Граф Толстой Фёдор Иванович, прототип Ржевский

     Игры картёжные, придумали не зря, 
За рюмкой вечерами, расслабляются.
И запрещалось, но играли втихаря,
И до сих пор, всё это продолжается.
Пасьянсы женщины слагали, умиляясь,
И в разговорах были, утончённые слова.
Мужчины проигравшие, стрелялись,
И банк срывали, и кружилась голова.
Вначале появился, «Вист» у игроков,
И затянул Европу, своею тихою игрой.
Потом наш «Преферанс» - король долгов,
Россию затянул, картёжной кабалой.
Сколько людей, сгубил лихой азарт,
Сколько «во банк» шли, туза ожидая.
О, сколько раз, пуля рвала висок,
И мёртвому, долг карточный, прощая.
Сколько неравных, браков состоялось,
И сколько женщин, там стояло на кону. 
Сколько имений, за долги переписалось,
И судеб оказалось, в карточном плену.
Сколько дуэлей, сколько застрелилось,
Сколько крестов, поставлено на кон.
Сколько в иной мир, молча удалилось,
Не перейдя этот, картёжный Рубикон.
Но многие, обогатились и прижились,
Те, кто спокоен, и владеет головой.
И многие богатством, приподнялись,
Нашли в деньгах, и счастье, и покой.
     Один из них, Толстой Фёдор Иваныч,
Граф, императорских кровей, и франт.
Игрок и путешественник, «американец»,
Авантюрист, полковник, дуэлянт.   
Морской кадетский корпус позади,
Крепыш, игрок, и балагур, и хулиган.
Гусарский полк, ему маячил впереди,
Повеса, пьяница, и мот, и интриган.
Стрелок отличный, и храбрец в бою,
Азартен, но всегда, мозги включал.
Его судьба не раз, меняла жизнь свою,
И на кону, его, смысл здравый выручал.
Характер дикий, и дворянин богатый,
В хмельном бреду, было дуэли назначал.
И за дуэль, он был разжалован в солдаты,
Жизнь круто повернула, и многое узнал.
И с Крузенштерном, вместо брата, был,
Назначен в кругосветку, непонятно как.
На корабле он, путешествовать отплыл,
Пройдоха, и в делах обмана, был мастак.
Его корабль по северным морям скитался,
Бывало пакости, от скуки, он шутя творил.
И над священником смешно поиздевался,
И часто под арестом, своё время проводил.
Через полгода, он «достал» и капитана,
И изгнан на Камчатке, с корабля долой.
И в путь Надежда, уплыла без «хулигана»,
А наш «герой», свой путь начал домой.
Среди аборигенов русских, он пожил,
И таки выжил, многое узнать пытался.
За это прозвище «Американец» получил,
Татуировками себя покрыл и не стеснялся.
Дальний Восток, Сибирь, Урал, проехал,
В Поволжье выжил, и за жизнь, сражался.
И голодал, хотя порою, было не до смеха,
Благодаря смекалке, он живой остался.
И на заставе в Питер, был он арестован,
За путешествие на корабле, там заслужил.
В Нейшлот, солдатом, был командирован,   
Там адъютантом, у знакомого служил.
И много сказок и вранья, туда привёз,
Все слушали, и нечем было упрекнуть.
Смеялись падая, порою не хватало слёз,
Как он прошёл, большой и трудный путь.
Благодаря своим геройским сплетням,
Пришла к нему известность и авторитет.
Игрок азартный, мастер по россказням, 
Оратор, блудень, стал героем этих лет.
А тут ещё война со шведами, и началось, 
И закипела жизнь, совсем перевернулась.
Это была его стихия, и вправду понеслось,
Судьба аукнулась, и снова улыбнулась.
Толстой в боях, повсюду первым был,
Весёлый нрав его, из смерти выручал.
В полку он восстановлен, и героем слыл,
И чин, и капитана, и награды получал.
Гусары были не гусары, без дуэлей, карт,
И каждый был, этой болезнью болен.
И очень многих загубил, лихой азарт,
И граф Толстой, был снят, и был уволен.
     Опять война, теперь Наполеон пришёл,
Нагло решил, завоевать нашу Россию. 
И добровольцем, рядовым Толстой ушёл,
И снова окунулся он, в свою стихию.
Демон в бою, красноречивый на привале,
Кутузов сам, его в чинах восстановил.
И его мужество, даже французы уважали, 
Казалось, чёрт ему, в бою благоволил.
Однажды, много перебрав, спиртного, 
Уснул под деревом, и в плен попал.
Французы, увидав полковника такого,
Не знали, что для них конец настал.
О нём все слышали, о нём шептались, 
У них тоже была, наша картёжная беда.
Ему в полку все, офицеры проигрались, 
Раскрылся полностью, Толстой тогда.
И вместо боя, красивых девок вызывали,
Лилось шампанское, у игроков рекой.
Такого бардака, французы не видали,
В этом полку, на фронте, был покой.
Отменно, по-французски говорил,
А свои тосты, русской водкой запивал.
И не пьянел, и стол ему благоволил,
И нужный туз, из рукава он доставал.
И франки зазвенели, по его карманам,
С такой же лёгкостью, он их спускал.
И не понять было врагу, в угаре пьяном,
Пленный с французами, играя воевал.
Уже свободно, в лагере передвигался,
Ведь слово чести офицера, он держал.
И пьяный плен, в кутежах продолжался,
Пока Наполеон, об этом не прознал.
Топал ногами Бонапарт, и очень злился, 
И наказал своих, виновных командиров.
Как это можно, чтобы полк весь спился,
И, деньги были, все должны «проныре».
Красивый век, век чести, лихой славы,
Бахвальства, дамы, эполеты, сабель звон.
И как узнать в чём мощь, была державы,
Толстого с пачками купюр, выгнали вон.
Невероятно, чудеса, точно, у нас впервые,
Может в плену, бывало раньше и другое.
История молчит, не знает случаи такие,
Чтоб с плена выгнали, за поведение плохое.
И Бородинское сражение, было кровавое,
Не запугало, нет, и не сломало удальца. 
И вознесло его, уже овеянного славою,   
Как командира, офицера, храбреца.
     Тяжёлое ранение его, домой списало,
Москва, и жизнь весёлая, пошла одна. 
О нём везде, и вся Москва шепталась,
О подвигах его, лихо сверкали ордена.
Опять карты, дуэли, сияло сёдел стремя,
Давыдов, Грибоедов, Пушкин, и другие.
Одна компания была, было такое время,
Когда лишь, поднимались вот такие.
О его подвигах, в стихах писали даже,
И даже сватал Пушкина, и другом стал.
Для нас Толстой, в Истории быть может,
Сам прототипом «Ржевского» предстал.
Душа, любой компании московской,
Рассказчик, весельчак, игрок, и кавалер.
И на приёмах, в обществе гусарском,
Как офицер в бою, для всех пример.
Не миновал его, картёжный Рубикон,
Не пощадил, и в пух, он проигрался.
И если бы цыганка, не дала денег на кон,
И пистолет был у виска, и он прощался.
Деньги, которые дарил, за ночь цыганке,
Любила, чёрта, подлеца, все собирала.
И к ней он заходил, по большой пьянке,
От пули, у судьбы, по - женски отыграла.
Стала женой, любил, и граф остепенился, 
Но умирали дети, уходя куда - то вдаль.
За грехи молодости, граф свои молился,
И в большом горе, отмолял свою печаль.
Жил и скончался, знаменитый граф Толстой,
В Сивцевом Вражке, возле Старого Арбата.
И на Ваганьковском, себе нашёл покой,
Старинный дом его, снесли в пятидесятых.
     Кто знает, правда где, не надо пускать пар,
На временах гусарских, ещё много пыли.
Есть памятник, и правда, был такой гусар,
И есть молва, которую и ныне не забыли.
Прошли года, преобразились офицеры,
И своей кровью, расписались на войне.
Делай как я, они своим личным примером,
Верой и правдой служат Родине вдвойне.
И Сердце – Женщине, и Душу – Богу,
Это закон у них, табу, и это значит надо.
И Долг -  Отечеству, Честь - Никому,
Это не просто - офицерская бравада.