ты нам никто

Испытывала ли Уля угрызения совести от того, что выгнала свою несовершеннолетнюю сестру из дома? Конечно испытывала, да только виду не подавала. Ходила женщина по небольшому городку с каменным лицом, словно ничего не случилось, на осуждающие, косые взгляды "добреньких" людей не реагировала, да и вообще, делала вид, что ничего страшного не произошло, и всем любопытным отвечала, мол, не ваше дело.

Только единственная подруга знала, как тяжело далось Ульке это решение, как лила она слезы вёдрами, да и вообще, с чего все началось. Не выгоняла Ульяна Вику, сама она ушла.

Зато сестричка несовершеннолетняя такие сказки людям рассказывала, такие небылицы сочиняла про то, в каких немыслимых условиях жила она в доме сестры, какие тяготы и лишения она испытывала, да и вообще, воды промытой не видела.

Вообще- то Улька сначала выгнала собственную мать, а уже потом сестру, но о причинах до поры, до времени не распространялась, молчала, что партизан, который набрал воды в рот.

Люди судачили, сами думали и гадали, что же такая злая эта Ульяна, осуждали женщину, жалели мать её, Зою, да сестричку маленькую, Вичку.

Зоя тоже сокрушалась, каждому встречному- поперечному жалостливым голоском рассказывала, какая у неё дочка неблагодарная оказалась.

- Дом стариков, родителей- то моих продала ведь Улька, мне и копейки с того дома не дала. А потом и меня выгнала, и Вичку тоже. А ведь я дочь, все права на тот дом имела. Да и Вичка им такая же внучка была. Думали, что все вместе жить будем, а вот как оно всё вышло! Выгнала, всех облапошила Улька- то. Вот так и рожай их, детей этих! Уж столько времени под сердцем я её носила, рожала в муках, а ни стыда, ни совести нет у Ульяны моей. Ой, да Бог ей судья! Пусть живет, как знает.

Люди Зою жалели, Ульяну осуждали, передавали из уст в уста слухи о неблагодарной дочери, которая оставила мать без дома, без крова, продала родительский дом, и из своего дома выгнала их без зазрения совести. Неблагодарная она и есть, что с неё взять? А ведь какая приличная поначалу казалась! Ещё и в администрации работает! Гнать её поганой метлой оттуда, без разговоров!

Любому терпению, даже самому безграничному, приходит конец. Так и Ульяна. Молча слушала все эти причитания, терпела, а однажды не выдержала, на упрёки соседки выпалила всю правду о том, какая хорошая да прекрасная у нее мама.

И люди, которые еще вчера осуждали Ульяну, теперь глядя на Зойку только глаза от удивления таращили, головой укоризненно качали, да пальцем у виска крутили. У бабы старость на носу, а она все в игрульки играет, да как та бабочка, порхает, с цветка на цветок перелетает. Кое кто просто удивлялся, что такое бывает, да косточки Зойке перемывал с подружками, а иные прямо в лоб спрашивали, мол, ты как дальше жить- то собираешься, Зоя, после всего, что натворила? Тебе ведь не восемнадцать уже, чтобы такой легкомысленной быть! Пятый десяток уж на исходе, а ты все не угомонишься. Ни работы у тебя путевой нет, ни угла своего. По съемным хибарам и сама мотаешься, и девку за собой таскаешь. Что из неё вырастет, из Вички твоей? Такая же беспутная и будет, как ты. И чего тебе спокойно не живётся? Молиться тебе на Юльянку твою надо, Зоя.

Зойка только отмахивалась, мол, у меня еще той жизни впереди видимо- невидимо, все успею, и угол свой у меня будет, и работу найду, когда приспичит. А и не заимею свой уголок- то ли беда, то ли печаль? У меня кроме Вички еще 2 дочки есть. Обязаны они мне помогать. Что одна, что вторая. Я их рожала, я мать. Дом- то родительский продала Улька, а я права свои знаю. В суд подам, отсужу половину дома у нее.

Кто- то над такими речами смеялся, кто- то пытался убедить Зою, что шансов у нее нет, ничего не получится, а Зойка опять легкомысленно махала рукой.

-А и не отсужу, так не заплачу. Вам какая беда? Не одна я такая, вон сколько людей на съеме живут, детей рожают, воспитывают, и помирают там же, в чужих квартирках. Да и вообще, на Вичку у меня большие планы. Выйдет она удачно замуж, и я в стороне не останусь, уж она- то меня не бросит, доченька моя, любимая. А вы, мол, коли такие добренькие да заботливые, так помогите, денег дайте, а я тут же себе домишко и прикуплю.

Конечно, никто с Зоей денежками делиться не спешил, и жильем обеспечить Зоеньку люди не торопились, а потому так и жила она, легко, ни о чем не беспокоясь. День прошел, и слава Богу.

Зоя вообще легко по жизни шла. Легко делала глупости, и так же легко выходила сухой из воды. Легко бросала одно дело, и так же легко бралась за другое. Легко влюблялась, и так же легко расставалась со своими возлюбленными. Легко рожала дочерей, и так же легко от них отказывалась.

В то время, когда умные люди думали, куда поступать учиться, Зоя только усмехалась. И на кой оно нужно, образование это? Школу кое как закончила, нарисовали ей троечки, да отпустили в свободное плавание, чтобы глаза в школе не мозолила. О том, чтобы дальше учиться, и слышать не хотела Зоя. Ещё чего, свою молодость на глупости тратить!


Родители только за голову хватались. И в кого она такая уродилась? Видать упустили девку- то, где-то что-то недодали, раз такая она непутевая.

Пока мать причитала, да размахивала руками, отец взял дрын, да помахал им как следует, мол, иди хоть в училище, непуть! Кому ты нужна, без роду, без племени, да в голове мякина. До пенсии на нашей шее сидеть будешь?

Это мать Зойка ни во что не ставила, а отца побаивалась, а потому подала документы в училище, мол, швеёй стану, в город уеду, буду модельером великим, в деньгах купаться буду, и в шелках ходить.

Не суждено было сбыться мечтам Зои. Закрутила, завертела жизнь студенческая. То один у нее кавалер, то другой, то третий, вот и допрыгалась. Когда поняла она, что беременная, уже поздно было что-то делать. Худо-бедно год отучилась, а второй не закончила, пузо на нос полезло, домой явилась.

Уж как пытали Зою, как уговаривали сказать, кто отец, да куда там! Молчит, да усмехается, мол, а ваше какое дело?

Поохали родители, поплакали, да разве слезами тут спасешься? И голову в песок не спрячешь, как птица диковинная, что страусом зовется. Надо дальше жить.

Зойка по деревне гордая ходила, пузо свое как самую ценную ношу поперед себя несла, да голову вверх задирала, словно барыня важная. В положенный срок родила девочку, и, едва оклемавшись после родов, из отчего дома сбежала, оставив записку, мол, меня не ищите, поеду на заработки.

Уехала, и как сквозь землю провалилась. Ни слуху от нее, ни духу. И ладно отец с матерью, так ведь дочку свою, малышку совсем, словно вычеркнула из своей жизни. Не интересовалась, как живут они, как дитя без мамки справляется. За все годы и не позвонила ни разу, что уж о помощи говорить?

17 лет прошло, и вот те раз! Явилась Зоенька в деревню, мол, вот она я, прибыла! Живая и здоровая. Где была? Где болталась столько лет? На все вопросы только усмехалась Зойка, мол, всю страну объехала, всю страну исколесила. И на севере была, и на юге.

Отец, сурово глянув на блудную дочь тоже усмехнулся, горько так, невесело, мол, я на севере была, золото копала...

И Зойка, ухмыльнувшись, ответила отцу, мол, кой- чего заработала, не боись, папка, с голоду не пропадала. И снова про дочку даже не спросила, где она, что с ней. Будто и дела ей нет до ребенка своего.

Мать Зоина не выдержала, мол, сердца у тебя нет, булыжник заместо него! Кукушка ты, а не мать! У тебя дочь уж взрослая, в городе учится девчонка, а ты и не спросила даже про нее.

Зоя только поморщилась, когда мать про дочку заговорила. Так вся скривилась, будто зуб у нее разболелся. Мол, я думала, что вы ее в детдом отдали.

Отец на Зою шибко сердитый был. Не позволил, чтобы даже на ночь осталась у них. Сказал, как отрезал: где столько лет мыкалась, туда и поезжай. Нет у тебя ни родителей, ни дочки. Спасибо, умные люди надоумили, что прав тебя лишить надо. Мы тебя уже и похоронили, и отплакали свое. Нечего сейчас старые раны бередить. Показалась нам на глаза, и хватит с тебя. Ступай, Зоя.

В соседнем поселке осела женщина. Домик себе купила, хоть и старенький, а свой. На работу вышла, на элеватор. Пусть и не велика зарплата, но на жизнь хватает. Вроде как за ум взялась. К родителям ездила, с дочкой своей познакомилась.

Ульяна поначалу дичилась матери, не хотела с ней общаться. Да и какая она ей мать, когда она ее и знать не знает, и прав на нее не имеет? Потом ничего, оттаяла маленько, потянулась к Зое, ластиться стала. Все равно мать родная, какая бы ни была. Сколько раз себе в мечтах надумывала Ульяна, как встретятся они, что скажет она своей непутевой матери. А сейчас вот он повод, а язык словно окаменел, к нёбу прирос, и все претензии словно испарились.

Разговаривали они много. Зойка своим голоском жалостливым рассказывала, как тяжело ей было поначалу, как работала много, как жизнь свою пыталась устроить. И жизнь устроила, и еще дочку родила. На вопросы о том, почему же ее, Улю, к себе не забрала, Зоя делала грустные глаза и отговаривалась, мол, да куда бы я тебя забрала? Я ведь и сама там на птичьих правах жила. Да и стыдно мне было. Я ведь не знала, где ты, что с тобой. Думала, что деды тебя в детдом сдали.

-А где же дочка твоя? Что с ней случилось?

И снова горестный взгляд, тяжкий вздох, жалостливый голосок. Выгнал, мол, меня мужик мой, и девочку мою не отдал. Не дает нам с ней видеться, я уж сколько лет не знаю, как она там живет. Как выгнал он меня, так я и уехала из того города холодного в теплые края, опять жизнь свою налаживала. А потом так устала я, Улечка, так надоело мне мыкаться, словно сироте безродной, так в края родные потянуло меня, что все бросила, и вернулась к вам.

Была бы Ульяна чуть взрослее да опытнее, сразу бы поняла, что за птичка такая, мамашка ее. А так- уши развесила, сердце свое открыла, матери слепо верила и в рот заглядывала, каждое слово ее ловила.

Ульяна уже учебу закончила, в деревню вернулась, когда мать забеременела. И опять на все вопросы про отца ребенка отмалчивалась, отшучивалась, мол, мое дитя, и все тут. Какая разница, кто отец?

Под подозрение попадали многие, потому как Зоя была очень любвеобильной. Многих местных мужиков видели возле домишки Зойкиного, а потому и гадали, кто же виновник.

Правда выяснилась, когда Зойкина маленькая дочка подрастать стала. Вылитый Петр Антипин, что бригадиром на элеваторе трудился. По совести сказать, он ей, Зойке, в отцы годился, Петр- то, внуки у него чуть младше Ульянки были.

Жена Петькина к Зойке прибегала, чихвостила ее по чем зря, лицо ей царапала, мол, лучше исчезни отсюда подобру- поздорову. На кого позарилась, Зоя? На старика! Не доводи до греха, не лезь в семью. Его не позорь и сама не позорься.

Зойка только усмехалась, мол, разбежалась, как же! Уйдет Петр от тебя ко мне, тогда и посмотрим, чья взяла. Любовь у нас, дочь растёт.

А ведь Петр и правда уходить собирался из семьи, оттого Зойка и смелая такая была. Он даже жене сказал, что на развод подаст, мол, люблю я ее. Как в народе говорят- седина в бороду, бес в ребро. Не успел развестись с женой Петр. Видать на нервной почве сердце прихватило у него, и до больницы довезти не успели.

Жена Петра после похорон Зойке сказала, что не даст ей жизни в поселке. Костьми ляжет, а не даст. Ты, мол, даже не думай, что сураза своего на мужа моего повесишь! Не позволю имя его полоскать по чем зря!

Мать Зойкина от стыда да расстройства слегла тогда, и вскоре умерла. Не выдержала очередного позора, ушла, оставив деда своего да внучку Ульяну одних на этом свете.

Весь поселок на Зойку ополчился. Никто и здороваться с ней не стал, и плевали в ее сторону, мол, тьфу ты, па..к..ть какая, а не женщина! И камнями в окна кидали, стекла били.

Вот тогда- то Зойка и струхнула. Собрала дочку, да быстренько уехала. Дом свой на продажу выставила за бесценок, чтобы продать поскорее. Да там по совести и продавать особо нечего было. На слом его и взяли. Разобрали, одни руины от того дома остались.

Через пару месяцев крадучись Зойка приехала в деревню к отцу и дочке старшей. Ночью, на машине. Тихонько в окно постучала, Ульянку вызвала. Слезно просила Зоя, чтобы Уля Вику к себе взяла, временно, ненадолго. Клятвенно обещала, что как только решит она вопрос с работой и садиком, так сразу Вичку заберет. Мол, доченька, совсем я запуталась, не знаю, как мне быть, и что делать. Денег нет, жилья нет. Ладно я, я уж привычная, дитя невинное страдает.

Ульяна даже ответить ничего не успела, и сама не поняла, как сестра у нее в руках оказалась. А Зоя быстро, не оглядываясь, в машину прыг, и только клубок пыли остался на дороге.

Такой разнос дед Ульянке устроил, что аж стекла в доме дрожали! Шибко ругался он на внучку. И за то, что в жизнь свою впустила она эту кукушку, и за то, что девочку взять согласилась.

Ульяна оправдывалась, с дедом спорила, объясняла, что ребенок этот ни в чем не виноват, что не дело это, когда не пойми где обитать она будет.

Дед опять ругался, мол, а ты как с ней будешь? Работу бросишь, чтобы ее нянчить? Правильно, положи теперь свою жизнь в угоду матери своей за то, что она, кукушка, бросила тебя. Тебе уж своих рожать пора, а ты давай, эту вот воспитывай!

И только когда маленькая Вика разревелась, успокоились дед с внучкой, замолчали, да уставились на ребенка удивленно. Пока выясняли, что да как, уже и забыли про девочку, да она о себе рёвом напомнила.

А куда деваться? Вздохнул дед, да сказал, что пока Ульяна на работе, будет сидеть с ней. Не бросишь ведь, своя она, родная.

Пол года жила Вика со своей старшей сестрой и дедом. Даже жена Петра приезжала на девочку глянуть, да сказала Ульяне, мол, передай этой своей, пусть придет ко мне, поговорим. Согласная я, чтобы на Петю ее записали. Дети меня пристыдили, мол, отца не вернуть, а девочка хоть пенсию получать будет.

Зоя за дочкой приехала вся из себя, деловая, расфуфыренная. На большой черной машине, мол, жених мой. Фыркнула, что не нужны ей эти подачки, и пенсия не нужна. Сама дочку воспитаю, сама дам ей все, что надо. И ни спасибо вам, ни благодарности за то, что столько времени с дочкой ее нянчились. Опять хвостом махнула Зоя, и уехала.

И дед, и Ульяна скучали по девочке. Что и говорить, за это время привязались они к ней. Дед и вовсе как потерянный ходил, в избе пятый угол искал, да вздыхал украдкой.

Зоя Ульянке иногда звонила, сообщала, что все у них хорошо, живут в Новосибирске, ни в чем не нуждаются. Звала Ульяну к себе, вроде как приезжай, что тебе сидеть в глухомани своей?

И хотелось Ульяне поехать, да разве деда бросишь? Как он тут один? Да и работа у нее, и жених. Свадьба скоро. Ты, мол, приезжай, мама.

Не дождалась Улька мать на свою свадьбу. Видать поважнее дела нашлись у неё. Всё обещала денег скинуть, да наверное забыла. Ну и ладно. И без неё замуж она вышла, без её присутствия, без её денег.

Ульяна уже последние месяцы беременности дохаживала, когда мать опять в деревне появилась. Снова Вику привезла, опять временно, ненадолго. Выгнал её новый мужчина, опять жизнь налаживать надо. Жить негде, денег нет. Вздохнула Ульяна, а что делать? Жалко сестру. Кто же виноват, что мать такая непутевая?

Уехала Зойка , и даже звонила через раз, мол, некогда, работаю. Так и рос сын Ульянин с Викой, как брат с сестрой. Вика Ульку мамой звать стала.

Вскоре умер дедушка. Зойка только вздохнула, и сказала, что всё равно на похороны не успеет, а смысл ехать, чтобы на холмик земельный посмотреть? Мол, летом в отпуск приеду, и заодно Вику заберу.

Ни летом, ни осенью Зоя не приехала. Сослалась на занятость, мол, ты всё равно дома сидишь, неужели мешает тебе сестра? Да и куда я её заберу? У самой ни кола, ни двора.

А на следующий год решила Ульяна дом дедов продать, и в город ехать. Детям в городе лучше, да и не держит её ничего в деревне. Только из-за деда и жила она тут.

Дом у деда был хороший, добротный, а потому покупатели нашлись быстро. Помимо дома Ульяне от деда еще машина осталась, и накопления кое-какие. Все продали, наскребли нужную сумму, и купили дом в городе. В частном секторе. Не сказать, что большой, но и не маленький. 3 комнаты, кухня. Пусть без удобств, но это дело наживное. Все можно сделать, если есть желание.

Зоя приехала осенью. Уже не такая расфуфыренная, не такая молодая, и не слишком красивая. Вянет красота, особенно если живёшь как попало. Жаловалась Зоя на жизнь, на несправедливость, и на то, что мужиков нормальных не осталось. Спрашивала, как дом Улькин делить будут, мол, ты же дом дедов продала, на эти деньги и купила свой домишко. А мне тоже с него причитается, я же дочь, наследница.

Ульяна матери сказала, что дед все ей завещал, вон, и документы все есть. Нечего тут делить.

Ох, как обиделась Зойка! Дверьми хлопнула, ушла. Правда на следующий день явилась, мол, Ульяна, ты пойми, некуда мне Вику забрать. Пусть еще у тебя поживет.

Ульяна даже не удивилась. Как чуяла, что не за дочкой мать едет, а за деньгами. Сказала, что не против, пусть живет ребенок, она мне не мешает. Только документ надо сделать у нотариуса, что доверяешь ты мне ее. Это в деревне все нас знали и молчали, а тут хоть не большой, но город. Вике в школу скоро, да и вообще, мало ли что. Хочешь, чтобы ее у меня забрали?

Зойка, сделав документ, снова уехала, пообещав приехать через 3 месяца, мол, на вахту поеду. Работа у меня теперь такая, 3 месяца работаю, месяц дома.

Так и стали жить. 3 месяца Зойка работает, а на месяц к Ульяне приезжает. Живет в свое удовольствие, ест да спит. Вичка к матери привыкла, скучать по ней стала. Да и Ульяне проще, когда мать хоть месяц, но у нее живет. Хоть ужин приготовит, да с детьми иной раз позанимается.

Долго так жили. Зойка по вахтам своим моталась, Ульяна в администрацию устроилась на работу, муж ее на шахте работал, тоже по сменам. Вика в среднее звено школы перешла, сынок Улькин начальную школу заканчивал.

В тот день, когда Зойка приехала с вахты, сынок Улькин неудачно упал и повредил руку. Мужа она беспокоить не стала, пусть отсыпается после ночи. Только сообщила, что в больницу поедет с сыном. Пока просидела Ульяна с ребенком в очереди, пока сходили на рентген, пока то, пока сё, отправили ее домой за вещами, мол, сложный перелом, у нас не соберем руку. Надо в край. Бегом за вещами, за документами, и сюда, на скорой вас быстро домчим.

Улька и подумать ничего такого не могла, когда толкнула закрытую изнутри дверь. Машинально рванула к окну, что в их спальне. Если в дверь стучать, не слышно, не доходит звук до комнаты.

Едва заглянув в окно, отпрянула она от него, словно приведение увидела. Да и как тут не отпрянешь, когда такая картина... Сашкина привычка раскрывать окна наголо сыграла с ним злую шутку. Будь шторы задернуты, может и в этот раз ничего бы не узнала Ульянка.

Некогда ей было выяснять отношения. Некогда было выслушивать оправдания. Наскоро покидав вещи в сумку, схватила Уля документы, и глядя на Зойку процедила, мол, к моему приезду чтобы вас обоих тут не было!

Зойка быстренько сбежала на работу, а Сашка, виновато опустив голову ждал возвращения жены.

Мужа Ульяна тоже не простила. Выгнала вслед за матерью. Вика по умолчанию осталась с ней.

Вскоре Зойка приехала в город насовсем, мол, устала я с этими вахтами. Зарплата маленькая, работа тяжелая. Я в городе квартиру сниму, на работу устроюсь, и буду жить спокойно. С бесстыжими глазами заявилась она к Ульяне, мол, прости, сама не знаю, как это вышло. Да и не виноватая я.

Мириться с матерью Ульяна не стала. Сказала просто: от Вики не отказываюсь, сестра она мне. Но тебя ни знать, ни видеть не хочу. Не было у меня матери, и не надо.

Сняла Зойка комнатушку в общежитии, и Вичка переехала к ней. Что ни говори, с сестрой хорошо, а мать- есть мать. Только вскоре опять к Ульянке запросилась девочка. Мать матерью, а комфорт и удобства дороже. Не понравилось девочке спать на старом , продавленном диване вместе с матерью, питаться чем попало, и слушать пьяные ссоры за стеной. У Ульянки в доме и комнатка для Вики имеется с мягкой кроваткой и пушистым пледом, и постельное свежее, что каждую неделю меняют. В холодильнике еда вкусная всегда есть, а в шкафу конфеты. Душ с туалетом рядышком, а не на первом этаже. Ну-ка побегай с третьего этажа в общежитии!

Улька добрая, пустила сестру, мол, я тебя не гнала. Ты живи, к матери своей ходи., если хочешь, но ее ноги чтобы тут не было.

Какое- то время так и жили. Вика к Зойке в гости ходила, но жила у сестры. Потом, видя, как плохо питается мать, стала Вика таскать от Ульяны контейнеры с едой для матери. То пюре с котлеткой, то борщ в баночке. А Зойка и рада. Жалеет Вику, мол, Вичка моя, тяжело тебе с сестрой. Вон какая она у нас, жадная. На меня ополчилась, когда я про дом дедов спрашивать стала, а тебя в няньках да домработницах держит. Дом дедов продала, нам с тобой ничего не дала с того дома, ни копеечки. А мы ведь с тобой тоже наследники. Так бы купили себе квартирку, и жили вдвоём.

Вика, которая правды не знала, да и вообще не вникала ни во что, подросток со своим видением мира, что-то вспомнила, что-то домыслила, и стала думать, что мать её, Зойка, белая и пушистая, а Ульяна- злыдня, каких ещё поискать.

Вскоре стала Вика недовольство сестре выражать, дерзить, хамить.

-Что ты мне указываешь? Не хочу, и не буду я твою посуду мыть! И полы мыть не буду, и пылесосить не буду. Я тебе не служанка. И вообще, не только твой этот дом. Ты у нас с мамой украла половину, и живёшь тут одна!

Стала Вика допоздна задерживаться на прогулках, говоря Ульке, что та не имеет права ей указывать. А потом опять собрала свои вещи, и переехала к маме. Все равно у мамы лучше. Мама разрешает краситься, мама не ругается, отпускает гулять допоздна, не заставляет наводить этот дурацкий порядок, да и вообще, она- мама, она хорошая и добрая.

Вскоре Вика поняла, что не такая уж Ульяна и плохая. Ульяна стирает вещи, меняет постельное, готовит вкусные обеды и ужины, покупает одежду, да и жить у Ульяны лучше, чем у мамы. Чисто, хорошо, просторно. И ругает она по делу.

А К маме мужчина приходит, и мама отправляет ее, Вичку, погулять. А на улице между прочим уже не май не месяц, а ноябрь. И обуви зимней у Вики нет, а в кроссовках и тоненькой курточке очень холодно.

В одну из таких прогулок позвонила Вика сестре, мол, можно к тебе, Ульяна?

Ульяна добрая, хорошая. Конечно можно, конечно, приезжай, Вика.

До самой весны жила Вика у Ульяны. Отъелась, отоспалась, нарядилась, осмелела. Опять зачастила она к доброй и хорошей мамочке в гости, опять стала хамить, дерзить, грубить сестре, и гулять допоздна. В одну из таких прогулок попалась Вика. Маленькая она еще, чтобы комендантский час нарушать. Да еще и не совсем трезвая девочка была.

До Зойки дозвониться не получилось, поэтому на выручку к сестре прибежала Ульяна. Только чудом удалось ей забрать Вику.

А на следующий день вместо благодарности снова взбрыкнула Вичка, мол, не смей на меня ругаться! Ты мне никто, и не указывай мне. Хочу гулять, и буду гулять столько, сколько мне надо, и тебя не спрошу. И вообще, я к маме ухожу. Мама моя, а ты нам никто, ты чужая.

Ульяна серьезно посмотрела на сестру, и тихо сказала:

-Я тебя не держу, Вика. Только знай, если ты сейчас уйдешь, назад дороги тебе не будет. Я тебя больше не приму. Раз ты не хочешь жить по моим правилам, живи так, как считаешь нужным, но уже без меня и без моей помощи. Со своей мамой.

Задрав нос, Вика собрала свои вещи, и уехала к Зойке. Ну и пусть мало места. Ну и пусть мама не готовит почти. Зато она ничего не запрещает, разрешает гулять хоть до утра, и не ругается за беспорядок. Мама хорошая, мама добрая. А Ульянка плохая, Ульянка злая.

Когда в очередной раз устала Вика жить у мамы, в бардаке, без еды, на старом, продавленном диване, она уже по привычке позвонила сестре, и тихим голоском спросила:

-Уль, можно к тебе?

И как же удивилась и сама Вика, и Зойка, когда услышали твердое, категоричное " нет".

Вот тогда- то и стала Ульянка для всех плохой. Вот тогда- то и поползли по городу слухи о плохой, неблагодарной дочери. Вот тогда- то И Вичка, и Зойка стали поливать Ульянку грязью, сочинять небылицы, выдавая свои фантазии за действительность. Только лопнуло у Ульяны терпение. Не хотела она говорить правду, потому что самой ей было стыдно, что мать у нее такая, да случайно ляпнула, в сердцах, когда опять стыдить ее стали добрые люди.

А ведь и Вику она не выгоняла. Она просто не приняла ее назад. Хватит, сколько можно бегать? Не нравится жить по человечески- живи по свински, твое право.

И Зойка- то какова! Та еще птичка! Сразу вспомнила, что дочки у нее есть, обязаны помогать! А вот не угадала Зойка, не обязаны.

Ругает себя Ульяна, что сестру не приняла назад. И стыдно ей, и жалко девчонку, а с другой стороны не маленькая уже Вичка, почти 16 лет. Видит, что хорошо, а что плохо. И понимает многое. Только зачем к плохому тянется?

Она бы и назад уже сестру забрала, да только подруга ей такую головомойку устроила, мол, зачем тебе это? Ничего хорошего не выйдет из этого. Так и будет бегать она туда- сюда, да не приведи господь в маму пойдет, и в подоле принесет. А с такими гулянками точно принесет. Тебя же потом со свету сживут. Тебя, не Зойку. Она та еще птичка, из любого омна чистенькой выберется. А у тебя сын, его воспитывай. Ты им никто, Ульяна.

Рассказ основан на реальных событиях

Спасибо за внимание. С вами как всегда, Язва Алтайская.