Смерть Сталина. Воспоминания

Сегодня моему дяде Игорю Георгиевичу Шелковникову, профессору Санкт-Петербургского горного института исполнилось 94 года.
Публикую отрывок из книги его воспоминаний. А жизнь у него была действительно очень интересная и наполненная незабываемыми событиями. Публикуемый отрывок относится к годам его учёбы в Горном институте.

СМЕРТЬ СТАЛИНА. ПОЕЗДКА В МОСКВУ

НАШ ПЛАН
Со смертью И. В. Сталина процесс, возбуждённый против группы высокопоставленных врачей, в основном еврейской национальности, прекратился. Шёл 1953 год. Сталин умер 5 марта. Помню, как многие люди в Ленинграде переживали это событие. Но всеобщей патетики не было. Событие это воспринималось по-разному. Некоторые студенты даже ходили со слезами на глазах. У меня же было дурацкое чувство любопытства ко всему, что происходило. Оно повлекло меня и двух моих друзей в Москву посмотреть, как будут проходить похороны "великого вождя".
Мы выросли и воспитывались с его именем. Для нас он был неким идолом, непогрешимым человеком с приставкой “сверх”. По существу нам, воспитанным атеистами, он заменял то, во что необходимо без колебаний верить и подчиняться. Точнее сказать - всё, что было связано с его именем, не оспаривалось и считалось абсолютной истиной.
В какой-то степени нам, молодым, это облегчало жизнь: не надо было задумываться и ломать голову над морально-психологическими и социальными проблемами. Надо было просто терпеть и выполнять то, что предписывалось сверху от имени вождя, веря, что все приказы "великого" Сталина непогрешимы и направлены на достижение светлого будущего народа. 
С такими понятиями, укоренившимися в подкорке, мы не могли упустить шанс увидеть национального вождя и кумира, хотя и мёртвого. Итак, 7 марта мы решили отправиться в Москву на похороны И. В. Сталина. На троих у нас денег было только на один билет. Но это нас не остановило. Быстро созрел план. Купить один билет. Далее один из нас проходит в вагон и договаривается с кем-нибудь, кто согласится, одолжить на время свой билет. Выходит быстро из вагона с двумя билетами и передаёт "лишний" одному из двух ожидающих. Далее в вагон уже входят двое и "необилеченным" на платформе остаётся только один из нас. Наконец и он проходит в вагон тем же манером.
Купив билет, мы приступили к реализации своего плана и здесь встретили первые препятствия. Должен сказать, что к 7 марта в Ленинграде уже стало известно, что творится на похоронах в Москве в первые дни прощания со Сталиным.

БЕСПОРЯДКИ В МОСКВЕ
Беспорядки возникли вследствие давки в многочисленной толпе народа, двигающейся по пр. Карла Маркса (ныне Охотный ряд) к Колонному залу Дома Союзов, где находился гроб с телом вождя. Толпа двигалась медленно по улицам и проспекту, ограниченная коридором выстроившихся по обе стороны цепью милиции, курсантов военных училищ и других служивых людей.
Люди, стиснутые в колонне при многочасовом замедленном движении, вынуждены были терпеть холод и справлять нужду прямо на улице. К боковым проездам и дворам доступа не было. Всё было перекрыто. 
Беспорядки начались к концу дня, когда многим стало ясно, что многочасовое стояние в малоподвижной толпе для них окажется бесполезным. Началась давка, окончившаяся для многих трагически. Всё это стало известно на следующий день и впоследствии было описано в печати. Для нашего плана эта информация обернулась трудностью проникновения на перрон к поезду. Московский вокзал был оцеплен и многие, стремящиеся попасть на поезд, не пропускались по тем или иным причинам. Естественно, задерживались и не пропускались, в первую очередь, студенты, молодые люди, стремящиеся, как и мы, в столицу. Это было организовано для ограничения притока людей в Москву, чтобы не увеличивать там напряжённость, вызванную кончиной Сталина.
В оцеплении вокзала, как мы потом сообразили, стояли различные партийные и комсомольские активисты. Подойдя к оцеплению с одним билетом, мы стали искать проход, через который могли бы проскочить без объяснений. Проверяющие стояли довольно разрозненно, и такая возможность предоставлялась.
Но тут совершенно вовремя Витя Горев заметил в оцеплении своего однокурсника, партийного функционера. Пришлось быстро ретироваться, чтобы не вызывать подозрений своим видом чем-то озабоченных молодых людей. Проход был найден, и мы оказались на перроне перед отправляющимся в Москву вечерним поездом.

СЛУЧАЙ В ВАГОНЕ. КОНТРОЛЁРЫ
В вагон мы попали по ранее разработанному плану. Один из троих зашёл туда по билету и вышел с двумя, одолжив билет у одного из пассажиров. Сейчас мне кажется, что одолжить билет у кого-либо из незнакомых людей просто невозможно. Сразу возникают подозрения и всё может закончиться знакомством с полицией.
Тогда всё шло как по маслу, и мы довольно быстро оказались в вагоне. Это был плацкартный вагон обычной конструкции. Возвратив заёмный билет, мы уселись на нижних сиденьях в ожидании отправления поезда. Ждать долго не пришлось, и мы, успокоившись, тронулись в путь.
Спокойствие было нарушено где-то в районе Малой Вишеры. Когда состав уже шёл по Новгородской области, появились контролёры. Их было двое, и они вошли в противоположном от нас конце вагона. Мы быстро переместились в тамбур и стали соображать, что делать. Один из нас был с билетом, двое должны были как-то избежать контроля. Времени для обдумывания было мало. Наружная дверь вагона не была закрыта на ключ. Я приоткрыл её, в лицо ударил поток холодного воздуха со снежной пылью. 
Была ночь, поезд мчался среди леса в пустынном безлюдном месте. Что делать? Где спрятаться от контроля? Быстро решили: наш друг Валя остаётся с билетом в вагоне. Виктор наотрез отказался выбираться наружу вагона и стоять на ступеньках за закрытой дверью, пока не пройдёт контроль. Он решил забраться в систему отопления, расположенную в тамбуре, и согнувшись, повис на горизонтальном участке трубопровода.

ЗА ЗАКРЫТОЙ ДВЕРЬЮ
Я решил постоять за дверью снаружи, рассчитывая, что контроль пройдёт быстро и Валя затем откроет мне дверь. Хорошо помню свои ощущения. Спасаясь от контролёров, я не думал об опасности и вообще действовал автоматически. Из натопленного вагона, в одной рубашке, открыв дверь и нащупав верхнюю наружную ступеньку, я шагнул в свистящий снежный поток воздуха.
Дверь за мной закрыл Валя, и я оказался наедине с ветром и холодом, стоящим согнувшись на верхней ступеньке за закрытой дверью, держась за металлические наружные поручни. После света и тёплого воздуха в вагоне я почувствовал себя маленьким и бессильным перед навалившимися на меня обстоятельствами. Поезд быстро мчался, и кроме свиста ветра я ничего не слышал. За спиной проносился глухой лес, а моя правая часть лица и плечо, обращённые к встречному потоку воздуха, сразу же были залеплены снежной коркой. Во мне включился инстинкт самосохранения.
После того, как дверь вагона захлопнулась, и я оказался снаружи, я мог рассчитывать только на себя, на свои силы. Нужно отметить, что при моём росте 1, 89 м, стоя на верхней ступени и держась за поручни обеими руками, я был вынужден находиться в согнутом состоянии. При этом моя спина и зад находились на весу, значительно отдаляясь от плоскости, в которой находились мои руки и ноги.
Так долго держаться я не мог, руки стали уставать и проскальзывать по поручням вниз. Помню, возникла тревожная мысль: ты, спортивный парень, и не можешь удержаться на вагонной подножке? Первое оцепенение прошло. Поезд всё так же равнодушно мчался вперёд, и это заставило мысль заработать. Вспомнилось, что внешних ступенек при входе в вагон, утопленных под дверью, не одна. Я стал ногой нащупывать нижнюю и, нащупав, встал на неё обеими ногами. Это позволило мне выпрямиться и почувствовать существенное облегчение.
Но я по-прежнему оставался на ветру в одной рубашке, и никто не спешил открыть дверь изнутри, чтобы позвать меня. Было непонятно, почему мой друг не спешит впустить меня. Времени, по моим подсчётам, прошло много. Вероятно, что-то пошло не так.

НА СЦЕПКЕ 
Чтобы окончательно не замёрзнуть, стоя неподвижно на продуваемой подножке, я решил перебраться на соединённую гармошкой сцепку вагонов. Это дало бы мне возможность, прижавшись к гармошке, защититься от ветра за торцом вагона. Для этого мне надо было на ходу поезда с подножки закинуть правую ногу за торец вагона, нащупать опору на двигающейся сцепке вагонов под гармошкой и держась за угол вагона и оттолкнувшись от подножки, быстро переместить левую ногу на сцепку.
Длинные ноги, ловкость и желание не замёрзнуть окончательно, позволили удачно завершить операцию. Тогда я не думал, что оступись я при перемещении с подножки на сцепку, моё падение было бы прямо под колёса вагона. Став за ветром снаружи гармошки на шевелящейся сцепке, я стал ждать, цепенея от холода. Но положение моё всё-таки было существенно лучше, чем на обдуваемой подножке. Правда, была и отрицательная сторона нового положения - в "уголке" не было поручней, приходилось стоя удерживать равновесие. Время текло, как мне казалось медленно, а дверь никто не открывал и сигнала никакого не подавал.

ОСВОБОЖДЕНИЕ
Наконец, я услышал, что дверь открывается, и стал перебираться обратно с вагонного прицепа на подножку двери. В приоткрытом пространстве двери я увидел белое как мел лицо моего друга Вали. Как потом он сказал, что, не увидев меня на подножке вагона за дверью, он подумал, что я с неё сорвался. Раньше же впустить он меня не мог, так как в вагоне контролёры кого-то задержали и составляли протокол. На это ушло время, в течение которого мы, спрятавшиеся, не могли появляться. Одновременно с моим появлением в тамбуре из отопительного отсека вылез весь красный, мокрый и распаренный Виктор, который там прятался, забравшись к потолку. Вероятно, со стороны мы выглядели комично. Замёрзший, еле ворочающий языком я и Виктор, как будто только что вышедший из бани. По прошествии многих лет Виктор в своём письме вспоминал наше путешествие в Москву 7 марта 1953 года, отмечая, какими же мы были глупыми и безрассудными.

В МОСКВЕ

Однако мы продолжили путь и благополучно прибыли утром в Москву. Не буду описывать, что представляла собой столица в те дни. Об этом много писали. Отмечу только, что мы попали в бурлящий поток народа, и надо было разобраться, как попасть в Колонный зал Дома союзов на пр. К. Маркса., где происходило прощание с И. В. Сталиным.
В день приезда мы туда не попали. Узнали, что станции метро вблизи Колонного зала на выход закрыты и необходимо выбрать какую-то другую ближайшую работающую, откуда двигаться пешком в общей колонне граждан. Также узнали, что накануне перед закрытием доступа в Колонный зал в толпе, не успевшей туда попасть, произошли беспорядки. Были раздавлены люди, разбиты витрины близлежащих магазинов, сломаны уличные ограждения. Для наведения порядка были направлены дополнительные силы: курсанты военных училищ, конная милиция, тыловые силы армии. Всё это передавалось в подробностях, вероятно, с добавлениями от себя, в толпе людей, жаждущих попасть в Колонный зал и увидеть усопшего вождя. Всё это мы услышали на вокзале, протолкавшись там целый день. 

ПОПЫТКИ ПОПАСТЬ В КОЛОННЫЙ ЗАЛ
Одна из попыток попасть в Колонный зал, пристроившись к колонне военных в званиях от капитана до полковника, не увенчалась успехом. Видя, что военные идут строем в колонне по четыре в ряд, мы решили, дождавшись конца колонны, организовать свой последний ряд и зашагать с ними в ногу. Колонну военных пропускали беспрепятственно. Возможно, была команда использовать их для укрепления порядка в центре Москвы. Мы об этом не задумывались, стараясь любыми путями добраться до Колонного зала. Какое-то время мы бодро шагали вместе с военными, пока кто-то из их среды не обратил на нас внимание. Да и трудно было не обратить. Ведь мы, студенты, не были в форме. Одежда наша в те годы была разнообразная и зависела главным образом от достатка родителей. Форменная горняцкая шинель была только у Виктора. Последовала команда вышвырнуть нас из строя. До сих пор восхищаюсь, как это быстро и ловко было осуществлено. Не снижая хода, шагающий перед нами ряд, он же последний в колонне военных, повернулся к нам лицом и двое с каждой стороны мгновенно без слов вытолкнули нас на обочины. Проводив глазами колонну, мы поняли, что придётся, как и большинству народа отстоять очередь, но постараться, как можно раньше и как можно ближе к месту прощания занять в ней место.
Мы прикинули, до какой станции метро должны утром добраться, чтобы оттуда в потоке общей очереди начать двигаться к Колонному залу. Необходимо было как-то провести ночь на Ленинградском вокзале. Сесть было негде. Везде были люди, большинство, как и мы приехавшие в связи с кончиной И. В. Сталина.

НОЧЬ НА ВОКЗАЛЕ
Чтобы как-то отдохнуть, мы воспользовались письменными тумбами в почтовом отделении вокзала. Обычно на этих тумбах с четырёх сторон можно было оформлять почтовые отправления стоя. В нижней части тумба связана поясом из горизонтальных планок. Вот на этих планках мы и могли посидеть и как-то отдохнуть.
Помню, один из нас увидел стоящую уставшую пару, как и мы, молодых людей и предложил девушке место на жёрдочке. С нашей стороны это был джентльменский поступок. Но каково же было наше недовольство и досада, когда девушка уступила место своему бой-френду. Нам показалось недостойным со стороны такого же, как и мы, парня воспользоваться местом, которое мы, до предела уставшие, уступили девушке.

ОЧЕРЕДЬ К ТЕЛУ ВОЖДЯ
Ночь мы бдели на вокзале, сменяя друг друга на разных подвернувшихся для сидения местах, а как только открылось метро, поехали до ближайшей к Колонному залу открытой станции. Там мы встали в общую очередь и медленно поплелись по улицам. Движущуюся очередь с обеих сторон ограничивали две или три линии милиционеров, курсантов военных училищ и конной милиции. Перекрёстки улиц и переулков, утыкающихся в проспект Карла Маркса, по которому двигались люди, перекрывали грузовики с нарядами военных.
Очередь двигалась в своеобразном коридоре, из которого в стороны выхода не было. Иногда через промежутки оцепления были видны разбитые витрины, поломанные защитные решётки перед фасадами зданий - результаты возникших беспорядков предыдущего дня. По ходу движения нас удивили два или три случая, когда вдруг с балкона или из окна второго этажа, выходящего на улицу здания, с шумом выбрасывалась доска и по ней в очередь скатывалось несколько человек, пока с треском и звоном дверь на балкон или окно не захлопывалось, а доска оказывалась лежащей на земле. Знающие люди поясняли, что желающие поскорее попасть в Колонный зал и знакомые с проходными квартирами, выходящими окнами или балконом на улицу, каким-то образом по воле или против воли хозяев квартир проникали в них, а затем десантировались в очередь уже недалеко от цели. 

ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ
День 9 марта 1953 года, когда мы шли в траурной процессии, был холодный. Не могу сказать, сколько градусов было ниже нуля, но мёрзли уши и ноги в дерматиновых ботинках. Способствовало этому и медленное движение очереди, скорость которого становилась тем меньше, чем ближе мы подходили к цели. Многие сильно мёрзли. Я при подходе к Колонному залу уже не мог говорить, мышцы лица не подчинялись усилиям и можно было только мычать. Ещё хуже обстояло дело с необходимостью разгрузить мочевой пузырь. Когда чувствуешь себя продрогшим, позывы учащаются.
В тех условиях никто не стеснялся - ни мужчины, ни женщины. Хоть как-то отойдя в сторону, справляли свою нужду. Время тянулось страшно медленно, и весь путь, который мы проделали в этот день, чтобы взглянуть на усопшего вождя, занял 6-7 часов. Наконец мы подошли ко входу в Колонный зал под звуки непрекращающейся траурной музыки. Перед входом в зал колонну разделили на два потока, в каждом из которых в ряду было примерно 2-3 человека. В зале по команде двигался один поток, другой стоял неподвижно, рассматривая и прощаясь с И. В. Сталиным, тело которого покоилось на высоком пьедестале, параллельном ходу людей.

ПРОЩАНИЕ СО СТАЛИНЫМ

По сторонам гроба стоял постоянно сменяющийся почётный караул из известных государственных и партийных деятелей. Затем, по другой команде, останавливался для прощания другой поток людей, а ранее заторможенный следовал к выходу из Колонного зала. Время остановки для прощания было небольшим, не более минуты. МОИ

МОИ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Подходя, я уставился на гроб и тело, которое в нём лежало. Запомнилось лицо с седыми, с каким-то серо-зеленоватым оттенком усами. Голова И. В. Сталина была слегка приподнята, чтобы лучше была видна. Короткие волосы на голове были того же цвета, что и усы. Поразили меня руки, скрещенные на груди, как мне показалось несоразмерно большие, какого-то серо-голубоватого цвета.
И сейчас я представляю эти скрещенные руки, положенные друг на друга ладонями вниз с большими толстыми пальцами. Тело было облачено в военный китель, в котором И. В. Сталин запомнился народу по многочисленным фотографиям и портретам. Кажется, на кителе был какой-то орден, возможно, Звезда Героя. Многочисленные ордена лежали отдельно рядом с телом на подушке. Бесконечно звучащая траурная музыка заставляла двигаться в каком-то трансе, почти автоматически. Всё воспринималось как внешнее сильное воздействие без размышлений. Размышления и общие ощущения от увиденного пришли потом, когда схлынула психологическая нагрузка. Конечно, сказывалась и усталость от семичасового стояния в очереди, промерзание, можно сказать, до костей и пустота в желудке.

В БАНЕ
Выйдя из Колонного зала, мы решили сначала согреться. Для этого направились в баню. Бань в столице было достаточно, и помыться стоило копейки. В бане я сразу направился в парилку. Несмотря на высокую температуру, долгое время я прогревался, ощущая, как постепенно внутри меня как будто тает кусок льда, и я обретаю способность говорить.

В ЗАКУСОЧНОЙ
Помывшись и прогревшись, выйдя из бани, мы почувствовали волчий аппетит. Денег у нас было мало или даже очень мало, и мы решили зайти в дешёвую полуподвальную забегаловку, которых в Москве в то время было предостаточно. И поразились веселью, которое там творилось. Кто-то играл на гармони, кто-то плясал. Среди веселящихся были как мужчины, так и женщины. Контраст между тем, что мы ощутили, двигаясь в прощальной очереди и в этом кабаке, был неописуем. Мне подумалось: вот же, оказывается, помимо официальной и действительно великой скорби есть люди, празднующие смерть И. В. Сталина. Возможно, это были желаемые поминки по диктатору.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЛЕНИНГРАД
Перекусив, мы отправились на вокзал. Надо было как-то выбираться из столицы. Денег на билеты у нас не было. На вокзале творилось что-то невообразимое. Толпы народа на перроне, ожидающего посадки, бегающий вдоль подошедшего на Ленинград состава какой-то высокий чин из НКВД (кажется, полковник), бессильно призывающий к порядку. Все хотели уехать сразу и сейчас. Вероятно, свыше был дан приказ разгрузить Москву от приехавших со всех сторон иногородцев любой ценой, как можно быстрее, чтобы избежать всевозможных беспорядков. А чувство тревоги, какого-то хаоса витало в воздухе.
Помню, этот бедный полковник кричал: "Граждане, успокойтесь! Все уедете. Всех отправим!” Но как только состав окончательно затормозил у перрона, люди кинулись в двери вагонов, создав давку. Те двери, которые не открывались проводниками, были тут же открыты появившимися откуда-то специальными вагонными ключами. Люди лезли в вагоны с обоих концов и занимали места где попало. Были в толпе и те, кто купил билеты. В эти моменты им нельзя было позавидовать. Все, попавшие в вагон, занимали места, где могли. Кто-то забрался на верхнюю багажную полку. Нам, как и некоторым другим, удалось водрузиться на средней полке, свесив ноги вниз. Сидевшие на нижней полке вынуждены были выглядывать из-за наших ног. Все ожидали, что последует после стихийного штурма поезда. Некоторые опасались, что начнётся высадка безбилетников, наведение хоть какого-то порядка и других неприятных последствий. Но всё уладилось. По нашему вагону, как вероятно и по другим, прошёл высокий чин НКВД и заверил, что все уедут, всех, по возможности разместят, и ни о каких билетах речи не будет.
Думаю, это было наиболее правильное решение администрации в той ситуации. До Ленинграда мы доехали без происшествий, за исключением одного - Виктор в Калинине (Твери) по какой-то причине отстал от поезда, а его шинель поехала одна. Впоследствии она нашлась, а наш товарищ добрался до Ленинграда благополучно и без неё.