Шалишь!

После радуги в чёрных обугленных снах -
тёплый дождь ( не июнь, чай), а в марте...
Кто-то шёл по тропе в красных, рваных плащах
из Афин через Сирию в Спарту...
Заскрипела арба. Плохо смазаны оси.
Красный конь, золотые колечки узды...
Это - Солнце, роса, полосатые осы
у колодца, где не было в жизни воды.
Колокольня поверх белостенной церквушки?
Ряд щитов, паруса, вёсла длинных галер?
Выстрел грома по птицам из бронзовой пушки,
будто кто-то об стол бил хрустальный фужер.
Горечь соли на брызнувших кровью губах.
Три туза, две шестёрки в чужих рукавах.
Ветер нёс моё тело над копьями ржи,
над лагуной, песками, где спят миражи.
Не в Макао к драконам, к стене не в Китай,
а в блиндаж, где остыл... Нет, не я. Только чай...
Спать! Скорее, пока на позициях тишь.
Мне бы рома глоток... Фляга шепчет: - Шалишь.
Это там, на холме есть коньяк и Клико,
но до бога с царём далеко, далеко
по тропе босиком и над бездной во ржи,
где пророков едва-ли поймают на лжи...
Ну, какой к чёрту ром, во хмелю если Рим,
если Трою сожгли, но стоит гордо Крым...
    Спать! Забыться на час в перламутровых снах.
Только знаю, что сон мне — ловушка...
Я над полем плыву на колосьях - руках,
слыша счёт мне кукушки.