Стопкадр Альманах Миражистов

 СТОПКАДР
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Ольга ГУЛЯЕВА,
Сергей ПРОХОРОВ, Иосиф БРОДСКИЙ
2025
Всемирному Дню Поэзии навстречу

На фото – Красноярские писатели и поэты в ХХ веке
Альманах Миражистов
      
СТОПКАДР
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Ольга ГУЛЯЕВА,
Сергей ПРОХОРОВ, Иосиф БРОДСКИЙ

Автор бренда МИРАЖИСТЫ, составитель и издатель Николай Ерёмин
Адрес nikolaier@mal.ru
телефон 8 950 401 301 7
Матрёшки Екатерины Калининой
Кошек нарисовала  Кристина Зейтунян-Белоус
Петуха – Владимир Капелько
© Коллектив авторов 2025г

 
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ
 
 
ТЕКСТ ТЕКСТОВ

8 декабря 2021 Константин Александрович Кедров – поэт, философ, литературный критик и литературовед, доктор философских наук, профессор Литинститута – прочёл лекцию на тему «Поэма Иисуса об Иисусе».
Исследуя тексты Евангелий и сравнивая их с Апокалипсисом, автор пришел к неожиданному для многих выводу: Иисус сам написал поэму о своем рождении, гибели на кресте и воскресении. Поэма была создана по образцу сказаний о Великом Учителе, убитом нечестивым жрецом. Чудо заключается в том, что в дальнейшем все, что предсказал великий поэт, полностью осуществилось.
Поэт и философ Константин Кедров – автор книг «Поэтический космос», «Инсайдаут» и «Параллельные миры». В лекции он сообщит о самых главных своих открытиях. 
Если идти по кругу времен, исходя из круга житейского, или, правильнее, житийного, то первый стих, которому все предшествует, поведан нам в первых строках Евангелия от Иоанна. Это восторженный гимн Слову, который, на мой взгляд, создан самим Иисусом и передан нам боговдохновенным его учеником Иоанном Богословом.

СЛОВО

В начале бе Слово,
И Слово бе у Бога,
И Слово бе Бог.
Оно было в начале у Бога.
Все чрез Него начало быть,
И без Него ничто не начало быть,
Что начало быть.

В Нем была жизнь,
И жизнь была свет человеков;
И свет во тьме светит,
И тьма не объяла его.

У этого текста текстов нет предшественников. Он неподражаем, первичен, подлинен и единственен. До сих пор в филологии принято ссылаться на учение Филона Александрийского, который толковал Библию в неоплатоническом духе. Но Логос  Филона Александрийского и Логос-Слово Иоанна Богослова ничего общего, кроме звуковой оболочки, в себе не содержат. Иоанн говорит о Логосе Иисуса и о Логосе-Иисусе как о едином целом. Ничего подобного не было в философии неоплатоников. Никто из них не говорил, что Слово Сократа и Сократ-Слово – это одно и то же. Никто не говорил, что Сократ и есть Слово и что это Слово – воплощенный Бог. Греки и римляне  иначе относились к поэзии. У них не было пророков, были лишь предсказатели. Отношение к Слову было достаточно сдержанным. Так, Сократ явно полемизирует с древнеегипетским гимном писца, где говорится, что все творения из камня и глины будут разрушены, Слово же не подвержено разрушению. Сократ критикует бога письменности Тота. Он считает, что слово, оторванное от живой гортани, мертво. Нельзя отделять слово от человека. Сократ против письменности. Она омертвляет живую речь. Иисус мог не читать труды Платона, Аристотеля и Ксенофонта с описанием философии и жизни Сократа. Но не знать гимн египетского писца он, проведший раннее детство в Египте, не мог. Писец говорит, что забудутся цари и их царства, а он, никому не ведомый писец, останется навсегда в своем гимне слову.
Египтяне писали иероглифами. Возможно, что именно это обстоятельство не позволило им подняться до понимания, что Бог невидим. Иероглифы слишком конкретно зримы. Заповедь, полученная Моисеем от Бога, запрещает любые изображения кумира в камне, в бронзе, в глине. Возможно, что именно в этом суть духовного раскола, закончившегося исходом Моисея з Египта. Ведь Египет – родина Моисея, а много веков спустя он стал детской родиной Иисуса. Ведь Сын Божий только родился на пути из Назарета в Вифлеем. Его детство и обучение грамоте прошло в Египте.
В стихе о Слове нет ничьего влияния. Но есть великая древнеегипетская традиция – благоговение перед Словом, самым надежным вестником вечности.
После Слова о Слове следует поэма о Благовещении, или стих о непорочном зачатии. Иисус прежде всего верен библейской традиции. Он внимательнейшим образом штудировал тексты, предвещающие рождение Мессии. Дева родит сына, который будет наречен Еммануил, что означает «с нами Бог». В этих словах пророка предвещается, что Мессия родится от Девы. Но Иисус, конечно же, знает, что он рожден непорочно и что его  мать Мария – Дева. Он посвящен в тайну явления Ангела Марии и во все другие события, предшествующие его рождению. Пожалуй, только поэмы о Благовещении и Рождестве рассказывают о прошлом. Во всех остальных стихах Иисус говорит о будущем. Если о Благовещении достаточно хорошо известно апостолам от самой Девы Марии, то о тайне непорочного зачатия можно поведать только библейскими образами и стихами. Иисус передал свое истолкование библейских пророчеств апостолам, а те поведали о тайне Святым Отцам. Так церковное предание донесло до нас великую поэму о непорочном зачатии. Вот она.

Совет предвечный
Открывая отроковице,
Гавриил предста,
Тебя лобзая
И вещая:
– Радуйся, земля ненасеянная,
Радуйся, купино неопалимая,
Радуйся, глубине неудобозримая;
Радуйся, мосте к небесам проводящий,
И лестница высокая, которую Иаков видел;
Ею же сниде Бог.
Радуйся, сосуд манны небесной,
Радуйся, баня, омывающая совесть.

– Как человек являешься ты предо мною, –
говорит архангелу девственная Мария. –
Говоришь слова, превышающие разумение человека,
Ибо ты сказал, что Бог будет со мною
И вселится во утробу мою.

Как могу вместить невместимого,
Носимого херувимами?
Да не прельсти меня лестию,
Не знаю я плотской сласти,
Браку есть непричастна;
Как же отрока рожу?
– Бог идеже хощет,
Побеждает естества чин, –
глаголет бесплотный.

Ужасошася всяческая
О божественной славе Твоей;
Ты бо неискусобрачная Дево,
Имела еси во утробе,
Над всеми Бога,
И родила еси безлетного,
Предвечного Сына.
О тебе радуется, Благодатная, всякая тварь,
Ангельский собор
И человеческий род.
О, священный храме
И раю словесный,
Девственниц похвале,
Ложесна бо твоя
Престол сотвори,
И чрево твое содея
Пространнее небес.

Яко посуху шествовал еси Израиль
По бездне стопами,
Тако и ты родишь,
И Девой пребудешь.

ДУХОВНЫЙ ПИР
   
Церковь есть Невеста Христова, Христос – Жених.
 
 
Николай ЕРЁМИН
Альманах Миражистов
 
Ссылка:Приложение к Отчёту о проделанной работе
https://nik-eremin.livejournal.com/photo/album/412?page=3

Николай Ерёмин
МИРАЖИСТ ПОПАЛ в ВДП
РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ  ЦЕНТР ИНФОРМИРУЕТ
Сибирский поэт Николай Николаевич Ерёмин из Красноярска попал в ВДП! -   Всемирный День Поэзии, 21 марта 2025 года, к которому приурочили альманах «День Поэзии» Издатель Никита Сергеевич Митрохин и Главный Редактор Константин Александрович Кедров
альманаху «День поэзии» 65 лет
И 21 марта 2025 года в Москве состоится встреча поэтов с читателями, организованная командой Русского литературного центра. Поводом служит презентация ежегодного альманаха «День поэзии» в рамках празднования 26-го Всемирного дня поэзии. Примечательно, что сам альманах отмечает 65 лет с начала издания.
В новом альманахе «День поэзии» представлены стихотворения от мастеров разных школ и течений. Например, основателя красноярской школы поэтов-миражистов Николая Ерёмина, основателя и президента Литературного клуба «Русская поэзия в Австрии» Виктора Клыкова или ветерана афганской войны Александра Карпенко. Также, в издание включены иронические работы Народного писателя Республики Башкортостан Марселя Салимова и знакового поэта целой эпохи Владимира Вишневского. Есть и известные мастера изящной словесности Санкт-Петербурга – это участник СВО Алексей Преснаков и основатель «Невского альманаха» Владимир Скворцов. Еще, в книге представили свои стихотворения известные люди эстрады: народный артист ТАССР Эдуард Трескин и «голос» многих аудиокниг Иван Литвинов. В общей сложности, в книге собрано более 600 произведений от 200 поэтов из 52 субъектов Российской Федерации.
ЧИТАЙТЕ ДЕНЬ ПОЭЗИИ!
А ПОКА:

ПОЛУСОНЕТ ПРО УСТА

Твои уста устали
И ледяными стали.
Мои уста восстали
Из раскалённой стали…
О, со-прикосновения
Смертельные
Мгновения!
Март 2025 г

СОНЕТ ПРО 5-ти СТОПНЫЙ ЯМБ

Писал стихи я пятистопным ямбом…
Четырёхстопным  - с мёдом или  ядом…
Трёхстопным, ах… Но – парень с головой –
Недаром перешёл на нулевой.

…О том, как хороша была подруга…
Суровая Сибирская зима,
Любовь и снегопад… Метель и вьюга…
Где, словно в старину, Острог–тюрьма,

Надежда. Вера. Долгое терпение…
Погост. Часовенка. Иконы. Пение…

Прощание с зимой под ропот вьюги…
Пол-литра водки согревает руки
И мне, и другу – он к весне ослаб…
...И  не поётся пятистопный ямб…
2025


ПАМЯТИ МАНДЕЛЬШТАМА
«Да, я лежу в земле, губами шевеля…»
                Осип Мандельштам Апрель 1935

Воронеж…
Место ссылки Мандельштама…
Владивосток…
Где ни стыда, ни срама
В столетней чёрной памяти ворон
И воронов над местом похорон
Пропавшего  опального поэта:
- Карр?…Карр?..
…И на вопросы без  ответа -
Бугрится возмущённая земля,
Где он лежит, губами шевеля…

МОЛИТВА

Когда бездействуют слова,
Когда злодействует судьба,
И жизнь стремится по течению
От устья - к умопомрачению…

Тогда, - О, Господи, прости! -
Мне слово дай произнести…
Скажу – и снова, разом, вдруг,
Пусть всё изменится вокруг!

***
Я вижу то, что словом хочет стать
И слышу то, что мыслью стать стремится -
И, превращаясь в музыку, опять
на нотный стан значками нот ложится…
И оживает мир во мне и вне,
Земле подобен, Солнцу и Луне…


СОНЕТ ПРО СВЕТ ОЧЕЙ ТВОИХ

Очарован чарами очей твоих,
Сочинял тогда я каждый новый стих…
Много лет спустя, на самом деле
Чары слов совсем не постарели…

Свет очей твоих – в строке любой…
Так мы были очарованы с тобой…

Противоположные заряды
Нас влекли… И мы смеялись, рады…
Не случайно видел я в те дни
Над тобой Бенгальские огни…

Вне и в нас – Любви ракетодром –
Рокотали молния и гром…
Ах, от крыши дома до ворот…
Еле помогал громоотвод…

НОЧЬЮ и ДНЁМ

Верны любви и радостному зелью,
Я ночью богом был, а ты – богиней…
Чтоб днём  воскликнуть:  - Боги дорогие,
Зачем с небес мы снизошли на землю?

Где нет у грешных жителей в крови
Ни веры, ни надежды, ни любви…

УМ и ЧИН

Ум человека
Отражён в лице…

Чин человека
Отражён в венце…

Или в винце…
Но чаще так бывает,

Что все они
Совсем не совпадают…


У САМОВАРА

У самовара – я…
А где же Маша?
Актриса хороша,
Да вот – не наша…

Мне – чай разлуки пить…
А ей давно
Играть в кино
Судьбою суждено…

И пить вино любви,
Увы и ах,
На кораблях,
В неведомых морях…

***
Скрипач на скрипочке играет…
Певица рядышком поёт…
Зовут всех изгнанных из Рая
Вернуться…Слушает народ…
С улыбкой счастья на устах,
Закрыв глаза, увы и ах…

МЕЧТЫ

Лишиться разума! Влюбиться!
Хотя б на миг омолодиться! -
Мечты лукавых стариков –
И мудрецов, и дураков,
Стремящихся через века…
Пока мечтается, пока…

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ
ЖИЗНЬ МОЯ

О, жизнь моя! - Орёл и решка…
О, интернет! - Модем и флешка…
О, мышка – хвостиком вперёд
Бегущая наоборот…

***
Хочешь
Накормить и напоить?
Значит, любишь…
Так тому и быть!

Март 2025 г Красноярск

ПРОГУЛКИ ПО ГОРОДУ   
ВЕСЕННИЙ СОНЕТ

Капель пропела акапелла -
И вновь, как чудо из чудес,
В душе моей Христос воскрес,
Пропев, что «Слово – это дело!»

…И мне: – О прошлом не жалейте! –
Сказав… (Зачем? Смешной вопрос!)
Инструкцию «Игра на флейте»
И флейту! Гамлет преподнёс.

И стал играть я, не читая,
Восторг весны предпочитая…

Вокруг – воскресшая весна:
Птиц щебет…Солнце… И Луна…
И  а капелла – там и тут,
Со мною  Ангелы поют…
2025

***
У поэта поехала крыша…
Он за ней поспевает с трудом…
Шаг за шагом…Короче и тише
Выдох-вдох по дороге в дурдом…

Где его поджидает опять
Главный врач, чтобы вновь крышевать…

На Руси каждый век, каждый час
Крышевание в моде у нас…

***
Я шёл  - и вот, не много и не мало,
Вдруг вышел из «Культурного провала»…

Туда, где меж людьми царили хмуро –
Культура, субкультура, контркультура…

«Проспект Свободный» - шаг, и в тот же миг,
Увы «Коммунистический тупик»…

А рядом – новый вход, в иной провал,
Где я ещё пока что не бывал…

СПБ

О, воздух Ленинградский
Ментов, воров и урок…

За улицей Посадской –
Питейный переулок…

Где все гуляли, пили
И пели: – Трали-вали! –

Пока не посадили,
Пока не расстреляли…

Пока не воскресили –
Переименовали…

СОНЕТ ПРО ЛЮБОВЬ К ЧЕХОВУ


Я ведь тоже Чехова люблю!
И зачем На редьку и малину
Золото здоровья по рублю
Он в пути растратил к Сахалину…

Неспроста, как Чехов, я дышу:
Задыхаясь возле Енисея…
Вдох – и, перед ним благоговея,
На деревню дедушке пишу:

…Красноярск  был городом приличным…
Не случайно –гордый, что за вид! –
Как живой, у Енисея, нынче
Чехов очарованный стоит…

А за ним, на зависть всех музеев,
В бронзе – и Астафьев, и Поздеев…

ИГРЫ

В детстве я дружил с игрушками…
В юности играл с подружками…

В зрелости играл делами…
А теперь – в стихи – словами,
Как ребёнок на лугу,
Наиграться не могу…

ДРУГУ

С даром или без дара,
Каждый, увы, стихоплёт
Завистливого удара
От неприятеля ждёт…

Тот, кто наносит удар,
С криком:- Не дрогнет рука! –
Вышибить Божий дар
Хочет наверняка…

О, мой неведомый друг,
Глянь –вышибалы вокруг!

ИНОПЛАНЕТЯНИН

Нет, я  совсем не папин и не мамин.
Я – позабытый инопланетянин!
Нашли меня в капусте, в огороде…

Я жизнь прожил при всём честном народе,
Чтоб, сердцем маясь, молвить под Луной:
- О, Космоаист, прилетай за мной!

***
Жизнь одна. И онаТрудна.
Очень трудно родиться на Этот…
Жить, внедряя свой творческий метод,
Чтоб пробившись, увы, на Тот свет,
Убедиться: Бессмертия нет.

ИЗ НОВОЙ КНИГИ ЧЕТВЕРОСТИШИЙ

ДВОР
Мы вдвоём летели за мечтой:
Ты – ворона, а я – голубь твой…
Этот двор, конечно, неспроста –
Наша воплощённая мечта.

***
В смехе – встречи…В плаче – проводы…
Всюду,Так или иначе,
Все поэты – биороботы…
А читатели - тем паче…
***
Поэт был стар, И не его вина,
Что с ветром отделился от окна…
Когда после зимы -один – мыл раму…
И, падая на землю, крикнул маму…

Николай ЕРЁМИН  Март 2025 г Красноярск



Ольга ГУЛЯЕВА
Альманах Миражистов
 
 
 ***
До Бога не дошла, но за торговым центром
сияли купола, там был не Бог, а церковь;
на площади, во тьме, кружились в странной пляске
студенты, юный мент и женщина с коляской.
Хорошие, зверьё и разных понемногу,
но вот же, ё-моё – я не дошла до Бога;

Там девушка была в кошачьих белых лапках,
и мне она дала бесплатную рекламку –
была она тепла в кармане потаённом;
до Бога не дошла – там продавали ёлки –
"взгляни на них, взгляни, да подойди, хоть сбоку" –
я подошла, они немного пахли Богом;

Сверкали огоньки кофеен и пекарен,
лепили все снежки, в какао их макали,
и я макала, не дивясь тому, что сладко,
и грела душу мне бесплатная рекламка.


***
Смотрели вниз свинцово-ситцево
С границы скомканного облака
Логично выстроенный синтаксис
И птицы пунктуационные.

Смотрели вверх отцы и матери,
И дети, прыгавшие весело,
И господа у алкомаркета
Кричавшие ин вино веритас.

И радостно, в Его характере,
Над продавцами, над таксистами
Чертил Господь свои каракули
На небесах свинцово-ситцевых.

А господа у алкомаркета
(Один – похожий на татарина)
Хотели разглядеть внимательно,
Но облако уже растаяло.


Lazarus

Встань и иди, говорит мне старый и очень добрый –
До магазина иди за хлебом, потом до дома;
Встань и иди, потихоньку иди, не сразу –
Ты пока ещё мёртвый, мёртвый немного, Лазарь;
Он говорит напрямую и без намёков:
Ты пока ещё, Лазарь, немного мёртвый;

Сбросив одежду, комья земли и корки,
Ты превращаешься в маленький квадрокоптер,
Ты, стрекоча, улетаешь из медотсека,
Ты начинаешь идти по лесам и рекам –
Так ли уж важно, праведен или грешен –
Тебе на сегодня достаточно было трэша;

Думай, идя за хлебом по тёмным скверам –
Трудно ли самого себя принимать на веру,
Когда очень добрый прошепчет фразу:
Встань и иди. Я знаю – ты можешь, Лазарь



*** 
В небе светло-рыхлом, в небе полосатом
Облака большие – толстые бока.
По дорожке мокрой маленького сада
Прыгает лягушка, медленно пока.

Смотрит на лягушку человек, нормальный –
Он родился, умер, а потом воскрес.
Бог его отец, но только мусульмане
Говорят, что это партеногенез.

Он идёт в галошах и в простой одежде,
Радуясь и людям, и началу дня,
Радуясь лягушке, он идёт и держит,
Чтоб не поскользнулась, за руку меня.


***
Чинно входили, пространству безмерно важны,
В тёплую серость маршрутки, пыхтящей двужильно,
Взрослый таджик, разодетая дама, ночных
Бабочки две и красивый священнослужитель.

Пьяный мужчина, которому ехать туда,
Где не хотят, чтобы он долетел ли, доехал,
Следом за ними вошёл. Так вошёл бы Адам
В тело Лилит напоследок втихушку от Евы.

Всех пропустив, у окна виновато стоял –
переминался, сучил неприятно ногами,
На пассажиров смотрел. Так смотрела бы я –
всепонимающе, радуясь, что не ругают.

Пьяный мужчина, почти до трагизма смешной,
Напоминал иероглиф ли, букву ли, руну.
Взрослый таджик говорил по-таджикски с женой
(Судя по нежности в голосе, явно не с другом).

Курток внутри согревая худые тела,
Яркие бабочки хлопали крыльями хрупко.
Я, как и тот человек, не достойный тепла,
Вышла на «Родине» в зиму из тёплой маршрутки.

Было морозно, хотелось домой, а пока
На остановке маршрутка пыхтела двужильно.
Я посмотрела ей вслед и увидела как
Глядя в окно, уезжает священнослужитель.

Плотный игольчатый наст спрессовался в асбест,
Было размытым, мерцало оранжево-ало
Солнце, на перевернувшемся блюде небес
Скорбно лежащее как голова Иоанна.


Щелкунчик

- Нарушив два физических закона и прописную истину одну,
я был в стране – холодной,незнакомой, я первый раз приехал в ту страну.
Закат спускался и лежал, рыжеющ, на крышах зданий, куполах церквей,
на каменных плечах мужчин и женщин, идущих по заснеженной Москве.

Над набережной облако белело, я шёл как все – угрюм, размыт и сер,
по улице, где с красной королевой в машине ехал чёрный офицер.
На них смотрели все с большим восторгом, как дети смотрят доброе кино,
но королева дёрнулась и что-то швырнула, резко приоткрыв окно.

Мороз крепчал, не делаясь трескучим, мороз крепчал, но не хотел трещать.
Я поднял их. Большой. Партер. Щелкунчик. Ручной набор, офсетная печать.
Умчались офицер и королева – шофёр их бойко по Москве водил.
Я сожалел, что было два билета, а я приехал в ту страну один.
Сдал в гардероб потрёпанную куртку, и в зал вошёл, и нет пути назад,
а зал смотрел, как девочка и кукла кружились измерениями над.

Зал был роскошен, под завязку полон, послы сидели в ложах, атташе.
Я вдруг подумал, что никто не вспомнит имён снежинок, или же мышей.
Снежинки возникали ниоткуда, вертелись на пуантах на своих.
Запомнят только девочку и куклу. Всё чудно, но запомнят только их.

Я вышел в настроении хорошем, по-прежнему как все размыт и сер,
и сахаром кормил извозчик лошадь, и усмехался чёрный офицер,
и королева красная текуче произносила странные слова:
Большой. Партер. Король мышей. Щелкунчик. Страна. Мороз. Холодная. Москва.

***
Вот подоконник. И на нём полно
Трухи, когда-то бывшей мотыльками;
Смотреть на вьюгу в мутное окно,
Сгребать её в ладонь маниакально –
Сгребать в ладонь и вьюгу и труху,
И чувствовать, что кто-то наверху,
Антропоморфен, весел и кунжутен,
Трубит трубит в трубу моей буржуйки –
Не как в иерихонскую трубу;

От высушенных тел чуть-чуть тепла –
Огонь в печи оранжев и воздушен –
Он с жадностью кремирует тела
И радуется их спасённым душам.

Огню отдав с ладони мотылька,
Хочу тепла, поскольку я пока
Не заслужила света и покоя,
И падают два жёлтых башмачка
На крашеный холодный подоконник,

С моей ладони на ладонь огня,
И исчезают в нём, согрев меня;

...И станет май, и будет непокой –
Настанет много тьмы и непокоя,
А мотыльки, не ставшие трухой,
Наивно прилетят на подоконник

***
В молоке над балконами жёлтых общаг
Две вороны любовно друг другу кричат,
И выходит на них подымить, на балкон
Человек, и дымит и дымит в молоко.

Человек на балконе как минимум, Маск,
Опьянев от любви, улетает на Марс;
Две вороны от счастья почти что визжат,
Человек для удобства снимает пиджак,
Но с орбиты Луны, озверев, отрезвев,
Человек возвращается в каменный век,
Где наскальные люди с наскальным копьём
Придают этой музыке цвет и объём,
И наскальные мамонты громко трубят,
На Луну улетая от диких ребят.
Улетают, трубят, но от них но от них
Не останется даже следов цифровых.

Человек неуверенно топчет балкон
И дымит в молоко в молоко в молоко.
Г Красноярск
 
Сергей ПРОХОРОВ
Альманах Миражистов
 
 
Сергей ПРОХОРОВ  Нижний Ингаш

Сергей Тимофеевич Прохоров – член Союза писателей России, член-корреспондент литературной академии республики Крым, член Международной Федерации русскоязычных писателей, автор более двух десятков книг. Основатель двух литературно-художественных журналов: "Истоки" и "Литкультпривет!" известных в России и за рубежом. За вклад в русскую словесность и национальную культуру награжден Международной Федерацией орденом "Культурное наследие".
ЭХ, ПРОКАЧУ!

Я этим летом
На грани лет
Надрандулетил
Свой драндулет,

О трёх колёсах
Велосипед
Надрандулёсил
На грани лет.

Пешим хотите?
Я не хочу.
Годы, рулите! –
Эх, прокачу!

И там, где брода нет,
И где спешу:
По малой родине –
По Ингашу.

Я этим летом
На грани лет
С пешим поэтом
Вело-поэт.

Двигаюсь гордо,
Словно лечу.
Скоростью годы -
Эх, прокачу!

Мне бы едва
Удержаться сейчас -
Восемдесят два
Километра в час!

Я ЖИТЬ НЕ ПЕРЕСТАНУ

Я в жизни в жизнь верил,
По жизням жизнь мерил,
Всем открывая двери
И душу, и себя.

Когда я жить не стану,
Я жить не перестану,
Из прошлого восстану,
Всё прошлое любя.

И В ЛЮБВИ, И В ЧЕСТИ

А какой он новый год,
Что сулит по сути
От прогноза непогод,
До прогноза судеб?

Время бешено бежит,
Ну, а мы с ним вместе.
Мне бы этот год пржить
И в любви, и в чести.

* * *

Жизнь, хочу сказать всем внятно
Хороша, ежу понятно.
Ну, ты, мать твою, скажи
Какие умные ежи.

* * *

Не меняя сути облика,
А являя сердца прыть,
Зацеплюсь душой за облако,
Чтоб по небу плыть и плыть.

Невесомое скольжение
Тела бренного и дум
Про земное притяжение:
"Упаду, не упаду7".

* * *

Человек для славы
Может сдвинуть горы.
Не стыдись быть слабым,
Но стыдись быть гордым.

ДОМИК ДЕТСТВА

Тяжек мне груз снов,
В прошлом хожденье
Потому грустно
Мне пробужденье,

Особо в тот миг
Сонного действа,
Где снится домик
Дальнего детства.

Куры, овечки –
Полна ограда,
Мать на крылечке
Солнышку рада.

Дальнее близко,
Близкое внове –
Грядки редиски,
Грядки моркови.

Милые лица,
Как от них деться,
Снится мне, снится
Дальнее детство.

И ПУСКАЙ ПРОДЛИТСЯ ВЕК

Завершается мой век
Жития земного,
За окошком выпал снег,
Ничего иного,

Только думы и мечты
О прошедшем лете,
Там, где я ещё и ты
Счастливы на свете.

Что ты грустен, человек,
Улыбнись мне снова
И пускай продлится век
Жития земного,

Там, где я ещё и ты
Счастливы на свете
И весенние цветы,
И весенний ветер.

* * *

Мир быть может вам не мил,
Не для вас систавлен,
Если смотрите на мир
В дырочку от ставен.


АЛЛО! ВЫ МНЕ?

Блеснёт село
в окне
За шторкой дня,
А там рассвет
И снега намело.
"Алло, алло!
Вы мне?
А нет меня.
Селу привет.
Да здравствует село!"
И со всех ног
Туда – в сугробы дня,
В рассвет села,
За синий горизонт.
"Алло, алло!
Вы мне?
А нет меня.
Увы, дела.
Трепаться не резон"


КАК МЕДАЛЬ

Успехи в творчестве и ширь его, и даль,
Как божий дар в миру живом и тленном.
Союз писателей,порою как медаль,
Когда его становитесь вы членом.

Об этом много можно говорить,
О чём не раз шепталась с вами муза.
Но станните ли лучше вы творить,
Став членом досточтимого союза?

Об этом говорить и думать жаль,
Кому союз – союз, кому – медаль.



О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ

Так мало времени у нас,
Мал век,
мал год,
мал день,
мал час,
А что касаемо минут,
Они лишь только были тут
Так время бешено бежит,
Нам без него бы жить да жить..


С НАЗВАНЬЕМ ГРУСТНЫМ ДЕД

С ног тапочки слетают,
Не держат груз они
Лет старческих, что тают,
Как за окошком дни.

Чтоб ноженьки нагие
От стужи не свело,
Надену сапоги я
С портяночным теплом

И опрокинусь в стужу
Уж не подъёмных лет,
Не угодить бы в лужу
С названьем грустным дед.

МОЯ МАЛАЯ СТРАНА

Позову, ты отзовёшься,
Посмотрю, во всём видна.
Малой родиной зовёшься,
Дорогая сторона.

Как любимая картинка
В красной раме на стене:
Речка Пойма, речка Тинка
Так разлились по весне!

Тыщу вёрст пройди по свету,
Столь объезди, облети,
А тебя прекрасней нету
И подобней не найти.

Вся от края и до края
И видна мне, и слышна,
Сторона моя родная –
Моя малая страна.

* * *

Средь нас и в нас,
И каясь, и греша,
Живёт незащищенная душа.
Её не остеречь,
не уберечь,
Она, как раны кровяная течь.

СКВОЗЬ ОДИНОЧЕСТВО

Из тьмы пророчества
Ночей и дней
Сквозь одиночество
Иду я к ней –
Конечной станции
Своей судьбы,
Где должно статься и
Всей сути быть.
А суть судьбы лишь в том,
С кем пройден путь,
Пусть сорванным листом,
Но для любимой, пусть,
Что ждёт средь прочего
В любом году…
Сквозь одиночество
Я к ней иду.

А, ВЕДЬ, МОГЛИ

Чего ещё, откуда ждать,
Непредсказуем мир,
И можно лишь предугадать,
Листая СМИ,

Что будет завтра,
Что вчера не сберегли
В пылу азарта –
Всё игра,
А, ведь, могли.


МОИ СТИХИ МЕНЯ НЕ ПОКИДАЮТ

Пока дожди идут и снега тают,
Пока ветра поют и солнце светит,
Мои стихи меня не покидают,
Они всё это для меня на свете.

И дождь, и снег, и солнце, и ветра
Поэзии во мне рождают строки
Радушные и грустные, и строги
Настолько как душа моя щедра.

А щедрости душе не занимать,
Она всему и всем родная мать,
И встретит, и приветит от души,
Ты лишь стихов худых ей не пиши.

И подпоют тогда тебе ветра,
Дожди и солнце, и снега, что тают…
Мои стихи меня не покидают,
Природа к ним с рождения щедра.

МУЗЫКА ДОЖДЯ

Сию минуту или погодя,
То жизнь торопим, то теряем время,
А лучше слушать музыку дождя —
Снимает как рукой любое бремя.

Спадают с плеч и год, и день, и час,
Как бы вода, что с крыши вниз стекает.
И струны струй за окнами звучат,
И нотами мелодий, и стихами

Уводят от никчемной суеты,
Печали все и недуги смывая,
И звуками небесной чистоты
Тебя всего, как пледом накрывая

Сию минуту или погодя,
Да это, в общем, и не так уж важно.
Люблю я слушать музыку дождя,
Меня очаровавшую однажды.


ЛУЧШЕ  НА ГУСЛЯХ

Мы нежные люди,
Мы солнышку рады,
Мы музыку любим,
А слышим снаряды.

Уберегусь ли
На огненном вскрике?
Мне  лучше б на гуслях,
Мне лучше б на скрипке.



ЗЕМЛИ ТЕПЛО

О, боже, боже, боже мой,
Как же люблю я мир земной!
Его готов пройти пешком
В унтах, сандалиях, босиком,

В снегах полярных и в степи,
Куда еще не занесло,
И где ногою не ступив,
Земли я чувствую тепло.


ПОДНОЖКА

Читая на лицах
Прохожих тоску я,
Хочу помолиться,
Грехами рискуя.

Кто нынче не грешен?
Молюсь понемножку.
Но ставит мне леший
Ко храму подножку.


СТИХАМИ  НАГРАДА

Лет много я прожил,
Чего еще надо?
Мечтать лишь о прошлом
Осталась отрада.

Занятие это
Не всякий раз в радость,
Но как для поэта —
Стихами награда.


КАК ХОЧЕТСЯ НА МИГ ПОМОЛОДЕТЬ

Не знаем мы, увы, когда и где
Нам ожидать конечного причала.
Как хочется на миг помолодеть,
Вернуться в то далекое начало,

Где столько еще радостей и грез,
И счастливы нам  горы и долины,
И пироги к рожденью не из глины,
И все мечты реальны и всеръез.

Стою на самом краешке пути.
Каким он был — он был моим, не скрою,
А жизнь свою запомню молодою,
Так легче груз лет дальше мне нести.


ЛИТКУЛЬТПРИВЕТ!

Не лечу я через… птахой,
Потому что крыльев нет,
Но хочу, как черепаха
Жить хотя бы 300 лет.

Ну, хоть 100, как моя мама –
Вот, такая вот, программа.
Жить, творить, верстать журнал.
Это, ведь, не кременал?

— Это замысел сверхскромен, -
Мне сказал поэт Ерёмин, -
Жить тебе, друг столько лет,
Пока жив "Литкультпривет!".

Долгожителем, верь, стать,
Пока есть с чего верстать
Каждый месяц, каждый номер.
Есть журнал, знать жив, не помер.

И живи, друг 300 лет,
Как степная черепаха,
Но не ползай, порхай птахой
И всему Литкультпривет!

Посёлок Нижний Ингаш, Красноярского крас
 
Иосиф БРОДСКИЙ
Альманах Миражистов
 
 
***
Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река
высовывалась бы из-под моста, как из рукава - рука,
и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,
как Шопен, никому не показывавший кулака.

Чтобы там была Опера, и чтоб в ней ветеран-
тенор исправно пел арию Марио по вечерам;
чтоб Тиран ему аплодировал в ложе, а я в партере
бормотал бы, сжав зубы от ненависти: «баран».

В этом городе был бы яхт-клуб и футбольный клуб.
По отсутствию дыма из кирпичных фабричных труб
я узнавал бы о наступлении воскресенья
и долго бы трясся в автобусе, мучая в жмене руб.

Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммурапи,
самые главные - пенальти и угловой.

***

Кажинный раз на этом самом месте
я вспоминаю о своей невесте.
Вхожу в шалман, заказываю двести.

Река бежит у ног моих, зараза.
Я говорю ей мысленно: бежи.
В глазу — слеза. Но вижу краем глаза
Литейный мост и силуэт баржи.

Моя невеста полюбила друга.
Я как узнал, то чуть их не убил.
Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,
что выдержал характер. Правда, пил.

Я пил как рыба. Если б с комбината
не выгнали, то сгнил бы на корню.
Когда я вижу будку автомата,
то я вхожу и иногда звоню.

Подходит друг, и мы базлаем с другом.
Он говорит мне: Как ты, Иванов?
А как я? Я молчу. И он с испугом
Зайди, кричит, взглянуть на пацанов.

Их мог бы сделать я ей. Но на деле
их сделал он. И точка, и тире.
И я кричу в ответ: На той неделе.
Но той недели нет в календаре.

Рука, где я держу теперь полбанки,
сжимала ей сквозь платье буфера.
И прочее. В углу на оттоманке.
Такое впечатленье, что вчера.

Мослы, переполняющие брюки,
валялись на кровати, все в шерсти.
И горло хочет громко крикнуть: Суки!
Но почему-то говорит: Прости.

За что? Кого? Когда я слышу чаек,
то резкий крик меня бросает в дрожь.
Такой же звук, когда она кончает,
хотя потом еще мычит: Не трожь.

Я знал ее такой, а раньше — целой.
Но жизнь летит, забыв про тормоза.
И я возьму еще бутылку белой.
Она на цвет как у нее глаза.

***
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.

Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

Повезло и тебе: где ещё, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

24 мая 1940 - день рождения поэта.
July 20, 2024
***
Она надевает чулки, и наступает осень;
сплошной капроновый дождь вокруг.
И чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.
Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
неловко. И голый портик зарос. С любой
точки зрения, меньше одним Господним
Летом, особенно — в нем с тобой.
Теперь если слышится шорох, то — звук ухода
войск безразлично откуда, знамён трепло.
И лучше окликнуть по имени время года,
если нельзя удержать тепло.
Но, видно, суставы от клавиш, что ждут бемоля,
себя отличить не в силах, треща в хряще.
И в форточку с шумом врывается воздух с моря
— оттуда, где нет ничего вообще.
 
ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
***
Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля — дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.

Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадет, то думалось — навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.

Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.

Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берез,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.

Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари, на старом
диванчике, что — прежде, чем возник —
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.

Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе — работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.
***
Мои слова, я думаю, умрут,
и время улыбнется, торжествуя,
сопроводив мой безотрадный труд
в соседнюю природу неживую.
В былом, в грядущем, в тайнах бытия,
в пространстве том, где рыщут астронавты,
в морях бескрайних — в целом мире я
не вижу для себя уж лестной правды.
Поэта долг — пытаться единить
края разрыва меж душой и телом.
Талант — игла. И только голос — нить.
И только смерть всему шитью — пределом.

 
ССЫЛКИ НА АЛЬМАНАХИ ДООСОВ И МИРАЖИСТОВ
Читайте в цвете на старом ЛИТСОВЕТЕ!
Пощёчина Общественной Безвкусице 182 Kb Сборник Быль ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ СЕНСАЦИЯ из Красноярска! Вышла в свет «ПОЩЁЧИНА ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗВКУСИЦЕ» Сто лет спустя после «Пощёчины общественному вкусу»! Группа «ДООС» и «МИРАЖИСТЫ» под одной обложкой. Константин КЕДРОВ, Николай ЕРЁМИН, Марина САВВИНЫХ, Евгений МАМОНТОВ,Елена КАЦЮБА, Маргарита АЛЬ, Ольга ГУЛЯЕВА. Читайте в библиотеках Москвы, Санкт-Петербурга, Красноярска! Спрашивайте у авторов!
06.09.15 07:07

45-тка ВАМ new
КАЙФ new
КАЙФ в русском ПЕН центре https://penrus.ru/2020/01/17/literaturnoe-sobytie/
СОЛО на РОЯЛЕ
СОЛО НА РЕИНКАРНАЦИЯ
Форма: КОЛОБОК-ВАМ
Внуки Ра
Любящие Ерёмина, ВАМ
Форма: Очерк ТАЙМ-АУТ

КРУТНЯК
СЕМЕРИНКА -ВАМ
АВЕРС и РЕВЕРС

ТОЧКИ над Ё
ЗЕЛО
РОГ ИЗОБИЛИЯ  БОМОНД

ВНЕ КОНКУРСОВ И КОНКУРЕНЦИЙ


КаТаВаСиЯ

КАСТРЮЛЯ и ЗВЕЗДА, или АМФОРА НОВОГО СМЫСЛА  ЛАУРЕАТЫ ЕРЁМИНСКОЙ ПРЕМИИ


СИБИРСКАЯ

СЧАСТЛИВАЯ


АЛЬМАНАХ ЕБЖ "Если Буду Жив"

5-й УГОЛ 4-го


альманах ЛЕСТНИЦА-ЧУДЕСНИЦА на портале ЛИТ-РА
На ПРОЗА.РУ
https://proza.ru/2025/03/01/789

               
СТОПКАДР
 
Альманах Миражистов
СОДЕРЖАНИЕ
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Ольга ГУЛЯЕВА,
Сергей ПРОХОРОВ, Иосиф БРОДСКИЙ
КрасноярсК
2025
 
СТОПКАДР
Альманах Миражистов
Константин КЕДРОВ-ЧЕЛИЩЕВ,
Николай ЕРЁМИН, Ольга ГУЛЯЕВА,
Сергей ПРОХОРОВ, Иосиф БРОДСКИЙ
Николай Николаевич Ерёмин - составитель альманаха
Красноярск, телефон 8 950 401 301 7  nikolaier@mail.ru