И даже те кто и до метра не дорос

Любили  мы,  везде  совать  свой  нос.
И  даже  те,  кто  и  до  метра  не  дорос.
На  вкус  округу  изучали  и  на  ощупь.
Все  подворотни,  закоулки,  все  дворы.
Мы  открывали  словно  новые  миры.
Где,  твёрже  становилась  наша  поступь.

Такая,  маленькая  шайка-лейка  озорчат.
Нарвать  ранеток,  лезла  в  чужой  сад.
Свои  приелись,  а  соседские  румяней.
Потом  на  лавочку  усевшись  у  забора.
Их  грызть  немытыми,  и  без  разбора.
Но,  с  аппетитом  глотки  пеликаньей.

Во  снах  летали,  словно  в  небе  птица.
Курить  учились,  вместе  с  материться.
Уже  хотелось,  стать  скорей  большими.
А  у  самих  ещё,  в  ноздре  торчит  сопля. 
Об  этом  помнят,  старожилы  тополя.
С  которыми,  день  ото  дня  росли  мы.

Ну  руки  в  цыпках,  зато  рот  в  улыбке.
Качались  было  на  заборной  на  калитке.
Со  скрипом,  век  немазаных  петель.
Тем, по  живому  рвали  в  клочья  тишину.
Играли  в  прятки  и  конечно  же  в  войну.
И  жизнь,  шире  открывала  свою  дверь.

Зимой  в  сугробах  рыли  норы  как  кроты.
До  онемения  в  руках,  ногах,  до  темноты.
Обледеневших,  нас  едва  загнать   домой.
А  утром  в  школу,  а  кому-то  в  детский  сад.
Притом  с  конвоем,  мамы  строгий  взгляд.
Ни  отвертеться,  ни  сбежать  хоть  будь  герой.

А  летом  солнце.   Чиж,  лапта  и  чехарда.
Купаться  в  озере  гурьбой.  Да  хоть  куда.
Свобода  слов  неоперившихся  и  мыслей.
Но  слишком  быстро  села  детства  батарейка.
И  повзрослела  как-то  наша  шайка-лейка.
У  тех  ранеток,  привкус  стал  вдруг  кислый.

Не  обходили  нас  обиды,  беды  стороной.
Но  получив  по  нОсу  крепко,  раз,  другой.
Совали  голову  опять,  куда  не  просят.
Коли  неймётся,  что  невмоготу.  Болезнь.
Навряд  ли  в  жизни  от  неё  лекарство  есть.
Даже  когда,  по  голове  гуляет  проседь….