Юлька

     Нашу соседку Лену, глубоко пьющую женщину,  осудили на 15 суток за мелкое хулиганство.

 Муж её, Михаил, был не родным отцом для пятилетней Юльки, и девочка, проголодав целый день, пришла утром к нам, открыла калитку и стала у дверей.

 Всё ясно: голод не тётка.
Младший сын,  четырнадцатилетний Алёша, подталкивая Юльку в спину, завёл её в кухню, не сказав ни слова. Но по лицу его было видно всю гамму чувств: жалость, сострадание, брезгливость, возмущение.

Беру Юльку, веду в баню, отмываю, ( что совсем не просто. Девочка грязная до ужаса.) расчёсываю, одеваю в мальчишью майку, повязываю поясом. Бог мне дочек не дал, три сына. Веду в кухню и кормлю бедолажку.

     Уже за столом, нахватавшись с голодухи, Юлька начинает засыпать. Кладу её на диван и она спит до обеда.

Потом, проснувшись, одевает своё старенькое платьице, чей-то обносок,  который я уже постирала и позашивала, и опять поглядывает на стол в кухне.

Кормлю. Ребёнок, наголодавшись, ест с жадностью.

     Заходит Алёша, смотрит и опять в глазах эта мучительная жалость и сострадание.

Во дворе у нас бегает без привязи огромная собака, мраморный дог Макс. Алёша запирает его в нашу художественную мастерскую для безопасности.

Наевшись, Юлька выходит из дома на улицу за калитку, а там весело играют соседские ребятишки.

Расстелили перед своими воротами большое цветное покрывало и устроили детский домик: маленький игрушечный столик, посудка, куклы.

 Семья соседей очень трудолюбивая, трезвая, состоятельная. И, конечно, их детки ни в чём не нуждаются.

     Юлька робко подходит  и смотрит с завистью на играющих детей.
- Иди отсюда, блохастая!

Кричит какой-то мальчик, подъехавший на велосипеде.

В это время из калитки выходит мой Алексей и видит всю эту сцену. Не говоря ни слова он даёт подзатыльник велосипедисту, хватает Юльку за руку и тащит её в дом.

- Мама! Не выпускай её на улицу в таком виде, переодень ты её!

- Сынок. У нас нет платьев для девочек. А моё ей не подойдёт. И ты сам знаешь, все деньги я отдала на ремонт машины. Дома только-только на хлеб.

- Тогда совсем не пускай!
     А лицо! Я не забуду его лицо. Страдание, стыд, гнев жалость - всё, и всё до слёз.

- Вообще - не выпускай. Слышишь, мам? Я завтра ей всё куплю.

     И Алексей решительно направляется в художественную мастерскую. Весь день и всю ночь он сидит за мольбертом и не разгибаясь пишет самые маленькие миниатюрки.

 Потом к нему присоединился на пару часов и средний сын, Володя.  К утру было готово около 15 работ.

Они сырые. Это же масляные краски, им сохнуть не меньше трёх дней!

Но, не смотря ни на что, мой четырнадцатилетний сын складывает  работки, вставленные в рамочки аккуратно, чтобы не смазать, собирается и завтракает.
- Ты куда, сынок?
- На базар.
- Алёша, работы сырые.
Его ответ я не забуду никогда:

- Бог поможет.

А лицо такое, как будто у него всё внутри зажато в один волевой кулак.

Не говоря больше ни слова, Алексей уезжает, а я к иконам с молитвой: "Господи! Помоги моему Алексею и доброму делу!"

    И Бог помог!
Часа через четыре возвращается наш герой с полными руками.

     Счастливый! Раскладывает на диване: платье с кружевами и бантиками, шляпку с цветочками, игрушечную коляску и куклу, детскую посудку и туфельки, которые оказались малы.
     Ни слова не говоря, Алёша взял туфли и уехал. Вернулся через час с сандалями, уже по размеру.

 Оказывается, он обо всём договорился с продавцами, чтобы, в случае чего - обменять.

 Потом я узнала от знакомых, что Алёша подходил к прилавку, выбирал товар и рассказывал про Юльку и её судьбу.

 Русский народ - щедрый. Ему давали вещи, а сырые картинки брали на память.  Россия! Умом нас не понять!

     А мы его ждали.
Разодетая, счастливая Юлька и мы все, вокруг неё.

Алёша вынес из мастерской старый коврик, постелил его перед воротами нашего дома, расставил игрушки и вывел смущённую, нарядную Юльку, сказал строго:
- Играй

На фото Алёша и Макс.