Искушение на пару

Сказка для взрослых

Часть 1. ЖАРКИЙ ХАРАКТЕР И ХОЛОДНОЕ ТЕРПЕНИЕ

Прачечная дремала в полумраке. Где-то позвякивала вода в трубах, пахло крахмалом и несбывшимися мечтами старых скатертей. Среди стеллажей с бельём стояли они — Гладильная Доска и Утюг.

Он был тяжёлым, горячим и нетерпеливым. В его нагретом нутре бушевал огонь, и каждое утро он ждал новой работы, требовал гладкости. Мир, по его понятиям,  должен был быть безупречно ровным, без складок, без хаоса мятой несуразности.
Она была спокойная, ровная, с лёгким налётом старой древесины и сожжённой ткани, которая так и не сошла после одного особенно страстного сеанса глажки. Она терпела его прикосновения, знала его характер, чувствовала, когда он нагреется, когда начнёт злиться, когда остынет.

— Опять скатерти? — проворчал Утюг, глядя на свежую стопку белья, принесённую хозяйкой. — Или, может, хоть что-то посерьёзнее сегодня?
— Работу не выбирают, — вздохнула Доска.
— Конечно, ты бы всё терпела, хоть вафельное полотенце, хоть парадную форму генерала! — Утюг нервно дёрнулся. — А я? Мне нужна гладкость, мне нужна победа!

Доска молчала. Она знала: если дать ему выговориться, он остынет намного быстрее.
Утюг запыхтел, накалился до опасного состояния и принялся за первую скатерть. Та кряхтела, сопротивлялась, но он был безжалостен: кусочек за кусочком, проглаживая складки, он утверждал своё господство.

Когда последняя часть ткани легла ровно, он наконец замер, ещё горячий, но довольный.

— Видишь, вот так и должен выглядеть мир! — торжествующе заявил он.
Доска молча взирала на него, зная, что этот мир держится лишь на её прочности. Они были неразлучны, связаны судьбой, работой, этим странным, безмолвным притяжением. Казалось? Так было уже целую вечность…

Но однажды в их жизнь вошла она. Гофрированная Юбка.
Утюг и не предполагал, что его жизнь изменится удивительным образом…

Часть 2. СКЛАДКИ

Прачечная жила по расписанию. Бельё приходило, бельё уходило. Утюг исправно исполнял свой долг, с каждым днём всё больше убеждаясь: без него этот мир погряз бы в хаосе замятых воротничков и скомканных простыней.
Но в тот вечер хозяйка принесла нечто странное.
— Ну и что за цирковое полотнище? — проворчал Утюг, когда хозяйка развернула перед ним ткань.

Перед ним лежала Юбка. Длинная, тёмная, с мелкими складками, которые шли ровными линиями от талии до самого подола. Они напоминали колючий забор или изгибы змеи, застигнутой в движении.

— Гофрированная, — хмыкнула Доска.
— Гофрированная? — переспросил Утюг с подозрением. — Это что, диагноз?
— Это стиль, милый, — раздался внезапный и незнакомый голос.

Юбка мягко шуршала тканью, словно потягиваясь после долгого сна.
— Ты говоришь? — Утюг недоверчиво качнулся на пятке.
— Разумеется. Мы, складчатые, не любим молчать.

Доска усмехнулась: она уже знала, что будет дальше.
— Так, послушай, Юбка, — голос Утюга стал строгим. — Тут у нас порядок. Я делаю вещи гладкими. Это закон.
— Закон? — Юбка хихикнула. — А если мне нравится быть такой, какая я есть?
— Тебе так только кажется, - с усилием сказал Утюг, - Ты просто не знаешь, что значит быть по-настоящему ровной.
— А может быть, что это ты не знаешь, что значит быть по-настоящему живым?

Наступила неловкая пауза. Только трубы в стене громко и надрывно прокашлялись и умолкли…

Доска смотрела на них обоих и уже предчувствовала бурю.

— Доска, милая, подкати ко мне поближе, — наконец сказал Утюг, игнорируя последние слова Юбки. — Сегодня у нас особый случай.
— Я не уверена, что это хорошая идея… — начала Доска.
— Это отличная идея! — воскликнул Утюг. — Юбке просто нужна правильная форма. Я покажу ей, что значит быть идеальной.

Юбка чуть вздрогнула и снова засмеялась.
— Ну-ну, попробуй, горячий, — прошептала она. — Посмотрим, кто кого !

Доска вздохнула. Она знала, что это не закончится просто так.

Часть 3. ЖАР И РЕВНОСТЬ

Прачечная застыла в напряжении. Где-то в углу негромко тикали старые настенные часы, капала вода из крана, но главное — воздух между Утюгом и Юбкой буквально искрил.

Утюг накалился до предела. Он был готов.

— Ну что, красавица, держись, — усмехнулся он и скользнул по первой складке.
Юбка издала едва слышный, но явственно насмешливый шелест.
— Осторожнее, жаркий, — прошептала она. — Если перегреешься, можешь обжечься.
Утюг напрягся, но не поддался на провокацию. Он продолжил двигаться — выравнивая, прижимая, покоряя. Он чувствовал, как её складки сопротивляются, как они пружинят обратно, словно упрямая волна, не желающая сдаться берегу.
— Что-то ты не торопишься смириться, — сквозь зубы проговорил он.

Юбка рассмеялась — низко, бархатно.

— Я не создана для покорности.
Утюг сделал ещё одно усилие. Одна складка почти поддалась… но стоило ему отстраниться, как ткань мгновенно приняла прежний вид, насмешливо сморщившись.
— Ну и ну… — пробормотал он.
— Я же говорила, ты меня не изменишь, — Юбка выгнулась, её складки колыхнулись, и даже Доске показалось, что она флиртует.

Доска наблюдала за происходящим молча, но внутри всё кипело.
— Ну и что ты теперь скажешь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Это… вызов, — сказал Утюг, не отрывая взгляда от Юбки.

Доска почувствовала, как внутри неё что-то сжимается. Он смотрел на эту глупую, дерзкую юбку с таким… восхищением.

Обычно его страсть принадлежала только ей — твёрдой, стабильной, понимающей. Он всегда ценил её поддержку, её прочность, её готовность быть рядом. А теперь? Теперь перед ним появилась какая-то ветреная, своенравная вещь, и он весь воспламенился.

— Вызов, значит? — тихо сказала она. — А ты уверен, что знаешь, что делаешь?
— Ты же знаешь, я всегда знаю, — усмехнулся Утюг, но голос его был чуть глуше.
— Правда? — Доска выдержала паузу. — Тогда почему я впервые вижу, чтобы ты сомневался?

Утюг замер.Она была права.

Юбка была не такой, как все. Её нельзя было просто прогладить и забыть. В ней было что-то дикое, свободное. И чем больше он пытался её изменить, тем больше понимал: а стоит ли?

Юбка молча улыбалась своими складками, словно зная, что этот бой ещё не окончен.

ЧАСТЬ 4. ЖАР ПРОТИВ СКЛАДОК

В прачечной стало жарче. И дело было не только в температуре Утюга.
Он завис над Юбкой, почти касаясь её своим горячим носом. Он чувствовал, как она дразнит его — лёгкими движениями складок, едва заметными, но полными вызова.
Казалось, она шепчет: «Ну что, сможешь ли ты меня приручить?»
— Ты никогда не изменишь меня, — прошелестела она.
— Посмотрим, — выдохнул он.

Он двинулся вниз, прижимаясь всей своей тяжестью, пуская в ход пар. Он слышал, как ткань напряглась, как складки сдались… на мгновение. А потом — снова вернулись, мягко и упруго, будто смеясь ему в лицо.

— Ты наслаждаешься этим, да? — его голос был низким, напряжённым.
— А ты? — Юбка чуть дрогнула под ним.

Его металл накалился ещё больше. Она чувствовала это.
Он снова скользнул вниз, медленно, намеренно задерживаясь на её изгибах. Пар окутал их обоих, сделав воздух влажным, тяжёлым. Доска, молчавшая до сих пор, вдруг тихо скрипнула.

— Ну, довольно, — её голос был натянутым, как струна.
— Довольно? — Утюг даже не повернулся.
— Ты слишком увлёкся.
— Это моя работа.
— Правда? — Доска затаила дыхание. — Или что-то большее?

Он замер.Юбка тоже не двигалась.
Её ткань дрожала — то ли от жара, то ли от чего-то другого.

— О, я ему нравлюсь, — прошептала она, едва касаясь его боков.
— Не льсти себе, — огрызнулся Утюг, но голос его прозвучал неубедительно.
— Ты весь горишь. Разве не чувствуешь, как тебе это нравится? Как мне это нравится?

Жар пульсировал внутри него. Утюг дрожал от нетерпения, вбирая в себя токи желания. Он смотрел на неё — нежную, извивающуюся в предвкушении. Юбка. Та, что никогда не подчинялась до конца. Её складки дразнили его, обещая нечто запретное.

Она знала, что делает, когда взмахнула лёгкой тканью, мелькнув изгибами.

— Ну-ну, попробуй, горячий, — её голосок скользнул по поверхности, как игривый шёпот в темноте.

Он не мог больше ждать. Подался вперёд, прижался к ней, чувствуя, как её волнующие линии поддаются, но не сдаются. Она изгибалась под ним, но каждый раз находила способ вновь ускользнуть, оставляя его сгорающим от страсти.

— Ты упрямая, — прошептал он, скользя горячим телом вниз, медленно, смакуя каждое мгновение.
— А ты настойчивый, — рассмеялась она, покачивая бёдрами… точнее, складками. Её ткань становилась всё более покорной, но не теряла своего характера.

Она трепетала под его движениями, словно наслаждаясь тем, как он ласкал её своим жаром.

— Достаточно, — раздался спокойный, но твёрдый голос.

Доска. Она смотрела на них молчаливо, но с явной насмешкой. Она всё знала, всё понимала. Она всегда была рядом, но не вмешивалась — пока не наступал момент взять всё под свой контроль.

— Ты снова заигрался, — сказала она, и Утюг почувствовал, как её поверхность становится твёрдой, уверенной, той, что всегда давала ему опору.

Юбка ещё раз извилась под ним, но на этот раз мягче, теплее.
— Ладно, ладно… но признай, тебе это понравилось, — её голос был ленив, довольный, как у женщины, которая знает, что оставила след.

Утюг сделал глубокий вдох, остыл — и с благодарностью прижался к Доске. Она приняла его, как всегда. Её поверхность была ровной, устойчивой… его домом.
Но он знал: завтра Юбка снова появится. И снова будет играть в свои игры.


ЧАСТЬ 5. ФИНАЛ

Ночь вползала в прачечную сквозь мутное стекло окна. Всё стихло: стеллажи с бельём дремали, скрипучие трубы наконец умолкли, только лёгкий пар ещё витал в воздухе, унося в темноту воспоминание о прошедшем дне.

Утюг лежал на Доске, тяжёлый, горячий, обессиленный после столкновения с неукротимой тканью. Её аромат всё ещё клубился вокруг — лёгкий, с терпкой примесью пота и движения.

Он чувствовал её изгибы даже сейчас, в темноте, помнил, как её волокна сжимались под ним, трепетали, сопротивлялись, а потом — уступали. Не до конца. Но ровно настолько, чтобы он ощутил сладость её сдачи.

Юбка исчезла, растворилась в вихре танца, в чужих прикосновениях. Но он знал: её память осталась здесь, в его теле, в его разгорячённом металлическом нутре.

— Ты не такой, как прежде, — нарушила молчание Доска. Её голос был низким, чуть хрипловатым, будто впитавшим его жар.
— Я?.. — Утюг качнулся, пробуя собственный вес, будто проверяя — выдержит ли себя нового.
— Ты раньше верил, что мир должен быть гладким. Без складок. Без хаоса.
Он замер. Что-то внутри него глухо стукнуло, как капля воды, упавшая в раскалённую поверхность.
— А теперь? — прошептал он.

Доска промолчала.
Но он знал.

Он закрыл глаза — если бы у него они были. Вспомнил, как Юбка извивалась под ним, как её ткань дразнила, не давая полного контроля. Вспомнил, как в какой-то момент его движения потеряли жёсткость, как он сам начал подстраиваться под её ритм.

И в этот миг он понял: он больше не хочет её подчинять.

Он хочет помнить.Он хочет чувствовать.

Его поверхность ещё хранила остаточное тепло её тела. И он наслаждался этим — ощущением, которое раньше считал чуждым.
Из его ноздрей вырвался долгий, влажный выдох пара.
— Не всё обязано быть гладким, — сказал он.
Доска мягко улыбнулась, впитывая его жар в себя.

А где-то далеко, в вихре венского вальса, Юбка кружилась, позволяя чьим-то рукам касаться её, но зная: единственный, кто действительно чувствовал её, остался в прачечной. И этот след не исчезнет.

Её складки были всё такими же, но… мягче. Немного. Чуть-чуть. Совсем незаметно для окружающего суетного мира.

Или, может, это просто казалось.