Нарты 10

Из аланского (карачаево-балкарского) нартского эпоса
Перевод с карачаево-балкарского Аллы Шараповой

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 

ПЕРЕСЕЛЕНИЕ  НА  РАВНИНУ  КУБАНИ

ИЗВЕРЖЕНИЕ ЭЛЬБРУСА

К морю Черному от прикубанской земли
Семь наездников-нартов дорогу вели,

Думу горькую думая, сердце крепя,
Что есть сил богатырских коней торопя.

Не на праздник спешили они и не в бой,
А посланцами ехали с вестью дурной.

Не присели они на ныгыш отдохнуть –
К Золотому Дебету направили путь.

- О, народный Правитель, отец, господин!
Мы примчались к тебе от кубанских равнин,

Рвется каждое сердце в тоске из груди;
Семь потоков оставили мы позади,

Много дней мы без отдыха мчались сюда,
Чтоб сказать: на Кубанских равнинах беда!

Эмегенов полки притекли на Кубань,
Наложили на нас неподъемную дань,

Там родов лишь четыре, мы стонем от бед,
Нам как воздух нужна твоя помощь, Дебет!

Нартов лучшая часть на совете сошлась,
И решение вынес Дебет в тот же час:

«В путь, аланы, чтоб нам сохранить удалось
Горный край, тот, что в дар нам Тейри преподнес.

Ждем с оружием всех, кто к походу готов.
Потеплее укутают пусть стариков.

Если с кем-то отважится ехать жена,
Пусть еду для детей приготовит она.

Ну а те, кто пока остается, они
За идущих пусть молятся ночи и дни.

Минет время – вернется за вами родня,
Поведет на равнину и вас, и меня!»

Для аланов закон что решает совет –
К Лабе двинулись в путь за посланцами вслед.

Вот простились с домами и в путь потекли.
Те, кто спереди, бережно чашу несли,

Всю из золота, дар от богов их отцам.
«Если рай, - говорил им Тейри, - это там!»

Видят нарты хребтов и равнин красоту,
Но в домах – разорение, скорбь, нищету.

Слышат жалобный плач истощенных ребят,
Стоны их матерей, что о мертвых скорбят.

Не до отдыха нартам – на битву пора!
Отступают, бегут эмегены, харра!

А чтоб снова не вторглись в село лихачи,
Караульных поставили – зорких дыпчи.

День проходит, и весть караульный несет:
Жар идет от Эльбруса, и землю трясет!

Смотрит вдаль из летучей телеги Дебет.
Мысль одна – как избавить народ свой от бед.

Быстро собран отряд из сильнейших парней,
Оседлали тарпанов – крылатых коней.

А Эльбрус сотрясался, дыша тяжело,
На тарпанах мужи огибали жерло,

Каждый слёту кусок из скалы вырывал
И заталкивал в дышащий смертью провал.

И молились усердно владыке Тейри,
Чтоб огонь не ожил у вулкана внутри.

Так решили: у Лабы останутся жить,
Город-крепость в предгорье спешат заложить,

Строят кузницы, башни, наводят мосты,
Воздвигают дворец неземной красоты.

Возвратили оставшихся с прежней земли
И к разделу Кубанских равнин перешли.

СВЯТИЛИЩЕ ШАМ-БАЛЫК
 
Хоть избавился край на равнинах от бед,
Затаил на душе беспокойство Дебет –
 
Как бы люди, гордясь красотою земли,
Не прельстились и ложным путем не пошли.
 
И сказал он: «Мы, нарты, не все еще тут.
И в рассеянье родичи наши живут.
 
Чтоб единство снискать и не сбиться с пути,
Тейри-Хану хвалу мы должны вознести.
 
Пусть же лучшее место себе изберет,
Где святилище выстроить, нартский народ.
 
Пусть в селениях праздных не будет людей,
Всем явиться от старцев до малых детей.
 
После, в месяц Тотур и в таком-то числе
Будет праздник великий на нашей земле.
 
Потягаемся, мужи, в метанье камней,
На ристалище выведем быстрых коней,
 
Жены, матери нам пирогов напекут,
Девы песнями, танцами нас развлекут.
 
Пусть не будет ни ссор в эти дни, ни обид,
Да никто себя лучшим и первым не мнит.
 
Вот, послушайте, что заповедал Тейри:
Встали кругом пять гор и долина внутри.
 
Имя этому месту Бешту – только там
Заповедано строить святилище нам.
 
Там склоняются ветви чинар до реки,
Ровно сорок числом там бегут родники.
 
Там великий престол разместят, и на нем
Жезл багряный и чаша святая с огнем
 
Вечно будут сохранны за крепкой стеной».
Тут прервал его слово гордец молодой:
 
«Что нам это святилище, эти дары?
Мы сражались, избавили край от харры.
 
Только-только в покое мы начали жить –
Снова бремя на нас ты решил возложить.
 
Аламан чью-то смерть предвещает сейчас,
И жестокий Чоппа мечет молнии в нас.
 
Что Тейри? Разве видеть его нам дано?
Мы не знаем, он жив или умер давно.

Если жив, пусть он явит теперь чудеса,
Изумленье посеяв, сердца потряся».
 
И Дебет, его выслушав, молвил: «Ты горд».
Был дальнейший ответ его ясен и тверд:
 
«Свят Тейри, потому и от глаз он сокрыт.
Свет стократ его ярче, чем солнце горит.
 
Выйди в ночь, когда звезды горят наверху,
И поймешь: ты ничтожен, похож на блоху!
 
Ты ж, несчастный гордец, говоривший сейчас,
Меньше даже, чем жалкой блохи этой глаз!
 
А открыться кому – Хан решит это сам,
Но смиренным и чистым – не вздорным глупцам!
 
Эти горы и ясное небо – смотри!
Это явлено взорам по воле Тейри.
 
Он и твой же создатель. Но ты отступил,
Самомненьем ты сердце свое ослепил!..»
 
Земляки, согласясь, укорили юнца,
Преисполнились истинной верой сердца.
 
– Вот что дальше, – продолжил Дебет свою речь, –
К делу лучших умельцев должны мы привлечь.

Мастер нужен для дела мне с крепкой рукой.
Я искал, но пока не встречался такой.
 
Тут выходит один из гурьбы молодцов:
– Пусть меня испытают. Я к делу готов.
 
– Но тебя я не видел до этого дня.
– Я не здешний, и видеть не мог ты меня.
 
На беседу Дебет его в дом пригласил
И священную волю ему огласил.
 
– Рано утром в Бешту поведешь ты людей,
Там старшин избери им, на группы разбей.
 
Власть возьми над народом, чтоб замок воздвиг,
И дадим ему имя тогда – Шам-Балык.
 
Замок прочный, красивый меж гор возвели
В самом центре назначенной нартам земли.
 
И народ, как предписано, праздник справлял.
А строитель меж тем всех людей удивлял.
 
Всех сородичей он расселил по домам,
Но в хибарке ничтожной ютился он сам.
 
Как-то, строя, окно прорубал он в стене –
Мимо девушка мчалась на быстром коне.

 Подвела она к дому со смехом коня.
– Чудный мастер, а ну-ка послушай меня!
 
За плато Баш-Тагы есть глубокий провал,
С давних пор его серый туман покрывал.
 
Не туманом, а маревом был он покрыт.
Для умельца прекрасного дом мой открыт.
 
– Много девушек в здешних местах, но по мне
Краше той не найти, что сидит на коне.
 
Что сказать? Восхитителен цвет ее глаз,
Но неправду она мне сказала сейчас.
 
Не туман занавесил глубокий провал,
А волос ее ливень его покрывал.
 
А под ними узор у нее на плаще,
Странный знак наподобье кузнечных клещей.
 
На вершине гранитные камни белы,
Словно вырезан сыр из отвесной скалы.
 
Препоясана талия, странно тонка
У смотрящей красавицы на облака.
 
Если это та самая, то до зари
Приведет в новый дом эту деву Тейри.

На плато Баш-Тагы он ее приведет,
И дворец камнедел для нее возведет.
 
– Если б только я дочкой была Апсаты,
То сбывались бы девичьи быстро мечты.
 
Если б только я дочерью бога была,
Поразила бы мастера в сердце стрела.
 
Шея как у дрофы у меня на плечах,
Где звезда, в чьих она бы светилась лучах?
 
Если я, оленуха, на льду поскользнусь,
Я в глубокий провал упаду и убьюсь.
 
Только ты, камнетес, удержал бы меня –
Тот, чья шея крепка, словно выя коня.
 
– Если б дочерью впрямь ты была Апсаты,
То согласья отца не добилась бы ты.
 
Если будешь стрелять, то Дебет воспретит,
И стрела твоя мимо меня пролетит.
 
О прекрасная, с шеей дрофы голубой,
Власти нет у тебя над моею судьбой,
 
Зря ты петлю мне вяжешь при свете луны,
Я раздвину ее, мои руки сильны.

– Если к нартскому роду пришелец пристал,
Ничего не скажу – он достоин похвал.
 
Но когда он по жизни идет одинок,
Боги знают, что нет ему в мире дорог.
 
– Аргамак мой с залысинкой масти гнедой
Дорог мне, и скакун мне не нужен другой!
 
Если, мастер, ты смел и силен, как сказал,
То нельзя, чтоб другой мне возлюбленным стал.
 
– Семь ручьев на верху Баш-Тагы, но туда
Не взбираются люди – горька их вода.
 
Если мастер бездомен, с ним камни дружны,
Но не будет у мастера верной жены.               
 
– Если на руку кос твоих не накручу,
Лягу наземь я здесь и навек замолчу.
 
Если хочешь ты с мастером жизнь разделить,
Укажи мне, где должен он дом заложить.
 
Башня стройная выросла на высоте,
И дивились в округе ее красоте.
 
Долго мастер трудом свое тело морил,
Свет чудесный округу в те дни озарил.
 

СЛАВОСЛОВИЕ ЗОЛОТОМУ ДЕБЕТУ
 
Это в очень далекие было года,
Люди в глуби пещер обитали тогда.
 
Жили скудно – ничто их не красило быт,
Кроме каменных ведер, древесных корыт.
 
То их лютый мороз донимал, то жара,
А еще – эмегены, драконы, харра.
 
Ржаво-красны, оранжево-буры, черны,
К жизни мира неистовой злобы полны,
 
Без разбора они истребляли зверей,
А бывали и те, что съедали людей.
 
И тогда Хан Тейри произнес свою речь:
Все я сделаю, чтобы людей уберечь!
 
Чистым я приступил к сотворенью людей,
Аламан же, противник живого, злодей,
 
Камни желчью своей напитал и из них
Создал черных и желтых, клевретов своих…
 
Часть от сердца отрезал Тейри – из него
Сотворил Золотого Дебета, того,
 
Кто от нечисти землю избавить грядет,
В мире нет существа, что его превзойдет.
 
Пламень сердца его горячее огня,
И тверда его грудь, как стальная броня;
 
Сухожилья его растяжимы как лук,
Ненавистник он смерти и жизни он друг.
 
Никакой на земле не страшит его труд,
Скалы ломит руками он в поисках руд.
 
Много раз, поднимаясь на горный хребет,
Вел беседу с камнями Великий Дебет.
 
Разминал их руками соратник Тейри,
С любопытством рассматривал их изнутри.
 
На телеге он в кузницу их доставлял,
Словно хрупкие льдинки он их расплавлял.
 
Без огня, на изгибе колен кулаком
Он ковал точно так, как кузнец  молотком.
 
Много думая, он изучил, испытал,
Где использован может быть каждый металл.
 
Камни резал как сыр он, резец  применя,
И, язык изучивши воды и огня,
 
Печь сложил он плавильную в кузне своей
И в искусстве кузнечном наставил людей.
 
Научился протапливать печь он углем,
И железо народы открыли при нем.
 
Горн кузнечный, дыша, раздувал он – тогда
Пот струился по телу его как вода.
 
Сотни искр вылетали тогда из печи,
Превращаясь в созвездия в темной ночи.
 
Мощной силой приравненный к Солнцу-Голлу,
Повсеместно у нартов снискал он хвалу.
 
От подножий Тырмы добывал он руду;
Передышки ни разу он не дал труду;
 
Мастерству его разные люди дивясь,
За заказом послать норовили заказ.
 
Вскоре юношей всех он в кольчуги одел,
Каждый воин мечом и копьем овладел.
 
Копья эти насквозь протыкали валун,
А на ковку кольчуг брал он крепкий чугун.
 
Все оружье, какое успел он сковать,
В воды Черного моря он нес  омывать.   
 
Гемуду он однажды в кольчугу одел,
И в упор запустил в него несколько стрел -
 
Отскочили они. После бил он мечом,
Бил копьем и кинжалом – но все нипочем.
 
И коней подковал у батыров Дебет.
Счет потерян одержанных ими побед.
 
Что сковал он, то многие служит века,
Ржа не тронет ни  сабли его, ни клинка.
 
Горсть его что корзина, колени как сталь,
Весть о нем далеко простирается вдаль.
 
И сказители славу ему воздают,
И певцы на горах ему славу поют:
 
Век трудись, утруждай подмастерьев Дебет,
А бойцов снаряжай для грядущих побед.
 
Пусть вовеки твои не ржавеют клинки.
В ножнах кожаных носят их пусть земляки.
 


АСТАР И РАДИМ

Поливальщиком был сын Дебета Астар.
Вот как нарты спасались от засухи встарь:
 
Вырубали они желоба, и тогда
Из реки подводилась к террасам вода.
 
И, бывало, нагорный, засушливый край
Приносил поселенцам большой урожай.
 
И к тому ж был искусный Астар зверолов,
Много раз он в капкан загонял кабанов.
 
Как-то шел он, добычей нагруженный, с гор
И увидел внизу, на поляне шатер.
 
Пропадал он из виду и вновь возникал.
- Кто там? Хойт! Выходите! – Астар окликал,
 
- Хойт! Хозяин, ответь, ты живой или нет!
Но ни слова, ни звука, ни шума в ответ.
 
Спрыгнул всадник с коня и к шатру он спешит.
Видит – дева на мягкой перине лежит.
 
И в руке ее, тонкой, холодной как лед
Розовеет едва лишь надкушенный плод.
 
Шелк волос ей струился на грудь, и она
Тяжко, часто дышала. «Должно быть, больна», -
 
Так подумал Астар. Вдруг она поднялась,
Огляделась, на руку его оперлась.
 
И в глазах ее нежность была разлита.
-  Сеять чары вокруг – вот зачем красота,
 
Лучше людям спасаться, бежать ее чар!
Прямотой ее слов был растроган Астар.
 
- Что с тобой, расскажи. Чем могу я помочь?
- Я Радим, падишаха персидского дочь.
 
Я совсем еще юной была, и один
Стал меня седовласый высватывать джин.
 
Откажи – будет плохо не только что мне
И родне моей царственной – целой стране!
 
Как от алчного зверя народ оградить?
Только хитростью можно его победить.
 
- Знатной девушке нужен избранник под стать,
Я сказала, - позволь мне тебя испытать.
 
Если три моих просьбы исполнишь, тогда
Соглашусь я, быть может, сказать тебе «да».
 
- Говори! Если хочешь, я горы сверну,
Исчерпаю моря, полечу на луну!
 
- Есть шатер-самолет, он один на земле,
И волшебник-колдун его прячет в дупле.
 
Девять бронзовых львов то дупло стережет,
Но доставь мне его – тот шатер-самолет.
 
Что же думаешь ты? Не прошло и полдня,
Уж шатер-самолет во дворце у меня!
 
- Ну, второе заданье скорей задавай.
- Вот оно. Во дворец к Аламану ступай.
 
Злобный пес  ему служит усердно. Пойди,
Приручи животину и мне приведи.
 
- Нет, не выйдет. Заказан мне путь к колдуну.
- Говорил же, что можешь взлететь на луну.
 
Ладно, меч Элии мне хотя бы добудь.
Джинн согласно вздохнул и направился в путь.
 
Дни, недели проходят. И вот наконец
Возвращается джинн в падишахский дворец.
 
Аламанова пса на цепи он ведет,
И к ногам моим меч Элии он кладет.
Тут врывается сам Аламан в мой покой,
Завязался у них на глазах моих бой.
 
Пламя брызжет из глаз их, трясется земля.
Даже пес убежал, от испугу скуля.
 
Догонять понеслись его оба врага:
Животина обоим была дорога.
 
Вскоре джинн возвратился, вопя и стеня:
- Долго будешь, проклятая, мучить меня?
 
- А легко ль мне идти за тебя без любви?
- Что еще для тебя мне добыть – объяви!
 
- Про Владычицу Ада не слышал ли ты?
Это мудрая дева большой красоты.
 
Власть дана ей над каждой людскою судьбой.
День и ночь она ножницы носит с собой.
 
Если хочет кого-то к себе приманить,
Обрезает мгновенно судьбы его нить.
 
Эти ножницы должен ты мне принести
И людей от погибели страшной спасти.
 
Много месяцев джинн пропадал. Наконец
Он приносит мне ножницы. Утром дворец

Я покинуть должна… Про шатер-самолет
Сразу вспомнила я и пустилась в полет.
 
И теперь не проходит в душе моей страх,
Что у джинна вот-вот окажусь я в руках.
 
Неужели скитаньям не будет конца?
Это яблоко я унесла из дворца.
 
Впала в сон я, его надкусив только раз.
Мало надо, чтоб жизнь моя оборвалась.
 
Два кусочка всего от него откушу.
Но сначала, батыр, об одном я прошу:
 
Перед тем, как умру, мне хотелось бы знать:
Как живет наш народ, как отец мой и мать.
 
На земле еще джинн или мертвый, в аду?
- Я тебя к ясновидцу сейчас отведу, -
 
Рек Астар. И внезапно земля затряслась,
И Владычица Ада к шатру принеслась.
 
Следом джинн появился. Желаньем движим,
Превратясь в скорпиона, подполз он к Радим.
 
Миг один – и Астар уже был на коне,
Дева Ада была на его стороне.

Воевали семь дней, и Астар победил,
Силой верой он в прах колдуна превратил.
 
Дева Ада Астару хвалу воздала,
И Радим ей за все благодарна была.
 
- Вот возьми твои ножницы, только молю,
Сделай долгою жизнь всем, кого я люблю!
 
И пропала Владычица, только в траве
Что-то ярко блеснуло, как луч в синеве.
 
И послышалось: - Вот вам на память кольцо!
И, воскликнув, принцесса закрыла лицо.
 
- Может новое горе оно принести!
- Нет, не бойся! Войди в твой шатер и лети!
 
Тут Радим на Астара взглянула любя:
- Не хочу, не хочу улетать без тебя!
 
Если ты мне откажешь, я буду грустить.
- Полетим, только надо коня отпустить.
 
Пас табунщик в то время коней невдали,
Молодые туда скакуна отвели.
 
Поднимался бесшумно шатер в небеса,
И являлись великие в нем чудеса.

Стайка гурий,  служанок танцуя вошла,
И к столу было подано яств без числа.
 
Вот шатер-самолет приземлился на луг,
Изумленные люди столпились вокруг.
 
- Расскажите, что в городе, что во дворце, -
Вопрошала принцесса с тревогой в лице.
 
Тут же ринулась в страхе Радим во дворец.
Погрустнели, состарились мать и отец –
 
Дочь смотреть не могла на обоих без слез,
Горя много безжалостный джинн им принес.
 
Утешала их дочь, прижимала к груди:
- Джинн повержен, тяжелое все позади!
 
А повергнувший джинна теперь мой жених!
В тот же день состоялась и свадьба у них.
 
Снова город был полон фонтанов и роз,
Счастье Персии нарт-чужестранец принес!
 
Но, оставшись однажды одна во дворце,
Звон чудесный Радим услыхала в ларце.
 
То звенело кольцо, и напомнил Астар,
Что кольцо это – адской владычицы дар.

Шел сперва от него ослепительный свет,
Но потом он сошел понемногу на нет.
 
Загрустила Радим: - Я-то знаю, Астар,
Что не мне, а тебе принесен этот дар.
 
- Что мне, как бы красива она ни была!
Просто Дева на помощь меня позвала.
 
Был в тревоге Астар, но собой овладел,
Золотое кольцо он на палец надел
 
И, сказав себе: «Я не боюсь ее чар»,
Перенесся к Владычице Ада Астар.
 
Дева вышла навстречу, бледна и грустна:
- О Астар, хоть сумел ты сразить колдуна,
 
Он поднялся из пепла и силу обрел,
Снова рвется он в битву как лев и орел!
 
Прах его я забыла развеять в аду.
Только ты нас спасешь, остановишь беду!
 
Джинн в то время бесчинствовал в нартской земле,
Собирались батыры в огромном числе,
 
Бились с Джинном они, но не справились с ним,
Погибали в мученьях один за другим.

Дева Ада велела запрячь двух коней,
И на родину мчался Астар вместе с ней.
 
Явлен был им железом окованный джин,
И Астар с ним сражался один на один.
 
Джинн ярится, меняет обличия он:
То он меч, то он огненный змей, то дракон.
 
Дева Ада привстала в седле скакуна –
Ядра-молнии  в джинна метнула она.
 
Джинн утыкан был стрелами как дикобраз,
И Астара стрела ему в око впилась.
 
И, когда,  обессиленный, пал он с горы,
Девой был расчленен он в прокорм для харры.
 
Яд смертельный был в мясо чудовища влит –
Род харра, что злодействами был знаменит,
 
Пресечен был под корень: сгорели харра.
Что тут скажешь? Была эта Дева мудра.
 
В лютой схватке от ран пострадала она,
Но Астаром от смерти была спасена.
 
Много дней утешал он ее и лечил,
Но жестокое слово в ответ получил:

- Будешь мужем моим – или смертью умрешь!
Поклонился Астар ей, ответил: «Ну что ж!
 
Вправе, гордая, жизнь у меня ты отнять,
Но у нарта в обычае нет изменять.
 
Персиянка Радим мне желанна одна,
В ней вся радость, и сына родит мне она».
 
Сжат в руке у жестокой Владычицы меч.
- Плачь, упрямец, слетит голова с твоих плеч!
 
Но блеснуло на пальце Астара кольцо,
Деве пал от луча его свет на лицо;
 
Разломился в руке ее меч, а кольцо
Пало с пальца Астара, катясь на крыльцо.
 
- Дар мой спас тебя! Счастья тебе и Радим!
Растворилось кольцо – и она вместе с ним.
 
Лишь обломок кольца на дороге блеснул,
И как будто бы ветер попутный подул.
 
Только сел на коня он – шатер-самолет
Посредине поляны ему предстает.
 
И, прекраснее гурий небесных, Радим,
Осиянная солнцем, встает перед ним.