Формально никто из нас безотцовщиной не был...

Формально никто из нас безотцовщиной не был. Наши папаши были объединены одной из самой могущественных религий на планете Земля: все они, без исключения, истово поклонялись Его Величеству - Алкоголю! Поэтому у Володи родитель был примером другого рода, образцом другого класса: он не был пьяницей. Мало того, он был лауреатом Госпремии, то есть практически Героем Советского Союза. Наверное, благодаря этому обстоятельству Владимир и был нашим непререкаемым лидером.
                Он не был бесбашенным, как о нем говорили, а был в какой-то степени даже мудрым. Помню его реакцию на мои откровения об устройстве этого мира: он чуть не удушил меня тогда.                - Только за то, что ты мне это сказал, нам всем могут башку поотрывать, - прошипел он , сдавливая мой кадык. Потом, как будто опомнился от какого-то наваждения, ослабил хватку, но продолжал ещё долго смотреть в глаза: 
 
                - Больше никому! Никогда! Поклянись!
                Я молчал всю оставшуюся жизнь. Только один раз подумал: " Чего же ты, боялся?" Это было на его похоронах, после того, как их с Ботаником и Морсом расстреляли в спортзале. Дул сильный ветер, и , подходящие к гробу попрощаться, все в черном,  чем-то напоминали мне шакалов, которых неведомая сила магнитом тянула к нему - мёртвому льву.

Поэтому Ленка, жена Растяпы, выглядела вышедшей из другого мира: я подбежал к ней, чтобы накинуть ей на вздрагивающие плечи свою куртку. Она казалось безучастной ко всему:   

                - Я просто хотела сказать Вове: Прощай!
                У нее дома на стульях из кухни тоже стоял деревянный ящик. Это Ботаник первый раз и сказал мне, изображая свою притворную зависть, что я обладаю ключами от каких-то дверей в другое измерение, страну удовольствий и благополучия:               

     "- Тебе словно ничего не надо от нашего мира. Ты всегда в стороне от склок," - заключил тогда он.

 О, Бота, Бота!                У Морса был такой холодный лоб, что я побоялся, что примерзну к нему, как в детстве, когда касаешься в мороз на улице какого-нибудь железа языком.               

  А Челны ещё раньше не пережил очередного голосования. Ему не простили всего пары ошибок. Лучшему другу детства!  Пошел к рыбам на дно. Какая-то моя врождённая неспособность к недочётам сделала меня в свое время отличником в школе. А во времена голосований позволяла оставаться живым. Но наверное, уже тогда и мои котировки потихоньку поползли вниз: в моей жизни появились наркотики. Мое пребывание в иллюзорных пространствах, которому так завидовал Растяпа, стало продолжительным  достаточно, чтобы его стали замечать и другие.