Уолтер де ла Мар Раздрай

Уолтер де ла Мар  Раздрай

Послушай, Смерть ! Уже пора настала,
чтобы с Тобой Невинность услыхала,
при том ещё Эрот, со сломанным крылом, -
а также Жалость, что слезлива и нежна, -
чтоб вкупе с прочими услышала Она,
что пропоёт сейчас Вам Дуролом.

Да, просто музыка немного б Вам сказала,
но в тоне песен есть настрой.
Земля непрочь прислушаться порой.
Вот только жаль, что глуп я изначала,
но что-то важное для Всех отлично вижу.
Придвинтесь-ка поближе,
чтоб скверная душа подслушать не могла. -
Я ж зазвоню в свои колокола. -

Они ж в жестокой дикой ссоре !
Тела шагают на погибель в рост !
Идут-поют на собственное горе
под светом Солнца и морозных Звёзд.
Идут и тащат пушки сквозь трясины,
сквозь реки крови, позабыв свои дома.
И Месяц, содрогаясь, смотрит в спины
когорт солдат, лишившихся ума !

Мне, дурню, нехватфет уменья
и трудно решить роковую задачу.
У птиц бессловестное пенье -
так смотрят на всё иначе.
Они поют в кустах среди цветов,
Им соглядатая бояться ни к чему,
пусть даже спрятаться готов.
Так слушайте, что я скажу
о диких полчищах солдат,
столь злобных, что и я их не пойму.
Вражда и зависть им додали куражу:
"Иди - убей, чтоб вслед погибнуть самому".
Неуж не верен и не прям мой взгляд ?
Но Жалость прошептала: "Почему ?"

Глупышка ! Разговор не про цветы !
Об этом знать должна б и Ты.
А Смерть глуха: среди погостов и траншей,
где с нею черви, что без глаз и без ушей.
лишь улыбается, водя рукою там
по собственным кровавым челюстям.
Дробит скелеты там со скрежетом зубов
и заглушает звон моих колоколов.
И никаких забот, ни лишних слов.

Но тут я понял всё же сам,
что снился мне Бедлам. -
Не безмятежно глупый мир,
а нагло разнесённый вдребадан,
да потерявший для себя ориентир,
мир, где гуляет страшный ураган. -
Тот сатанинский мир пурги,
где заживо гниют мозги,
и где идут постыдные торги:
кто был смелей и яростней в грызне,
порой один идёт за двух,
но после - при любой цене -
был человек - а дальше это - дух,
что над зеленою Землёй - в голубизне.
Бойцы в борьбе свершают чудеса.
Взамен даётся им небесная краса.

Но вот уже уходит Смерть без позы.
Послушала меня - и мочи больше нет
Да, кстати, меркнет и вечерний свет.
При том вокруг заснули розы.
Усталая Невинность крепко спит.
Некрепкий ум моею речью сыт.
И Ты, Эрот, голубчик мой весенний.
Как все другие, Ты не любишь поздних бдений,
ведь настаёт любимый час Твоих радений.

Walter de la Mare  Motley

Come, Death, I'd have a word with thee;
And thou, poor Innocency;
And Love—a lad with broken wing;
And Pity, too:
The Fool shall sing to you,
As Fools will sing.

Ay, music hath small sense,
And a tune's soon told,
And Earth is old,
And my poor wits are dense;
Yet have I secrets,—dark, my dear,
To breathe you all: Come near.
And lest some hideous listener tells,
I'll ring my bells.

They're all at war!—
Yes, yes, their bodies go
'Neath burning sun and icy star
To chaunted songs of woe,
Dragging cold cannon through a mire
Of rain and blood and spouting fire,
The new moon glinting hard on eyes
Wide with insanities!

Hush! ... I use words
I hardly know the meaning of;
And the mute birds
Are glancing at Love
From out their shade of leaf and flower,
Trembling at treacheries
Which even in noonday cower.
Heed, heed not what I said
Of frenzied hosts of men,
More fools than I,
On envy, hatred fed,
Who kill, and die—
Spake I not plainly, then?
Yet Pity whispered, 'Why?'

Thou silly thing, off to thy daisies go.
Mine was not news for child to know,
And Death—no ears hath. He hath supped where creep
Eyeless worms in hush of sleep;
Yet, when he smiles, the hand he draws
Athwart his grinning jaws—
Faintly the thin bones rattle, and—There, there;
Hearken how my bells in the air
Drive away care!...

Nay, but a dream I had
Of a world all mad.
Not simple happy mad like me,
Who am mad like an empty scene
Of water and willow tree,
Where the wind hath been;
But that foul Satan-mad,
Who rots in his own head,
And counts the dead,
Not honest one—and two—
But for the ghosts they were,
Brave, faithful, true,
When, head in air,
In Earth's clear green and blue
Heaven they did share
With beauty who bade them there....

There, now! Death goes—
Mayhap I 've wearied him.
Ay, and the light doth dim,
And asleep's the rose,
And tired Innocence
In dreams is hence....
Come, Love, my lad,
Nodding that drowsy head,
'Tis time thy prayers were said!