О первой атаке ремесла

  В начале - о первой атаке репортёрского ремесла. Моя новая книжка содержит темы начала и развития любимого ремесла автора - журналистике. Три первые и четвёртый том мемуаров, а также вся моя жизнь положены делу радио, газетного, телевизионного и кинодокументального ремесла. По правде говоря, сколько есть таинств в этих ремёслах, сколько есть личностей, отданных служению названному здесь делу, столь бесконечными и содержательными могут быть книги и размышления на тему журналистики. Не в обиду любой профессии журналистика вбирает своим содержанием множество таинств всех человеческих занятостей и увлечений. И  довольно слов, когда нет их множества, как нет возможностей объять неохватность моего ремесла. Оставлю шутки, начну с самого начала, каким оно свалилось на мою бесталантную голову. Смешно сказать, но...
   Это ремесло с налёту не даётся.
У меня таких попыток было - раз-два и обчёлся. После школы-десятилекитки я  доверился в этот кабинет, к той, что сразу после войны тянула полный курс за университетским столом, а попала в подчинение к тому, кто ни дня не прослушал и курса. Он имел четыре года редактора в районной газате. Кто она и что - он! Я того не знал и знать не мог. Дела служебные дома не обсуждались. Это уже потом я стал многое узнавать. Папу пригласили собкором в столицу, а эта осела на областных "мелочовках". И сколько успела - пакостила конкуренту. Утром слушала новости из Караганды для Алма-Аты, а к вечеру гнала в редакцию столицы враньё про то же, что утром диктовал конкурент, но - всё наоборот. Лгунью раскусили и от эфира отвадили. Вскоре областная редакторша  наладила преступный промысел торговли институцкими дипломами, за что и отсидела срок за решёткой. Её поспешил сменить другой конкукрент, но тот уже стал представляться моим учеником. Схватка за место собкора обострилась после смерти моего папы - ветерана, в борьбу включились главные партийные калибры области, но их погасили власти повыше: заменой покойному в штат пригласили меня. А под конец одна казённая бумага решила долгую возню за место под солнцем: русско-язычных репортёров повыгонали за кадр, рассадили к микрофонам по местным языкам. По сию пору мне было недосуг зайти в кабинет бывших, осталось ли там от первой тётки липовое украшение под потолком? Высмотрела она срубленную в саду липку, крупный для кабинета ствол прибила с остаками пышных корней к потолку и любовалась древесным зодчеством, пока не ушла за решйтку. А весь этаж с кабинетами областного радио начальник телецентра Курилов сбыл за наличные деньги кому-то более достойному. У Курилова была слабость к дачному строительству для себя и руководства из ликвида служебных помещений! 
   Что же до темы моего первого рабочего дня в истории штурма высот профессии,
 то наставник-папа ревниво спросил, как работалось в первый день атаки на репортёрство, я удивился, как он понял, чтопервый день выпал мне в его бывшем кабинете. Он мой вопрос по глазам угадал: я, говорит, понимал, что ты же не валенки подшивать ринешься, а свою правоту в той самой редакции мне доказывать. Я и ответил, что получил первое задание на машиностроительном заводе. Тут был первый первый и последлний совет по профессии отца-репортёра: пару дней подумай, потом рви финишную ленточку. Я ленточку "порвал" к вечеру того же дня, с утра понёсся по библиотекам и школам: как тут собираются отмечать десятилетие КНДР - китайской народно-демократической республики. Утром выложил редакторше полный блокнот заметок по своей теме, а на заводе договорился с директором о встрече под конец рабочего дня. Подглядел, какое место в новостях занял
 мой листок про КНДР, и увидел сжатый текст в мои всего три-четыре строки, которые заканчивались одной строчкой от редакторши, чья авторская подпись стояла не моя, а мадам редакторши, первый урок: так воруют гонорары. Ну, погоди! Вечером со скрипом зубов поехал я к проходной завода, где мне навстречу уже вышел посыльный от директора. Только в кабинете первого лица понял, что директор по телефону спутал наши с папой баритоны и меня принял за моего папу. Но виду не подал. Спрорсил, какие вопросы поручил мне редактор радио. Выслушал всю галиматью про квадратные метры территории завода и номенклатуру, прочее в таком же духе, вызвал в свой кабинет и перепоручил меня и мои вопросы пожилому сотруднику, пожелал творческой удачи. Порученец выслушал меня с уважением и почтением и тут же спросил, не желаю ли я поработать в заводской многотиражке "Машиностроитель", на что я с восторгом ответил согласием. Через полгода полного безделия, не поручив мне ни единого задания и не ответив на вопросы моей редакторши, заводской порученец предприятия выставил меня за проходную с назиданием искать
  любую другую газету, в которой из меня, может, сделают хорошего репортёр. Вечером папа порадовал меня информацией про юбилей КНДР, уточнил, что имя автора назвали женское. Может, это мой авторский псевдоним, именем и фамилией схожий с именем и прочими данными с теми же координатами, как - у редакторши. Двойной оплеухи от папы было на долгие времена довольно от жизни  за предостережение от журналистики, чего было мне достаточно, без последующих назиданий, всё следующее время, когда я перешёл в поисках удачи на телевидение.
   Мои порывы с материалами в телеэфир коллеги тайком по секрету между собой соотносили моё авторство с моим папой, щядя моё самолюбие в надежде, что вскоре я и сам начну давать что-то своё, не заметив с первого дня различие стилей и прочего между папой и мною. Он ведь работал корреспондентом республиканского радио, а я подвизался на местном телевидении - две несхожих фазы фронтовых противостояний двух характеров - кто кого. Я-то уверился, что выпадет мне скорый выход на редакторскую прямую. Это случилось через 8 лет. Боевой срок на мои университеты. Коротко, мне достало ума, не щадя дней и, порой, ночей пройти самоучкой основные ремёсла телевизионного марафона. От телекамеры до кинокамеры и  всего прочего - долго перечислять. Меня пробовали на всех ремёслах, но душа талдычила неизменное - в журналистику! Пока не вверили мне искомое.
   Тут и заканчивается вступление, а развитие книги требует посильное до твёрдой точки, если хватит на остаток дней и памяти... За многоточием - здравствуй, моё прожитое, из запасников памяти.