным,
за непочатым временем искать.
- Где сын казнен отцом, там нет двуперстия,
и дух святой – не зонт японский, чтоб
при сём сложиться в Троицу, как бестия, -
сквозь бедствия корит нас протопоп.
Я свёртываю время до царевича,
до Алексея: зелено зело!
Что вытянуться даже и до времечка
не смело, то, однако, не прошло…
В той неприкосновенной, в той несбыточной,
в той матрице, запас её копя,
вдали от Интернета, как от пыточной,
немыслимо отречься от себя.
Ты – в будущее? Глажу против шерсти я
его. А ты – по шёрсточке? Ну, гладь.
До встречи там, где можно непрошедшее
на будущее примерять.
НОША
Я продолжаю нести бытиё
братцев моих наречённых
и умерщвлённых во имя Твоё
в мире с прихватцами зоны.
Так продолжал, не вбирающий в толк,
что продолженье нелепо,
братские узы крепить Святополк,
сдавший Бориса и Глеба.
Вот и ко мне, словно я виноват,
снова из врат погребальных:
- Только откинулись – выручи, брат! -
Глеб и Борис подгребают.
Может, я тоже какой Святополк
Толе, Володе, Серёже,
раз меня каждый откинутый волк
изобличает по роже?
Мы выходили на общий балкон
порознь, попарно и вместе,
ну а Володя Сарапулов, он
вырвался первым в безвестье.
Култышев Толя – вторым. А Сергей
Нохрин был третим. Безвестье
больше, чем весть, зазывает людей.
Сделайте вылазку – взвесьте!
Я же давно уже взвесил. И мне
застить собою зазорно
то, что звучит на безвестной волне, -
флейта? А может, валторна?..
То наречённые братцы мои,
то их приблудные братцы
сквозь восходящие тучи молитв
к миру не могут прорваться.
ИЗБРАННЫЕ
Ю. Кублановскому
Откупился «Избранным» своим.
Пить не стал, хоть видел: я принёс.
И побрёл я, «Избранным» гоним,
аки пёс.
Он-то для себя уже решил,
что моим корявинам не быть.
Посему недальновидно пить
ароматы квашеных бахил.
Ну а я девицу увидал,
показал ей «Избранное»: «Зырь!»,
засосал с ней, идол и вандал,
добытый для «избранных» пузырь.
Змеи и змеёныши – в Москве!
Сразу бы сказали: «Отвали!»
- Я бы напечатала твои…, -
молвила она в одном носке.
И Святой парил над нами Дух,
и с сумой мы двигались в умы,
и читали «Избранное» вслух,
потому что избранные мы.
СОН О РАЗДВОЕНИИ МОСКВЫ
Пока Москва с Москвой пластается,
Россия крепко спит, как старица.
Не тронь её в блаженном сне.
Не то проснётся с перепою:
- Москва пластается с Москвою?
Пущай пластаются оне!
Пока стенают бондаренки,
швыдкие ножками сучат,
в России спят большие реки
и малые, как дети, спят.
А ну как треснут и расколются?!
И ледоходом наградят?
Москва – окалина, околица,
а две – околица стократ.
А где калина, горечь, горница –
Россия. А в России - спят.
Так спят!.. А если просыпаются –
на падалицу бошек пялятся:
ого, как палица свистит!
Россия – спящая красавица.
Свою беду она заспит.
Пока одна Москва невинная
другой талдычит, что она
собой пьяна, как смоква винная,
когда другая не пьяна, -
в России, убелённой старцами,
берут за ухи пацана
у прозорливого окна
какой-то слепошарой станции:
- Гляди Москву! Их стало две.
ну а когда проснёшься в силе,
чтоб досмотреть свой сон в Москве,
скажи, что мы их отменили.
ПРИКОСНОВЕНИЕ ВО ТЬМЕ
Осталось лишь прикосновенье
во тьме прощальной, полной зренья
и слуха спутников твоих.
Но, возвышая осязанье,
пришла любовь в одно касанье –
так, перекрёстных пальцев штрих.
Его-то и не разглядели –
младенца в тайной колыбели –
волхвы на пиршестве пустом.
Дарами стол уставлен ловко,
но перевёрнутая лодка
служила трапезным столом.
А посему, когда напротив
при свете дня к покорной плоти
льнёт плоть, как нищенка к суме,
и тайным явное стать хочет,
Господь нам тихо ставит почерк –
прикосновение во тьме.
Никита МИТРОХИН
Альманах Миражистов
О том, что не сказано
Никита Митрохин
Хочется песни писать!
Улетая - мечтать
о многом…
Всё
собой
покорять! -
но быть и в смирении строгом.
Кажется,
всё-таки кажется,
будто сил нет совсем на борьбу…
…Но когда-нибудь
всё-таки свяжется
Всё! - и тебя я пойму…
Будет сердце твоё
Мною принято,
будет понято,
что ушло…
Но, наверное,
будет не скоро То:
слишком много
воды утекло...
© Copyright: Никита Митрохин, 2010
Свидетельство о публикации №110062004401
Список читателей / Версия для печати /
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
Альманах Миражистов
Дата рождения 22 января 1922
Место рождения Козелец, Козелецкий уезд, Черниговская губерния, Украинская ССР
Дата смерти 25 января 1996 (74 года)
Место смерти Москва, Россия
Всё, что я делал в своей жизни, — это искренне
Интервью публиковано в газете «Комсомольская правда» 22 января 1997 года.
22 января поэт Юрий Левитанский родился. 24 января — умер.В прошлом году. Драматически, скоропостижно, после выступления в столичной мэрии по Чечне. Несколько лет назад Владимир Перевозчиков, живущий в Омске, предложил поэту ответить на знаменитую анкету Достоевского. А месяц назад прислал нашему обозревателю Ольге Кучкиной ответы Юрия Левитанского.
Юрий Левитанский: - Все, что я делал в своей жизни, — это искренне
Владимир Перевозчиков:— Ваше любимое изречение, афоризм?
— Мне нравится формула — не помню сейчас, кем она изобретена, — «все настоящие книги стоят на одной полке». Это я к тому, что есть любители определять, чья книга стоит выше, а чья — ниже. Если говорить об идеях и мыслях общего порядка — не специфически литературного, — то со временем, с возрастом всё больше соглашаешься с тем, что «всё проходит».
— Что вы цените в людях?
— В разное время своей жизни — разное. На сегодняшний день, например, — интеллигентность. Но сейчас наличие интеллигенции встречается реже, чем её отсутствие. По-моему, самая главная причина наших нынешних бед — это отсутствие интеллигентности в самой интеллигенции.
— Человеческие недостатки, которые вы склонны прощать?
— Вы знаете, я незаметно для себя достиг довольно солидного возраста... И теперь, в принципе, я склонен прощать людям всё. Я просто понимаю необходимость и неизбежность этого... Причём, для меня — это не вычитанное откуда-то, а суть моего существа. А ещё, помните, вечное: — «не судите, да не судимы будете»!
Я, например, какие-то вещи не принимаю, но судить остерегаюсь.
— Что вы цените в мужчинах?
— В последнее время всё это так перемешалось — все наши прежние критерии: мужественность, твёрдость, умение быть опорой, — всё это ценилось раньше. И я привержен именно этим нормам, но наша реальная жизнь всё меньше даёт таких примеров... Ибо женщины сейчас всё чаще подставляют плечо… а это должны делать мужчины.
— А в женщинах?
— Мои оценки женщин — они имеют начало тоже где-то там — позади. Далеко позади. Но эти черты мне и сейчас хотелось бы видеть в женщинах: доброта, нежность, мягкость...
— Ваше отношение к браку.
— Это институт, который себя — в какой-то мере — изжил. Он трансформируется в различные формы, и думаю, что и дальше брак будет трансформироваться. Хотя в основных своих чертах брак должен сохраниться, если жизнь в нашей стране будет налаживаться. Даст Бог!
— Что такое счастье?
— Счастье — это, вероятно, гармония... Гармония личности с идеалами, которые разделяет общество... Гармония с близкими и родными... Во всяком случае, это гармония во всех видах.
— Были ли вы счастливы?
— Если верить этим старинным словам — «Блажен, кто мир сей посетил в его минуты роковые...» — то можно было бы сказать «да». Таких роковых минут в моей жизни было, увы, достаточно. Более, чем достаточно!
В одной из последних книг у меня есть «Послание к друзьям», и там такая мысль: даже если жизнь почти невозможна — всё равно жизнь прекрасна. Ибо по прошлой войне я знаю, какова альтернатива.
— Верите ли вы в судьбу?
— Да, безусловно. Это нечто, что было предназначено только мне, только вам — любому человеку... Остерегаюсь сказать: кем и как, но я в это верю.
— В какой исторической эпохе вы хотели бы жить?
— Наверное, это прозвучит грустно и банально, но ни для какой другой эпохи я не гожусь.
— Чем одним вы хотели бы облагодетельствовать всё человечество?
— Вы знаете, в мои годы это несколько нереальная идея... Но если бы я вдруг стал кудесником, то постарался бы всем людям даровать счастье... Конечно, такое счастье, которого они пожелают...
— Был ли у вас соблазн другой жизни?
— В одной из моих книг у меня есть такие строки:
Если бы я мог начать сначала
Бренное свое существованье,
Я бы прожил жизнь свою
не так.
Я бы прожил жизнь мою
иначе.
Конечно, я об этом думал... Но ведь проблема не только в возможности другой жизни, но и в том, как её прожить! А заканчивалось это стихотворение так: допустим, прожил я другую жизнь иначе, но потом-то было бы снова желание начать сначала! Господи, дай мне возможность прожить ещё одну жизнь!
Ибо, сколько жизни этой
ни живи,
Как бы лодку эту ни качало,
Сколько в этом море ни плыви,
Всегда захочется начать
сначала.
— Какова главная черта вашего характера?
— Вот как бы так ответить, чтобы не очень уж похвалить себя, но и не обругать?! Я очень люблю в людях мягкость — и смею надеяться, что сам достиг этого. Чтобы было понятнее, я вам скажу, что для меня эталоном и в литературе, и в жизни был и остаётся Антон Павлович Чехов.
— Что бы вы хотели в себе изменить?
— Теперь уже нет. Поздно. Вот если бы начать сначала?!
— Кем бы вы хотели стать, если бы не были поэтом?
— В школьные годы я мечтал быть астрономом, очень любил всё, связанное со звездным небом.
— Останется ли то, что вы сделали?
— Я никогда не только не переоценивал своей работы, но старался не давать ей вообще никакой оценки. Поэтому я робко надеюсь, что, может быть, хоть что-то останется.
— Ваше отношение к смерти?
— Стыдно, наверное, в этом признаться, но всю жизнь я смерти боялся. Хотя прошёл четыре года войны — героем не был, но и трусом тоже не считался. Но смерти я боялся до войны, во время войны — и сегодня так же боюсь.
— Ваше отношение к Богу?
— Я был воспитан, как и большинство людей этого поколения, в духе атеизма. И воспитанием этого рода у нас занимались довольно серьёзно. А потом, с годами, приходилось в себе это преодолевать. Если я достиг хотя бы того, что перестал быть атеистом, думаю, что завоевание это уже немалое. Сегодня я ближе к тем, кто верует, хотя считать самого себя верующим не смею.
— Ваше любимое воспоминание.
— Я не могу выделить одно — самое любимое воспоминание. Потому что жизнь прожита достаточно долгая и разнообразная... Мотало меня по всему свету — исколесил почти всю страну.... Потом — война, после войны — поездки за рубеж. Огромное количество воспоминаний — последние годы они просто не дают мне покоя...
— С вами случались чудеса?
— Наверное, самое большое чудо, что я прошёл четыре года этой войны — и в самом деле, реально мог погибнуть каждую минуту, как погибли миллионы, — и я вернулся. Разве это не чудо?!
— Круг вашего общения.
— У меня были такие — уже давние — стихи, они так и начинались... «Всё уже круг друзей, всё уже...» И ещё одна из чётких формул, которые понимаешь с годами, только с годами... Это название известной книги: «Каждый умирает в одиночку». Конечно, это не значит, что человек не может умереть в окружении своих близких, но в каком-то высоком смысле он всё равно остается один на один со смертью... А сейчас... и того очень узкого круга друзей у меня нет. Почти нет. И из другого давнего стиха на эту тему:
Остается напоследок
три-четыре телефона,
Три-четыре телефона,
куда можно позвонить.
Но это было очень давно - и в этом я вижу оптимизм молодости, сейчас я бы так не написал... Это очень много - три-четыре телефона...
— Какой вопрос вы хотели бы задать самому себе?
— Вообще я бы не хотел задавать себе никаких вопросов... Боюсь. Хотя, например... «А зачем ты жил на этом свете?» И ведь, по существу, у меня нет ответа! Поэтому я бы предпочел себе вопросов не задавать.
— Насколько искренне вы отвечали?
— Я думаю, что имею право сказать, что ответил искренне. Потому что всё, что я делал в своей жизни, делал преимущественно искренне.
— А я искренне благодарю вас.
1993 год, осень
Юрий Левитанский Из книги Белые стихи, 1991
Когда на экране, в финальных кадрах...
Когда на экране,
в финальных кадрах,
вы видите человека,
уходящего по дороге вдаль,
к черте горизонта, —
в этом хотя и есть
щемящая некая нотка,
и все-таки это, по сути, еще не финал —
не замкнулся круг —
ибо шаг человека упруг,
а сам человек еще молод,
и недаром
где-то за кадром
поет труба,
и солнце
смотрит приветливо
с небосклона —
так что есть основанья надеяться,
что судьба
к человеку тому
пребудет еще благосклонна.
Но когда на экране,
в финальных кадрах,
вы видите человека,
уходящего по дороге вдаль,
к черте горизонта,
и человек этот стар,
и согбенна его спина,
и словно бы ноги его налиты свинцом,
так он шагает
устало и грузно, —
вот это уже
по-настоящему грустно,
и это уже
действительно
пахнет концом.
И все-таки,
это тоже
еще не конец,
ибо в следующей же из серий
этого
некончающегося сериала
снова
в финальных кадрах
вы видите человека,
уходящего по дороге вдаль,
к черте горизонта
(повторяется круг),
и шаг человека упруг,
и сам человек еще молод,
и недаром
где-то за кадром
поет труба,
и солнце
смотрит приветливо
с небосклона —
так что есть основанья надеяться,
что судьба
к человеку тому
пребудет еще благосклонна.
Так и устроен
этот нехитрый сюжет,
где за каждым финалом
следует продолженье —
и в этом, увы,
единственное утешенье,
а других вариантов
тут, к сожаленью,
нет.
Белые стихи, 1991
За то, что жил да был...
За то, что жил да был,
за то, что ел да пил,
за все внося, как все,
согласно общей смете,
я разве не платил
за пребыванье здесь,
за то, что я гостил
у вас на белом свете?
За то, что был сюда
поставлен на постой
случайностью простой
и вовсе не по блату,
я разве не вносил
со всеми наравне
предписанную мне
пожизненную плату?
Спасибо всем за все,
спасибо вам и вам,
радевшим обо мне
и мной повелевавшим,
хотя при всем при том
я думаю, что я
не злоупотребил
гостеприимством вашим.
Осталось все про все
почти что ничего.
Прощальный свет звезды,
немыслимо далекой.
Почти что ничего,
всего-то пустяки —
немного помолчать,
присев перед дорогой.
Я вас не задержу.
Да-да, я ухожу.
Спасибо всем за все.
Счастливо оставаться.
Хотя, признаться, я
и не предполагал,
что с вами будет мне
так трудно расставаться.
Белые стихи, 1991.
Биография
Родился 22 января 1922 года в уездном городе Козелец (Черниговская губерния, Украинская ССР), где его дед Исай (Шая) Евсеевич Левитанский (1864—1922), также уроженец Козельца, купец второй гильдии[3][4], до революции работал управляющим на одном из заводов крупного сахарозаводчика Дзюбенко. Когда сыну было три года семья переехала в Киев[5], а когда ему исполнилось семь — на Донбасс (сначала в шахтёрский посёлок, позже в Сталино), где его отец Давид Исаевич Левитанский работал на шахте[6]. Мать — Раиса Евдокимовна Левитанская (в девичестве Хацкелевич)[7]. Родители заключили брак в 1920 году. У Юрия Левитанского был младший брат Анатолий, рано погибший[8]. В 1938 году окончил школу в Сталино, где учился вместе с писателем Леонидом Лидесом (впоследствии Лиходеевым) и актёром Соломоном Соколовским, с которыми был дружен и в Москве[5]. В 1939 году поступил в Институт философии, литературы и истории (ИФЛИ) в Москве.
С началом Великой Отечественной войны поэт со второго курса института добровольцем ушёл на фронт в звании рядового, служил в ОМСБОН пулеметчиком вместе с Семёном Гудзенко[6], получил звание лейтенанта, затем был военным корреспондентом, начав печататься в 1943 году во фронтовых газетах. После капитуляции Германии Левитанский участвовал в боевых действиях в Маньчжурии. За время воинской службы был награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией», «За победу над Японией», двумя медалями Монголии[9]. Демобилизовался из армии в 1947 году.
Первый сборник стихов «Солдатская дорога» вышел в 1948 году в Иркутске. Затем появились сборники «Встреча с Москвой» (1949), «Самое дорогое» (1951), «Секретная фамилия» (1954)
В 1955—1957 годах Левитанский учился на Высших литературных курсах при Литературном институте им. М. Горького. С 1957 года член Союза писателей[10]. В 1963 году он опубликовал сборник стихов «Земное небо», сделавший автора известным. Левитанский переехал в Москву. В 1961 г. жил по адресу Лаврушинский пер., д.17, кв. 6. Затем, в 1960-х — начале 1970-х, проживал в ЖСК «Советский писатель» (д. № 25 по Красноармейской улице)[11][12].
Одно из первых публичных выступлений Юрия Левитанского перед большой аудиторией состоялось в Центральном лектории Харькова в 1961 году. Организатором этого выступления был друг поэта, харьковский литературовед Л. Я. Лившиц.
Кроме стихов поэт занимался переводами, пародиями — в ежегоднике «День поэзии» за 1963 год опубликована подборка его пародий на известных советских поэтов Леонида Мартынова, Андрея Вознесенского, Беллу Ахмадулину, Михаила Светлова и других[13]. В подборке все пародии написаны на сюжет известной детской считалочки «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять» (автор Ф. Миллер, 1851)[14].
В предисловии к этим пародиям Левитанский писал:В меру своих сил стараясь переделать важные сочиненья своих товарищей забавно, я стремился схватить особенности их интонации, лексики, творческой манеры, стиля. Все пародии написаны на тему широко известной печальной истории о зайчике, который вышел погулять.
Левитанский подписывал письма в защиту диссидентов, начиная с процесса Синявского и Даниэля, в связи с чем некоторое время его стихи не издавали, он был вынужден зарабатывать переводами иностранных поэтов[6].
В 1970 году у Левитанского вышел сборник стихотворений «Кинематограф»; в 1975 — «Воспоминания о Красном снеге»; в 1980 — «Два времени» и «Сон о дороге»; в 1991 — «Белые стихи».Левитанский — поэт интеллектуального склада, свои мысли и наблюдения он передаёт в стихах, как бы сохраняя определённую дистанцию. Стихи сравнительно пространны, он любит повторять и варьировать формулировки, обнаруживает владение техникой стиха, не впадая в экстравагантность.— Казак В.: Лексикон русской литературы XX века[15]В 1978 году был удостоен премии «Золотой телёнок» «Литературной Газеты» («Клуба 12 стульев»).Многие стихи Левитанского были положены на музыку, исполнялись и исполняются популярными бардами (Берковским, Никитиным, братьями Мищуками)[16]. Группа СВ в 1984 году выпустила альбом «Московское время», в котором звучат несколько песен на стихи Левитанского[17].Песни на стихи Юрия Левитанского звучат в кинофильмах «Москва слезам не верит» («Диалог у новогодней ёлки»), «Рыцарский роман» («Каждый выбирает по себе», муз. В. С. Берковского), «Солнечный удар» («Каждый выбирает для себя», муз. С. В. Березина).В 1993 году подписал «Письмо 42-х».В 1995 году на церемонии вручения Государственной премии Левитанский обратился к президенту России Ельцину с призывом прекратить войну в Чечне[6].Юрий Левитанский скончался 25 января 1996 года от сердечного приступа на «круглом столе» творческой интеллигенции, проходившем в московской мэрии, где он говорил о чеченской войне[18][19]. Похоронен на Ваганьковском кладбище[20] (участок 12) в Москве.25 сентября 2013 года установлена мемориальная доска в Донецке[21].
В 2021 году в Музее архитектуры им. Щусева прошла мультимедийная выставка «Человек иронический. К 100-летию Юрия Левитанского»[22] (куратор Анна Наринская). Центральным экспонатом выставки стала антивоенная инсталляция, посвященная стихотворению Левитанского «Я не участвую в войне».
Личная жизньБыл трижды женат — на Марине Павловне Левитанской (урождённой Гольдштейн, 1927—2020), Валентине Георгиевне Скориной и с 1989 года на Ирине Владимировне Машковской. Три дочери — Екатерина, Ольга и Анна, которые родились во втором браке поэта.Состоял в дальнем родстве с поэтом Александром Межировым[23].
Прижизненные издания1948 — «Солдатская дорога»[24]: Стихи. — Иркутск.
1949 — «Встреча с Москвой»[25]: Стихи. — Иркутск.1951 — «Самое дорогое»[26]: Стихи в защиту детей. — Иркутск : Обл. изд. — 116 с.1952 — «Наши дни»[27]: Книга стихов. — М.: Молодая гвардия. — 104 с.1952 — «Утро нового года»:[28] Стихи. — Новосибирск: Обл изд. — 112 с.1956 — «Листья летят»:[29] Стихи. — Иркутск: Кн. изд. — 94 с.1957 — «Секретная фамилия». — Иркутск.1959 — «Стороны света»: Стихи. — Москва.
1963 — «Земное небо». — Москва.1969 — «Теченье лет»: Стихи. — Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство. — 144 с.: портр.1970 — «Кинематограф»: Книга стихов. — М.: Советский писатель. — 128 с.1975 — «Воспоминанье о красном снеге»: Стихи. — М.: Художественная литература. — 208 с.1976 — «День такой-то»: Книга стихов. — М.:: Советский писатель, 1976. — 112 с.; портр. — 20 000 экз. [На обложке использован фрагмент гравюры В. А. Фаворского]1978 — Сюжет с вариантами: Книга пародий. — Москва, 1978. Дата обращения: 15 февраля 2010. Архивировано 29 ноября 2012 года..1980 — «Два времени»: Стихи. — М.: Современник. — 190 с.
1981 — «Письма Катерине, или Прогулка с Фаустом». — М.: Советский писатель. — 128 с. Тираж 25 000 экз.1982 — «Избранное». — Москва.
1987 — «Годы»: Стихи. — М.: Советский писатель. — 352 с.; портр. — Тираж 50 000 экз.
1989 — «Сон о дороге». — М.: Издательство «Правда», 1989. — 150 000 экз. (Серия: Библиотека «Огонёк») [Редактор О. Н. Хлебников]
1991 — «Белые стихи». — Худож. Александр Лаврентьев. — М.: Советский писатель, 1991. — 112 с.; портр. — 25 000 экз.
1996 — «Меж двух небес»: Стихи. — М.: ИНФРА-М. — 366 с.
ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на старом ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07
45-тка ВАМ new
КАЙФ new
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
СОЛО НА РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: КОЛОБОК-ВАМ
Внуки Ра
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк ТАЙМ-АУТ
КРУТНЯК
СЕМЕРИНКА -ВАМ
АВЕРС и РЕВЕРС
ТОЧКИ над Ё
ЗЕЛО
РОГ ИЗОБИЛИЯ БОМОНД
ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ
КаТаВаСиЯ
КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ
СИБИРСКАЯ
СЧАСТЛИВАЯ
АЛЬМАНАХ ЕБЖ "Если Буду Жив"
5-й УГОЛ 4-го
альманах ЛЕСТНИЦА-ЧУДЕСНИЦА на портале ЛИТ-РА
На ПРОЗА.РУ
https://proza.ru/2025/03/01/789
Альманах СТОПКАДР на портале ЛИТ-РА
https://litra.online/poems/stopkadr-almanah-mirazhistov-2/
На Стихи.РУ
http://stihi.ru/2025/03/13/8651
ВЕСЕННИЙ ШАНС
Альманах Миражистов
СОДЕРЖАНИЕ
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Елена АТЛАНОВА, Сергей СУТУЛОВ-КАТЕРИНИЧ, Юрий БЕЛИКОВ, Никита МИТРОХИН,
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
КрасноярсК
2025
ВЕСЕННИЙ ШАНС
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Елена АТЛАНОВА, Сергей СУТУЛОВ-КАТЕРИНИЧ, Юрий БЕЛИКОВ, Никита МИТРОХИН,
Юрий ЛЕВИТАНСКИЙ
Николай Николаевич Ерёмин - составитель альманаха
Красноярск, телефон 8 950 401 301 7 nikolaier@mail.ru
© Copyright: Николай Ерёмин, 2025
Свидетельство о публикации №125031607550
Свидетельство о публикации №125031607550
Рецензии