Если есть пророчества, то их пишет сама жизнь

ПЕРЕКРЁСТКИ. Книга третья
Глава 7/54. Если есть пророчества – то их пишет сама жизнь

Я так думаю … и наверно не я один, что самое маленькое событие в жизни даже одного человека не является изолированной абстракцией, а принадлежит глобальному движению неизбежного проявления жизненных событий вообще. И маленькое, кажущееся сугубо индивидуальным проявлением отдельного мыслящего существа имеет своё уготованное ему место и свою нишу в общем большом движении. И не только … мыслящего существа. Где-то есть ниша и для амёбы, иначе её бы не существовало!
Поэтому меня, в моих глазах оправдывает то, что моё повествование, ели для кого-то и покажется не реальным вымыслом, имеет свою законную нишу. А раз так, то оно появилось и продолжает появляться, или развиваться в сугубо определённом направлении не по моей капризной прихоти, а как следствие общего глобального течения всей человеческой жизни!
Говорит теория Сотворения Мира, что глобальный видимый и воображаемый Мир появился из ничего. – Может быть и так . Но на протяжении постигаемого нами исторического периода, каждое, пусть самое фантастическое, но реальное событие ведёт за собой другое реальное событие, или несколько реальных событий, но в определённых рамках, или в рамочных ограничениях. Другими словами – могло быть так и эдак, но не выходя за немыслимые пределы. В этих то, уже мысленных пределах, не зная что на самом деле в такой-то день кушал наш герой – мы в своих произведениях угощаем его предполагаемыми кулинарными изысками. Всего то навсего!
Поэтому меня немного позабавил случайно подслушанный диалог:
– Всему, что вы здесь написали, кто бы вы не был, я не веру ни единому слову. – Сказал первый незнакомец.
– Правильно делаете – всё должно подвергаться критике … если есть на то время! Но почему, извольте узнать вы, не верите? – Спросил второй.
– Потому, что о всех маловероятных событиях я читал у писателя не вашего круга! Он камня на камне не оставил от обсуждаемой стряпни.
– То же правильно! Только вы прочитайте у любимого вами писателя Знайкина, а потом у любимого господина Незнайкина. – Там один и тот же случай будет штопаный белыми нитками, а у другого – чёрными! Это всё равно, что описывать битву при Бородино. Один автор увидел её в 12 часов, двадцать минут, московского времени, а другой в те же часы европейского времени. Разница огромная, но … оба автора правы! – И уже вы будете смешаны с грязью … если так угодно!
Я не стал больше слушать, потому, что мне было не угодно! – Не хотел дальше смотреть кто будет смешан с грязью … На сто процентов правы оба хоть и говорили разные вещи. Ни одного процента я не оставил критикам. Те найдут за что зацепиться. Просто были описаны разные стороны одной медали. А она имеет триста шестьдесят градусов, и то, если не считать ни минут, ни секунд!
Если брать например «Верденскую мясорубку», то найдётся тысяча моментов, противоречащих друг другу. И правда и ложь в одной ложке! – Смотря кто из неё хлебать будет! Просейте события через нейтральное сито, то останется одно настоящее предположение. –  «Десяток тварей, затеявших бойню, знающих, что они останутся жить, уничтожили миллион человек. – Многие погибшие верили, что они отстаивают внушённую им правду, за тем и убивают! Расплата не была длинной – их убили тоже, по той же причине».
Что можно сказать? – Язык не поворачивается! Оправдание лишь в том, что все погибшие там – в любом случае ... когда то бы умерли – И тот кто послал убивать, и тот кто убивал! –
Был такой … «междусобойчик»! … Не большой ...
Неандертальцев стёрла история, оставив лишь четыре процента в нашей крови … Это глобально! – Но мы же не жалеем, не проливаем слёз! Погиб Максим – и чёрт с ним!
На мой взгляд, тем кто затеял бойню в недалёком прошлом и послал на смерть миллион невинных людей, даже не хочу давать определение и называть их, чтоб не поганить словом эту страницу … потому что ... в недалёком прошлом …Болит ещё рана! А что в далёком – мы просто улыбнёмся и может скажем: «Ты глянь! Кто-то помнит же! – История ...».
Так вот к чему я?! – Кажется уже пояснял, но напомню ещё и в этой книге. Если я касаюсь истории, то беру глобальные явления, основные точки, которые безусловно были и оставили незаживающие шрамы. А вот как и какие они были, почему и зачем они были – пойди и разберись, ели ты такой гений! –
По моему, на мой фантазирующий взгляд – было именно так как я написал! – По своему наитию … или просто я так раскинул карты, и так лёг бубновый туз, или прочитал «историческую справку»! Ещё по многократному моделированию ситуаций и человеческих отношений в разные периоды времени. И я выбрал одно из них в силу своих убеждений, своего характера … и своего сиюминутного настроения. А почему бы и нет – ведь рассказываю то именно я. Кто-то расскажет по другому – читайте их!
Разве кто будет спорить, что, например, очень красивая гувернантка ставившая на стол кофе Барклаю-де-Толли, пока его не заменили на одноглазого Кутузова во время войны 1812-го года, потом вышла замуж за наполеоновского двадцати трёхлетнего генерала Жана Поль Шрамма и уже не она ставила, а ей приносили кофе в постель. И где они теперь? – Все Барклаи де Толи, или Жанны Поль Шраммы? – Нет! – Их нужно моделировать. А кофе и сейчас кто-то медленно потягивает, читая, на его взгляд мою «галиматью». Росло оно для того – кофе то ведь!
Поэтому, всё что я здесь пишу является правдой … в одном из сотен возможных, или происходящих на моих глазах, или в моём воображаемом представлении из многих просмотренных ракурсов!
Ведь почему Иван Грозный – был такой грозный?! – Потому, что время было такое – голодное! Друг у друга со рта вырывали кусок хлеба! Каким образом вырывали, уже не важно, если у вас исчезает цель посто пощекотать нервы! А почему голодное? – Потому что неурожаи были! А неурожаи были не потому, что люд ленивый, а потому, что где-то там в Южной Америке было извержение вулкана, закрывшее пепелом Солнце ... то ли отклонилось течение Гольфстрим и вся Европа, да и Россия покрылась льдами. Какие могут быт урожаи? – Вот и характер Ивана Грозного. – Это к примеру. Это, чтоб показать как все мы моделируем. А там верьте – не верьте! Но я пока не о замедлении тёплого течения. Просто – начальная хоть и длинная разминка ...Сейчас  ... вернёмся к делам нашим насущным.
Полковник Дончак и Ольга после завтрака неспешно пили чай. Было воскресенье и в полк полковник решил явиться после обеда. Новая, совсем юная гувернантка, заменившая Аглаю, тоже сидела за одним с ними столом и недоумевая … даже с опаской и душевной дрожью, пила чай. Руки у неё тряслись. Неслыханное дело! – Полковник служанку посадил за стол и сам, даже без участия Ольги подал всем завтрак. Гувернантке тоже, с таким же изяществом как и подавал жене. Она гадала, что за этим последует? – Полковник уловил её мысль – было не трудно. Поэтому улыбнулся и обратившись к гувернантке сказал. –
 – Дитё, расслабься, и если уже попила чай, можешь нас оставить. С посудой мы справимся сами. – Гувернантка ушла. А он побарабанив пальцами по столу, отрешенно ни к кому не обращаясь проговорил –
– Да, в Сальск нужно готовить десант … И, видимо, не откладывая в долгий ящик … на текущей неделе …
– Там осложнилось? – С тревогой просила Ольга.
– Видимо да! – Ответил он. На том и ограничился.
Десант решил послать он тайно, преимущественно из тех офицеров, что остались после выздоровления в его полку под командованием уже подполковника знакомого нам из первых двух книг – капитана Олега Петровича Юсупова. Подполковник рвался свидеться с Букратом, своим спасителем, подобравшем его после ранения на западном фронте, но полковник Дончак попросил его развязать завязавшийся под самым его носом, узел. Юсупов согласился. Вся команда состояла из опытных офицеров разного ранга. Плюс Дончак добавил два младших офицера из департамента полиции.
Отряд был сформирован. Однако полковник сегодня в ревизорскую командировку его не послал. Не послал и на следующий день. Он медлил. Он вспомнил рассказанный его отцом случай. Именно туда, именно для ревизии много лет тому назад был послан отряд казаков … но они так и не вернулись. Исчезли бесследно. Но именно это предприятие, этот огромный крааль как и при его отце, так и сейчас был очень прибыльным. И самый лучший каракуль поставлялся именно им. Конечно, в основном, это зависело от пастбищ, но немаловажную роль играли и управляющие.
Можно было так и оставить, но вмешалось вездесущее любопытство и внутреннее предостережение, что дела так ровно, бесконечно продвигаться не могут. Обязательно в какой-то точке пересечётся случай и время. И не дай Бог при его жизни, или при жизни его родных. И может быть даже коренным образом прийдётся что-то изменить, вплоть до продажи прибыльного крааля. А не хотелось. И он закрыл глаза. Всё потемнело, потом что-то вспыхнуло ...
Стена поплыла перед его глазами, портрет императора Николая Второго, что висел на стене, закружился, сжался в точку, потом расплылся и занял всё воображаемое пространство, глаза слиплись, он постарался открыть их, но не смог. В голове как щёлкнуло и изменилось время. Только что был день, а уже ночь. Только что был его домашний кабинет, а уже  неузнаваемый лабиринт одновременно. Он шёл … нет он не шёл – он парил, а анфилады каких-то помещений надвигались на него и проносились мимо. Видения не ясные, затуманенные, ещё больше туманящие рассудок, только изредка вспыхивают мгновенными огоньками реальности, через которые он скорее чувствовал, чем видел странное подземелье. Подземелье очень туманно трансформировалось в серо-зелёную мерцающую гладь степи, как натянутое полотно на что-то огромное и только ветер гуляет по нему и вздыбливает чуть заметные волны. А далеко из за горизонта плавно выплывает Луна, окружённая серо-зелёными и серо-оранжевыми ладьями туч. Они переливаются из одной в другую, меняются цветами, как маленькие ягнята стараются обогнать одна другую, но опрокидываются и вновь занимают своё место, чтоб вновь бросится в перегонки и меняться каждую минуту причудливыми формами.
Над всем огромным зелёно-серым покрывалом, лежащим внизу повис и быстро вырос огромный диск Луны, закрывающий почти всё Божье Небо! Диск ярко оранжевый вверху, как нимб над головой святых. Он излучал, скорее метал оранжевые искры, плавно переходя в тёмно красные цвета, раскалённого металла  возле самой Земли. Казалось низ Луны посылал такие же раскалённые стрелы, что летели вдоль Земли и светились переходя от чёрного в еле заметный горячий фиолетовый.
А под всем, на ночном покрывале Земли медленно ползёт огромный многокилометровый Змей, дышащий лунными лучами, то расширяясь, то сужаясь, вроде постепенно глотая добычу свою. Ползёт медленно, но уверенно и нет ему конца. Иногда кажется, что ничего больше нет, кроме Змея пожирающего всё сущее  и Огненной Луны, которая не даёт ему проглотить ночное пространство полностью. Но это вовсе не Змей, или Змей, но состоящий не из единого змеиного тела, а из ... где в три, а где-то и в четыре ряда идущих воинов во всей своей боевой амуниции и каждый ведёт под уздцы оседланного коня. Идут молча, каждый неся в своём шлеме меру земли, чтоб высыпать её на круто возвышающий курган. Хоронят, предают вечности скифского царя. Грозного царя … побеждающего вечность. Идут тихо, только изредка робко зазвенит метал об метал на конской сбруе. Кони понимающе не ржут и не издают храпа, чтоб не нарушить вечность, и вечный покой своего грозного сатрапа.
По обе стороны кургана с Востока и Запада стоит по сто плакальщиц. Одеты они в ярко красные сарафаны закрывающие шею, спускающиеся до самой земли, а сверху накидками прикрывающими спину и бока безрукавные кожаные кафтаны. Плакали они так, что слышно было больше чем на пятьдесят вёрст вокруг кургана. По всей степи раздавались то затихающими, то усиливающимися волнами дикие стоны, да так, что волос подымался дыбом не только у людей, но наверно и у заблудившихся и пробегающих мимо волчьих стай! Они оплакивали не только своего любимого царя, но и его жён и наложниц! И ещё пятьдесят молодых любимых царских воинов и их боевых лошадей, что похоронены живьём, в состоянии сомнамбулы – в наркотическом глубоком опьянении. Их царь не должен  испытывать неудобств по ту сторону жизни. Много золотых украшений и других драгоценностей похоронено вместе с царём. Ему предстоял долгий путь в загробном мире и негоже, чтоб скифский царь испытывал неудовлетворённость и в чём то терпел нужду. Ни в удали воинов, ни в ласке женской!
Видение степи растворялось, появлялось другое,  видение и постепенно трансформировалось в подземелье, где веками покоились царские воины, ни разу не натянувшие тетиву лука и ни разу не обнажившие свой меч. Меч прикипел к красивым, украшенным драгоценными камнями ножнам. Спали глубоким снов жёны и наложницы, больше не испытав ни царской ласки, ни царского гнева и не израсходовав свою любовь дарёную самим Богом. Жуткое и завораживающее зрелище, не приведи Господи ещё раз испытать такое …
Вдруг … одна из жён царя чуть шевельнулась, открыла глаза, села … потом медленно встала и подплыла к полуживому полковнику. Она протянула к нему руки … Господи!.. Какое знакомое лицо! Он хотел бежать, но прирос к месту! Не мог пошевелить даже пальцем! А женщина рядом! Она берёт его за руку и начинает трясти! Он слышит через какую-то пелену, чётче и четче –
– Володя, что с тобой?! Очнись! Ты весь дрожишь! –
Наконец груз придавивший его всё тело спал, он почувствовал себя свободно и открыл глаза. – Вокруг всё знакомо, всё очень родное и рядом дорогое ему существо – Ольга. Полковник помедлил, пришёл в себя, улыбнулся и сказал –
– Всё в порядке, дорогая, я просто забылся и уснул … прости, если напугал … а сам подумал: «Прадед рассказывал, что тот небольшой овечий посёлок вначале назывался: «Курган». То было давно разграбленное захоронение предков донской земли.
Но к чему такое видение, или явный сон? – Не иначе к чему-то грандиозному. Неужели те, представившиеся мне грандиозные похороны – похороны эпохи … Кого, или что хоронить будем? Сердце сжалось и защемило. «Нужно показаться доктору, что ли?» – подумал он.
На следующий день он дал телеграмму управляющему «Кургана» отправить в Ростов на мясокомбинат партию овец и самому присутствовать при отправке. «Присутствовать при отправке» – он написал напрасно. Управляющий явно был жулик, а может быть и того хлеще, но он был не дурак. Никогда не требовали присутствия, всё и без того выполнялось очень чётко и, конечно, полковник о его чёткости был осведомлён … и вдруг … присутствуй. Значит кому-то нужно оторвать его от посёлка, от родного места, где он всегда был в безопасности.
На железнодорожную станцию полковник послал уже четыре дня ожидающий отправки отряд. Нужно было чуть ли не тайно, без фанфар задержать деликатно управляющего и привезти в Новочеркасск, для беседы, под видом знакомства с хозяином. Отправить потом его с двумя полицейскими, а остальному отряду, уже без управляющего произвести тщательную ревизию и проверку всех закоулков дальнего хозяйства.
Конечно управляющий на станцию не приехал, а с овцами послал толкового паренька, для оформления всех процедур. И ещё послал тайно наблюдающего человека. Ещё наблюдал прикормленный из крааля работник железнодорожной станци. И дежурили пара верховых на лихих жеребцах из крааля для несения информационной службы.
Начальник отряда посланного Дончаком – подполковник Юсупов управляющего раскусил. Чтобы не было никакого шума он собрал свой отряд и тихо уехал обратно в Новочеркасск. У него было чувство,что посылать отряд нужно более мощный. И без предупреждения. Дончак согласился – ведь предложение отсылать партию овец самому управляющему – и было очень прозрачным предупреждением.
Дончак дал управляющему благодарственную телеграмму за чёткую отправку овец на скотобойню и велел в течение текущего месяца приехать в Новочеркасск для личного знакомства, и для обсуждения очень многих производственных вопросов.
Он на самом деле хотел поблагодарить за хорошую работ крааля, а дела там шли хорошо, но одновременно и задержать для выяснения очень туманных мест.
Управляющий краалем получил телеграмму полковника Дончака, покрутил её в руках и самому себе в пол голоса сказал: «Ага!.. Сейчас!.. Так я тебе и поверил!.. Приеду!.. Толко то ... буду не я!..Ведь ты меня никогда не видел» ...