Кум

Души людские всегда уязвимы
В те времена, когда сил больше нет
Сопротивляться. Найдется причина
Чтобы колдун подобрался к тебе.

Чарам подвластны, когда не имея
Воли бороться со злым колдовством,
Люди стремятся решить все проблемы
Разом, поверив на грех в волшебство.

Как-то в деревне лет сотню назад
В полной славянской семье многодетной
С близкими мельник, хоть был не богат,
Жил на отшибе, но, впрочем, не бедно.

Всё ничего, но пришедшая власть,
Партии линию в жизнь продвигая,
На Соловки порешила сослать
Мужа с другими, как он, кулаками.

Бедная баба, оставшись одна,
С кучей голодных ревущих детишек,
Чтоб прокормиться работу брала
Всю без отказа, не споря с Всевышним.

Стужей жестокой подкралась зима,
К голоду холод добавлен природой.
Младшую дочку болезнь забрала,
Не было денег поставить на ноги.

Женские силы имеют границы.
Раз, как-то в полночь закрывшись одна
В сеннике, дабы от горя забыться
Громко ревела, и участь кляла.

В дверь постучали чуть слышно, негромко.
Вставши с колен, подошла и открыла.
Не по сезону на ней одежонка.
Кума увидела. Вдруг уловила

Огненный взгляд. Несмотря на мороз,
Словно проникло чего-то незримо,
Пламенем адским нутро обожгло,
И растекалось внутри нестерпимо.

— Я за тобой, собирайся, пошли, —
Молвил пришедший сквозь зубы уныло.
— Злые собаки уж след мой нашли,
Надобно чтобы меня проводила.

Сию секунду, как будто очнувшись,
Лай псов окрестных она услыхала.
Непроизвольно команду послушав,
Вслед за пришедшим во тьму зашагала.

Палку схватила с земли у забора,
Псов отгоняла. Казалось, что в них
Демон вселился неистовый злобный.
По направленью к могилам брели

Молча. Вот сзади деревня осталась,
За поворотом у мертвой реки
Кладбище старое с утлой оградой
Уже виднелось с крестами вдали.

Перекрестилась она машинально.
Ужас пронзил, прочитала молитву.
«Отче наш» до помраченья шептала.
Кум, обернувшись, озлобленно вскрикнул.

— Всё ж догадалась… — с недоброй улыбкой
К ней обратился.
                — Знать час твой не пробил.
Хлопнул погоста разбитой калиткой
И растворился, как дым, меж надгробий.

Как возвратилась, не понимала,
Ужас той ночи весь разум застлал.
Больше не плакала, и не причитала,
Только виски тронула седина.