Путь Инваса Глава 3

Глава 3 Алая роза. Памятный олень.
Большая желторотая луна взошла среди звезд: потянулись серебряные нити к земле, которая просохла так, что казалась безжизненной пылью. Инвас облизал губы, до сих пор чувствуя на них аромат благовоний с ладоней Алиос. Как же хотелось скорее добраться домой, где шумят фиолетово — черные волны океана. В зное его кожа совсем измучилась, местами стала трескаться, кровоточила. Радовало, что его сердце ощутило приближение дождей. Жгучие покалывание он не перепутает ни с чем. Дождь — это жизнь. Дождь смоет следы.
Мужчина был привязан к столбу. Его охранник похоже спал, чем облегчал задачу. Руки пленника были связаны веревкой, а не металлической цепью, поэтому Инвас потер руки, между пальцами возник огонек. Еще ребенком он научился создавать пламя силой мысли. В отличие от многих, этот процесс давался ему без труда. Маленький желтый огонек побежал по руке к веревкам, в места куда направлял его взгляд. Веревки стали поедаться с серым дымом. Когда руки освободились, огонек стал поедать волокно на ногах, с жадностью. Мужчина протянул ладонь, забирая снова огонек в себя обратно. Не стоит разбрасываться энергией, как и сжигать сарай,  не имеет смысла. Только привлечет внимание.
Инвас встал и потер лодыжки, которые затекли. Затем, как речной кот, он подкрался к двери. Охранник спал. Конечно, гуманней было его убить, ибо, за то, что он упустил пленника его убьют в муках, как не достойного. Но, возможно, небеса будут к нему милостивы.
Путь к покоям Алиос был извилист и труден. Но Инвас не зря упирался, когда его тащили на веревке как скотину на убой. Он успел многое приметить, тем более большую сосну у самого окна, покрытою коричневой старой смолой. Дерево так ласково примыкала к деревянным окнам, что лучшей живой лестницы не найти. Да, и другого безопасного входа он не видел для себя. Вряд ли стража у всех поворотов обрадуется его присутствию. От этой мысли Инвас улыбнулся уголками губ.
Мужчина разбежался и бесшумно ухватился за толстую ветку, раскачиваясь. В спине отдало болью, воспоминания на всю жизнь об императрице. Главное, не охнуть. Когда пленник поднялся на нужную высоту, совсем стемнело. Но его лицо блестело от пота. Нужно раздобыть хотя бы рубашку. До песчаников еще добираться.
Инвас остановился у открытого окна и принюхался. Запах сладкого масла, дорогое убранство комнаты, говорили, что комната принадлежала знатной особе. Главное, не ошибиться.
В комнате не была зажжена свеча. Должно быть, хороший признак. Инвас раскачался и влетел в открытое окно, приземлившись на кровать, накрытую шелковым одеялом. На улице было уже прохладно, здесь же было еще душно. Большая часть комнаты было погружена в темноту, но в дальнем уголке была дверь, из — под которой лился мягкий свет. Листопадников можно было уважать за комнаты омовения. Не все народы могли похвастаться таким расточительством, тем более и душистым мылом. Мужчина старался не красться, а ползти как змей, так как императрица не была обычной глупой девушкой. Она была грозной воительницей и охотницей. Ему очень повезло, что она его не убила в сарае. Плети — как легко для нее.
Дверь открывалась мягким нажатием  на  нее. Комната для омовения была небольшой, но выложена белым мрамором. По стенам были прикреплены большие восковые молочные свечи. По середине была чаша в человеческий рост из черного полированного камня - гранита, от которой шло испарение и запах трав. В чаше лежала императрица Алиос. Серо — голубая вода отражалась в ее широко распахнутых глазах при виде сбежавшего пленника. Но и ей бежать было некуда, так что страх возник в ее душе. Но Инвас смотрел на нее, ощущая смятение. Он проделал этот долгий путь, с одной целью избавить свой народ от ядовитой змеи. Но смотря на испуганную девушку в воде, он не мог ее убить, от этой мысли ему стало так больно в голове, болевой ком пошел по телу, заставляя дышать чаще. Кровь стала стучать в висках. Стали возникать воспоминания. Когда — то давным давно ему не разрешалось проникать в главный храм на скале чаек. Но запрета он не чувствовал никогда. В этом храме он увидел полотна, на которых была богиня — мать в окружении алых роз. Она была молода, а не такая, как им показывали ее лик в школе. Инвас был поражен. Его застал за просматриванием верховный жрец. Он никому не рассказал об его проступке. Но этот проступок изменил его жизнь навсегда. Впервые, младшего сына отдали в обучении в жрецы. Он не жаловался, но смотр я на  Алиос сейчас, Инвас будто снова видел полотна с алыми розами с черными шипами.
 Пленник понимал, что он потерял время. И дома его ждет наказание, а возможно смерть. Он не справился, но будто океан говорил ему, что он не может ее  тронуть. Небеса его накажут. Мужчина прикрыл глаза, понимая, что императрица может сама его убить сейчас. Но та, была сама поражена произошедшим до глубины души.
Алиос понимала, что нужно дотянуться до ножа возле чаши, спрятанного в углублении камня. Но ее руки впервые дрожали. Она не понимала сама себя. Она не понимала, когда не убила его в сарае. Дикарю давно пора умереть, но смотря на него, у нее не хватало сил, занести удар. Как на первой ее охоте, когда она смотрела на северного оленя и не могла пустить стрелу. За нее это сделал отец тогда, сказав, что жалость может обернуться злом для нее. Больше она никогда не подводила отца, но сейчас.
Первым от зрительного контакта очнулся Инвас. Мужчина подхватил небольшой кожаный пояс на полу, как доказательство того, что он был у императрицы. На нем был знак листа. Для верховного жреца такой знак будет иметь вес. Пленник стал уходить тем же путем, пока не подняли тревогу. Но лучше умереть в бою, чем привязанным к позорному столбу. Живым он не дастся.
Когда императрица пришла в себя, ее душу охватил гнев, что ее затрясло в остывшей воде. Даже в детстве купать ее позволялось лишь избранным монахиням. Этого дикаря она изловит сегодня же в ночь. Даже, если придется изваляться в пыли. Он не уйдет далеко, никто ему не поможет. Все боятся наказания в виде ее меча. А отрубленную голову не приставишь назад. Со жреца же она снимет кожу, но сначала затравит как зверя. Она справится с оленем из памяти.