Бытие моё...

                Ушедшее Время не возвратить, а жаль...

Средь задёрнутых штор и стихий беспричинной тоски
Я рисую тебя перламутровой кисточкой ночи,
И ложатся на холст Бытия неземного мазки,
Где, что вдох, то снега, где другой - васильковые очи.

Где, что взмах рукавом - полыхание гладкого льда
На ладонях твоих, что так трепетно тянутся к свету,
А на ландышах щёк серебром в жемчугах лебеда
Из моих сентябрей и твоих лебединых рассветов.

Завершив малевать, я кромсаю тот Холст на куски
И швыряю на стол, и бегу из твоих Благозвучий,
В Благовония снов, в кровь сбивая свои кулаки,
Об углы Пустоты, где, коль ввысь, то, как водится, круче.

Где от бега устав, упаду на заснеженный луг,
И усну, может быть, окунувшись в безликую тучу,
В коей осень моя и луны золотой полукруг
Ищут тот для меня с базиликовым запахом ключик.

Чтоб сияние звёзд, что уснули в твоих волосах,
Превратились во взгляд и улыбку Божественной Лизы,
Что всё зрит из нутра поэтической мглы в небеса
Золотым колоском, или что там, овсяницы сизой.



Сквер где упирается в ставок
Люда беспорядочностью речи,
Март и продовольственный ларёк
С пивом и креветками на вечер.

Дальше чуть облезлая скамья,
К коей прислонились словно флаги
Тополь обезглавленный да я -
Вечные по Времени бродяги.

Рядом, чтоб добраться поскорей
К снеди всякой лакомой, под дверью
Пара симпатичных сизарей
Млела и взъерошивала перья.

Бублик зачерствелый раскрошив,
Высыпал на хладные ладошки…
Птички страх извечный заглушив,
Тут же, словно коршуны - на  крошки.

Клювами - ори, хоть не ори,
Чрева успокаивая пламя,
Плоть терзали эти сизари -
Крови алой считывали память.

Боль терпел ту я и кулаком,
Лапок грел тех чувственную негу,
Словно тополь тот перед ларьком -
Кучи уж подтаявшего снега.

Вот уж и окошек витражи
В темень непроглядную оделись…
Птицы, как последние бомжи,
Скушав всё что было, разлетелись.


Пусть всё ушло давно в Небытие:
И в ряске пруд, и старенькая хата,
И в звёздах ночь, и день, и кровь заката -
Осталось в сквере имя на скамье.

Гвоздём чертил на каменных бортах:
Два валуна, меж ними мост из досок,
А рядом клён и парочка берёзок,
И это всё в малиновых цветах.

Космеи, флоксы, розы - круг, овал,
В кругах круги, квадраты, ромбы, змейки,
Всё для неё, чьё имя на скамейке,
Своей рукой, как смог, нарисовал.

Исчезло всё: древа, кусты, цветы,
Остался сквер, да в сером камне, ты...



Всё когда-то роняет цвет.
Вот и ночь, словно демон истый,
Опустившись на дол холмистый,
Темнотой умертвила Свет.

А на небе, смягчив вину,
Не свою, а земного лона,
Над макушкой лохматой клёна,
Как костёр, разожгла луну.

И Пути меж ветвей спираль…
Посветлела тропинка к дому,
Коей мне уж к себе, младому,
Доведётся дойти едва ль.

Но иду же сквозь ночь туда,
Где во тьме под древами сада
Беспрерывно звенят цикады
И шумит в ручейке вода.

И приду я в свой старый сад,
Где присев у калины спелой,
Я со щёк синевато-белых,
Вытру слёз, набежавших град.

А потом уж, устав от толп,
Я в листве облетевшей спрячусь-
По усопшим ведь так и плачут -
По себе наревусь я в долг.