my way

Я поджигаю содержимое чаши курительной трубки и глубоко вдыхаю, после чего беру стоящий на столе бокал и мелкими глотками выпиваю тёмную жидкость.

«Наступило время отдыха. Время наедине с собой, находиться в текущем моменте безо всяких отвлечений», – мечтательно размышляю я, как вдруг перед моим взором предстаёт она. Яркая, эффектная, в элегантном пальто.
Копна кудрявых рыжих волос хаотично разбросана по её голове, и это выглядит необыкновенно.

– Прости, а ты вообще кто?

– Это я – кто?! Я – твоя лучшая часть, жаждущая настоящих эмоций!

–  Ага, значит, ты – моя иррациональная часть. А что ты тут делаешь? Я тебя не звал.

– В твоей трубке ведь вовсе не табак, а в стакане – совсем не сок? Вот и ответ. Меня не нужно звать – я сама прихожу, когда ты совершаешь действия, направленные на привлечение меня.

– Понял. А почему ты – женщина?

– Я не женщина, Никита. Я прихожу в женском обличии – привлекательном для тебя образе, чтобы у тебя возникло желание меня выслушать.

– Ты уверена, что слово, которое ты подразумеваешь, – это именно «выслушать»? Мне кажется, там должно быть что-то другое.

– Конечно, у меня и под пальто ничего нет. Ничего, кроме повода для анализа тебя, само собой.

– О нет! Вот это облом. Хуже члена под пальто, ей-богу. Я вообще-то тут расслабляюсь.

– Видимо, твой мозг не очень-то и настроен на расслабление. Может, ему хочется веселья?

– Веселье мне слишком дорого обходится. Слушай, а почему ты рыжая?

– Ты дурак?! Это же очевидно – я олицетворяю силу и мощь огня. Огня внутри тебя, который ты упрямо гасишь, чтобы, как ты выражаешься, не тратиться на веселье, которое тебе слишком дорого обходится. Но это же невыносимо скучно!

– А кудри зачем? Что они означают?

– Извилистые пути, по которым ты с недавних пор стараешься убежать от своей иррациональной части.

– Ну что ж. Мне нравятся твои волосы. Вот это мой мозг круто придумал!

– Волосы, может, и нравятся, а вот вопросы понравятся вряд ли. Но это необходимость и мой долг – вернуть тебе тебя же. Итак: зачем же ты пытаешься отказаться от неотъемлемой части своей личности?! 

– Во-первых, иррациональность нередко заводит меня в тупиковые ситуации. Во-вторых, я хочу увеличить свой мужской потенциал.
 
– Во-первых, в тупик тебя заводит вовсе не иррациональность, а дамы сердца, которых ты выбираешь. Во-вторых, кто тебе сказал, что быть мужчиной – это иметь личность, основанную исключительно на рациональности? К тому же, в твоём случае это даже не рациональность, а вечная движущая сила – гнев и ярость, ибо только их ты себе и позволяешь в последнее время. Раньше ты хотя бы плакать был способен, а теперь – только злиться. Ты ж от этой затмевающей глаза ярости даже при помощи спорта не можешь избавиться.

– Девчонки не любят слабаков и нытиков. Зачем ты мне?

– Умные девчонки любят живых парней, а не расчётливых роботов. Да, я создаю хаос, даю волю эмоциям – за счёт этого ты можешь творить! Это ли не прекрасно?!

– Я что-то за свою жизнь не заметил того, чтобы девчонки любили живых парней. По-моему, они склонны западать как раз на расчётливых роботов, которые действуют вовсе не по велению сердца, а заранее просчитывают, что, кому и когда нужно сказать, чтобы побыстрей затащить в постель. Парочка настойчивых и даже пугающих знаков внимания, десяток красивых, ничего не значащих фраз, – и вот она уже верит в красивую сказку, которая вскоре оборачивается уродливой реальностью. Но главное здесь то, что это именно холодный расчёт со стороны мужчин. Ничем живым тут и не пахнет – скорей дохлой
лошадью, от которой исходит дурной запах, но женщины предпочитают это игнорировать или вовсе воспринимать этот запах как запах волшебства, ибо вера в сказку оказывается сильнее.

– Доля жестокой правды в твоих рассуждениях есть, но ты всё равно идиот.

– Это ещё почему?!

– Потому что ты – полноценный человек, имеющий разные грани личности. Более того, ты – человек, ранее исследовавший и проявлявший каждую из этих граней.

– И к чему меня это привело?

– К разнообразным и поражающим воображение опытам! А к чему тебя приведут попытки подражать другим мужчинам? Неужели ты до сих пор не понял, что все эти твои расчётливые роботы… как бы выразиться помягче… subhuman. То бишь недочеловеки. Мужчины, отрицающие свою иррациональную, творческую часть, – это недолюди. В них нет глубины. В них – лишь пустота, которую они пытаются заполнить эмоциональными ресурсами всех этих наивных девчонок, ведущихся на фантастические рассказы и оказывающихся у разбитого корыта. Они пополняют список своих жертв, потому что им больше нечем себя пополнить. Там даже некого наполнять, по сути, – эти твои роботы толком и не знают, кто они. Кладбищенские помойки, состоящие из стереотипов, комплексов и сомнительной коллекции использованных женщин. Неуверенные в себе, жалкие подобия человека, которых можно унизить, усомнившись в их маскулинности, или оскорбить отказом.

– А я что? Не такой?

– Конечно, не такой. Ты – настоящий и живой. В тебе есть всё: ты способен давать и эмоциональные, и материальные ресурсы. И творчество, и прагматизм. С тобой не нужно выбирать что-то одно. Ты способен отдавать, а не только отбирать. Это невероятно ценно.

– И кто же это оценил?

– Во-первых, ты сам, иначе сейчас этого диалога не происходило бы. Во-вторых, оценили и все остальные. Просто не все сразу или вовремя.

– Это как?

– Ты незабываем. Назови мне хотя бы одну женщину, которая сумела тебя забыть.

– Вообще-то так работает память. Как можно забыть человека, которого ты знал дольше одного дня? Звучит как полный бред.

– Не притворяйся, что ты не понимаешь, о чём я говорю. О названных тобой расчётливых роботах, может, и помнят, но вспоминают неохотно и с отвращением – как о худших эпизодах своей жизни. И имя им – легион. В глазах женщины, повидавшей всякое, они с течением времени собираются в один безликий ком мудачества и пошлятины. У них одни и те же методы завоевания, одни и те же вопросы, одни и те же ответы, одни и те же красивые слова и пустые обещания, одни и те же паттерны поведения в отношениях и после их окончания.

– И чем я отличаюсь от них? 

– Всем! Ты многогранен и непредсказуем. Никто никогда наверняка не знает, какую из граней личности ты проявишь в следующий раз. Этим ты и интересен. Как книга с захватывающим сюжетом, которую можно читать раз за разом и каждый раз открывать для себя что-то новое. И ты останешься оригинальным произведением навсегда, если бросишь дурацкие попытки стать плоским и поверхностным. А именно это ты делаешь, отказываясь от меня – своей иррациональной части.

– Но когда я принимаю тебя целиком и не предпринимаю попыток подавить тебя, у меня ничего не складывается в личной жизни. Каждый чёртов раз любовная история заканчивается хаосом и побегом. Так что смею предполагать, что проблема именно в тебе.

– Не во мне, а в феминных созданиях, которые встречаются на твоём пути.

– Они же все совершенно разные. Их объединяю лишь я. Значит, я и являюсь проблемой. Точнее ты – иррациональность, творчество, уязвимость и прочая лабуда.

– Ты прав в том, что твои пассии разительно отличаются друг от друга и даже ни капли не похожи на твою мать, но всех их объединяешь не совсем ты сам как таковой. Их объединяют чувства стыда и вины перед тобой. Именно поэтому всё заканчивается хаосом и побегом.

– Но я ничего не делаю для того, чтобы вызвать у них подобные чувства.

– Верно. Они принимают неверные решения и сами обрекают себя на страдания. Для наглядного примера возьмём твою мамочку: она родила тебя в двадцать и внезапно обнаружила, что дети – это действительно трудно, а ты был особенно сложным ребёнком. Что она сделала? Она выбрала тусоваться и проводить время с сомнительными персонажами вместо того, чтобы заниматься тобой. Ты воспитал себя сам и вырос самостоятельным, знающим себе цену и – главное – нисколько не нуждающимся в ней. Тебя не нужно спасать или устранять последствия того, что ты творишь, ведь негативные последствия совершенных тобою действий ты устраняешь сам. В отличие от твоего брата, которого можно спасти и набрать баллы на воображаемом экзамене по материнству. Твой брат – ближе к сердцу, поскольку периодически нуждается в её помощи. Она понимает его больше, ибо может поставить себя на его место, потому что она и сама неустанно косячит, за что приходится расплачиваться другим людям. А ты в белом пальто стоишь красивый. Несмотря на всю ту невероятную боль, которую тебе пришлось испытать, в том числе по её вине. Представляешь, как это бесит? А за видимым раздражением скрываются жгучий стыд и безмерное чувство вины. В глубине души она понимает, что сделала череду неверных выборов, когда ты был ребёнком. Теперь ты взрослый и, как назло, не даёшь ей возможности исправить ситуацию и показать тебе, что она морально выросла и может о тебе позаботиться. Вместо этого ей остаётся лишь унижаться перед тобой и выпрашивать твоё внимание и другие ценные ресурсы.

– А ты точно моя ИРРАЦИОНАЛЬНАЯ часть?

– Точно, просто у тебя все части склонны к анализу. Такой уж ты человек. Продолжая предыдущую мысль, хочу отметить, что этот паттерн сохраняется и в твоих взаимоотношениях с другими феминными созданиями. Ты появляешься и привносишь кардинально новые смыслы в жизни бедных, ни о чём не подозревающих женщин. Очень быстро они понимают, что с тобой будет непросто. Ты разрушаешь всё, что было «до», и заставляешь их переосмыслять всё своё существование и все свои привычки.
Когнитивный диссонанс, вызванный твоим появлением, притягивает их к тебе и отталкивает от тебя одновременно из-за лютого сопротивления. Что же им делать? Правильно: комфортнее всего вернуться к старым паттернам – к жизни, которая была до тебя; к мечтам, которые существовали до твоего появления. И они начинают совершать трагически неправильные выборы, вследствие чего ты исчезаешь из их жизней, ибо, как ты сам выражаешься, ты себя не терпилой воспитывал и покорно ждать просветления в чьей-то дурной голове не намерен. Но просветление – или горькое осознание – рано или поздно наступает, печальные последствия собственных глупых решений начинают гнаться за ними со страшной силой; и вот уже тут кто на что горазд – кто-то уходит в отрицание и пытается убедить и себя, и тебя в том, что всё замечательно, что выборы были сделаны правильные и что всё произошло к лучшему; кто-то сдаётся, приходит на поклон и с переменным успехом пытается завоевать твоё расположение вновь; кто-то лелеет воспоминания о тебе и надеется однажды, в светлом будущем, сбросить возникшее между вами напряжение через преодоление внутреннего сопротивления – что-то вроде “right person, wrong time”. Но все они одинаково боятся тебя, потому что ты заставляешь их столкнуться с коварным, всепоглощающим чувством стыда перед тобой. А иногда рядом с тобой они ощущают себя не просто виноватыми, а и вовсе худшими людьми на белом свете. Каждый справляется с этим по-своему.

– Пожалуй, повторюсь: я ничего не делаю для того, чтобы вызвать у них подобные чувства.

– Верно. Ты просто существуешь в своём величии и великолепии. А больше всего людей бесит то, что ты в курсе всех своих личностных недостатков и особенностей, но тебя это нисколько не смущает – ты не бежишь от признания неидеальности, а целиком принимаешь её и бесстыдно признаёшь. По крайней мере, именно так ты поступал всю свою жизнь. Так зачем тебе пытаться избавиться от личностной целостности? 

– Так ведь эта целостность, многогранность разрушает любые отношения, которые я выстраиваю. Всё это рано или поздно оказывается обесцененным.

– Не обесцененным, а бесценным. Просто бесценность эта в большинстве случаев может быть осознана лишь постфактум. Как же, хотя бы в пределах собственной головы, унизить и обесценить того, кто прекрасно осведомлён и заранее предупреждает о своём несовершенстве? Им нечего тебе предъявить. Ты никогда ни в чём не виноват. Ты хоть представляешь, насколько трудно это пережить?

– То есть моя основная проблема заключается в том, что я затмеваю других людей, всегда оставаясь на коне за счёт своей полноценности, и заставляю чувствовать себя ущербными из-за того, что они не настолько хорошо себя знают, понимают а, соответственно, и контролируют, и поэтому совершают безрассудные действия, за которые им впоследствии становится стыдно?

– Именно так. 

– Oh, well. Тогда это вовсе не моя проблема. 

– Но это тебя беспокоит, не так ли? Если тебя это беспокоит, значит, это и твоя проблема тоже.

– Меня это беспокоит, лишь потому что я пытаюсь понять других и в конечном итоге практически никогда не могу. Почему просто нельзя быть честными?

– Нельзя ожидать честности от тех, кто не может быть честным с собой.

– Почему они не могут быть честными с собой?

– Потому что это сложно, больно и страшно. Ты хоть представляешь, насколько тяжело, для начала, исследовать тёмные уголки своего сознания?

– Нет, я вообще-то поэтому с тобой и беседую. А, значит, с собой. Более того, я потом ещё и произведение на эту тему напишу.

– Это потому что ты не боишься выглядеть сумасшедшим. Ты не боишься даже себя им ощущать. Тебе глубоко безразлично, что о тебе подумают. Но другие люди так не живут, осознай ты это уже наконец. Ведь проблема заключается не в том, что ты «слишком» полноценный. Проблема заключается в том, что ты не можешь понять и принять то, насколько неполноценными себя ощущают другие. Знаешь, чего тебе не хватает?

Я упрямо кручу колёсико на зажигалке, которое проворачивается с огромным трудом и решительно не хочет отдавать огонь.

– Новой зажигалки? Эта еле работает.

– Эмпатии, Никита, эмпатии!

– Кому она нужна – эмпатия эта?

– Тебе и нужна. Если бы она у тебя была, то ты смог бы понять, почему другим страшно исследовать себя и почему их от тебя колбасит. Ты отчаянно стремишься их понять. Но из-за низкого уровня эмпатии всё-таки не можешь. Ты лишь выстраиваешь когнитивные конструкции, основываясь на анализе поведенческих паттернов других людей. Но ты не можешь проникнуться их внутренним горем, толкающим их на саморазрушение, а поэтому не можешь простить их за совершённые ошибки. 

– У меня никто и не просил прощения.

– А если попросят, то ты сможешь проникнуться и простить?

– Не понимаю, зачем мне кого-либо понимать и прощать.

– Вероятно, для того, чтобы выстраивать более живые взаимоотношения, соответствующие тому, насколько ты сам живой внутри.

– И, опять же, зачем?

– Никита, я же твоя иррациональная часть. Конечно же, для того, чтобы получать эмоции! Тебе же нужны эмоции?

– Не помешало бы. Хотя мне, в принципе, и без них хорошо.

– И скучно?

– Не спорю: бывает и такое. Но разве эмоции нельзя получать там, где не косячат?

– Все косячат, Никита.

– Я почти не косячу. А если косячу, то признаю и исправляю ситуацию.

– Чего ты хочешь больше – быть правым или быть счастливым?

– Я счастлив наедине с собой.

– Хорошо, донесу понятным тебе языком: чего ты хочешь больше – быть самым совершенным, гармоничным и осознанным из всех или получать настоящие эмоции, делающие твою жизнь более стоящей того, чтобы продолжать её жить? Если тебе важней получать эмоции, то тебе необходима и эмпатия. Без меня – твоей иррациональной части – у тебя никогда не появится эмпатии. А без эмпатии у тебя никогда не будет настоящих эмоций, глубоких чувств и серьёзных отношений, которые не закончатся на этапах первоначального хаоса и ожидаемого последующего побега, а смогут трансформироваться и перейти на следующий уровень через твоё принятие и, в идеале, прощение чужого несовершенства, а не только своего собственного. А если ты когда-нибудь добьёшься своей текущей цели и избавишься от меня полностью, то твоё несовершенство окажется буквальным – ты превратишься в недочеловека: поверхностного и пустого. И тогда у тебя точно не будет ничего из вышеперечисленного. А самое страшное – даже настоящего, оригинального себя у тебя не останется. Так что не делай глупостей, а делай то, что у тебя получается лучше всего, – будь самим собой.

– Хорошо, уговорила. Я подумаю об этом на досуге. Возможно, даже что-то переосмыслю. Но не сейчас. Сейчас мне слишком благостно. Наверное, я уже спрашивал, но мне правда нужно знать. А ты точно моя иррациональная часть?

– Конечно же! Я анализирую тебя лишь для того, чтобы ты пришёл к нужным мне выводам и принёс мне то, что мне необходимо, – эмоции. Никита, я тобой манипулирую. Кстати, поэтому я именно поэтому я предстаю в образе привлекательной женщины – чтобы соблазн был сильнее.

– Сука, почему в этой голове все такие продуманные?!

– Понятия не имею. Спроси у человека из зеркала.

Я начинаю дико смеяться. Видимо, мой нетабак наконец-то подействовал.

«Как же прекрасно быть мной. И что бы я без себя делал?!» – с этой мыслью погружаюсь в пучину спокойствия и умиротворения.

Люди часто говорят, что лучшая месть – это стать счастливым. Но я всё чаще прихожу к выводу о том, что лучшая месть – это оставить людей наедине с собой, потому что стать для них большим несчастьем, чем они сами, я не смогу.

Нет ничего лучше, чем быть мной или быть со мной. Нет ничего хуже, чем быть большинством других людей или с большинством других людей.

Я искренне надеюсь на то, что следующей жизни не будет. Но если вдруг она таки будет, то я хотел бы снова стать собой.

“Yes, there were times, I'm sure you knew when I bit off more than I could chew. But through it all, when there was doubt, I ate it up and spit it out. I faced it all, and I stood tall and did it my way. I've loved, I've laughed and cried. I've had my fill, my share of losing. And now, as tears subside, I find it all so amusing. To think I did all that, and may I say, not in a shy way, I did it my way. For what is a man, what has he got? If not himself, then he has naught. To say the things he truly feels and not the words of one who kneels. The record shows I took the blows and did it my way” (c) Frank Sinatra — My Way