Страх потерять КЦ. Четвёртая власть

Настоящее
Я пришла в журналистику в интереснейшее время, в поистине золотую для России пору для этой профессии - в конце 90-х. Время свободы слова, чеченских войн, новых русских, лёгких денег, криминала. И тэ дэ и тэ пэ.
Пиши, не хочу. К тому же и жила я (как живу и сейчас) в богатом на инфоповоды регионе - на Северном Кавказе, а точнее в Ставрополе. Восточным соседом нашего края является, как известно, Чечня. В те годы её называли мятежной республикой...
Была я тогда юной, бестолковой, ничего про себя и новую свою стезю не понимала. Потому и начала писать не о политике и криминале, а о развлекухе.
Ниша эта в независимой (частной) местной газетёнке, где по три-четыре месяца не давали зарплату, а потому брали работать бумагомараками едва ли не с улицы, была в тот момент не занята.
Я стала посещать концерты охотно гастролировавших новоиспеченных поп- и рок-исполнителей и спектакли не менее активно разъезжавших по провинции театральных артистов.
В те благословенные годы увидеть выступление почти каждой звездулины можно было бесплатно, если имелось журналистское удостоверение. Заветная ксива стала для меня поистине золотым ключиком, отомкнувшим вход за кулисы и, уж извините за пафос, к душам многих тогдашних селебритис. Почти все они охотно давали интервью и даже фотографировались с корреспондентами.
Непременно расскажу ниже, с кем из звёзд мне удалось пообщаться.
А пока - о начале моей журналистской карьеры.
Общедоступного интернета тогда ещё не имелось, как не было в редакции захудалой редакции и персональных компьютеров. При этом печатать на машинках в те времена уже считалось не комильфо, и мы... писали от руки, а наборщицы вбивали наши опусы в ПК.
Да, сильно та журналистика отличалась от нынешней, в большинстве своём суррогатной, вторичной, перепевочной и подцензурной!
Неэксклюзивами были, пожалуй, только отчёты о совещаниях да спортивные репортажи.

Чечня
Две войны в Чечне, ныне осторожно именуемые кампаниями, стали для многих акул пера, как ни цинично это звучит, роскошными стартовыми карьерными площадками.
Снимки из горячей точки за неплохие деньги скупали федеральные издания, они же давали хорошие гонорары за репортажи из ЧР.
В Чечню в те страшные годы мне съездить не удалось. Но оба наших фотографа (один из них, талантливый Валерий Мельников, сотрудничал с  «Коммерсантомъ» и позже переехал в столицу, чтобы работать в этом престижном СМИ), побывали в северокавказском аду...
После того как я охладела к почти ежедневным вечерним походам на концерты и переключилась на освещение криминальных и политических тем, мне пришлось дважды написать о жертвах сепаратистов - похищенных ими ради выкупа детях богачей.
За обоих родители отдали огромные деньги. Шестилетнего Жорика бандиты вернули родителям с отрезанным ухом. Его семья покинула Северный Кавказ, едва вырвав ребёнка из лап нелюдей.
Второй, студент, сын депутата краевой Думы, согласился со мной побеседовать в купленной ему отцом в Ставрополе квартире. Юноша физически не пострадал, но был сломлен морально. Говорят, папа его, местный аграрный олигарх, отдал головорезам почти всё...
Не проходило и дня без ужасных вестей с восточных окраин Ставрополья, откуда абреки угоняли скот, крали людей и имущество. В Ставрополь перевели один из пограничных штабов, у нас же базировалась крупная структура Внутренних войск.
Вспоминали о Кавказской войне, о том, как в XIX веке город наш долго был на осадном положении.
Край наводнили беженцы из Чечни. Многие лишились всего и мыкались по съёмным квартирам, либо селились в необустроенных дачных домишках или сельских хатах.
Одну их воинских частей вывели из Чечни, в мороз поселили прямо в поле, в палатках. Сердобольные мои земляки подкармливали солдат, несли им тёплые вещи.
В Ставрополь без конца мотались военачальники, совещались у нас. Репортажи с этих заседаний мы ставили на первую полосу...         

Совершенно не секретно
Тогда, на стыке веков, работать в СМИ было одновременно и труднее, и легче, нежели сейчас. Сложнее потому, что нужно было уметь находить интересные источники, а не извлекать готовенькое из Сети, как нынче.  Ну а проще - из-за куда более открытых чиновников и силовиков.
К примеру, мои коллеги из другой редакции, расположенной рядом со зданием краевого правительства, имели возможность обедать в столовых и буфетах «белого дома». Как и в случае с концертами, достаточно было показать охраннику журналистское удостоверение. Нынче же без аккредитации попасть туда невозможно.
Запросто общалась я с прокурорскими следователями, милиционерами, депутатами, политиками. А некоторые любопытнейшие материалы прилетали и вовсе "из воздуха", потому что в те годы при правительстве Ставрополья заработал совет безопасности и на его заседания звали абсолютно всех корреспондентов. Понятно, что то был пиар, и всё же...
Одной из тем совбеза, к примеру, стала рекультивация хвостохранилища на урановом руднике в г. Лермонтов, что под Пятигорском. Тогда-то я впервые и услышала скрывавшуюся доселе инфу о том, что в закрытом посёлке, каковым был когда-то Лермонтов, после ВОВ открыли первый в СССР урановый рудник. Он давно не функционирует, но хвостохранилище продолжает представлять опасность. К слову, куда позже узнала я и о том, что в том самом закрытом посёлке преподавал физкультуру школьникам самый загадочный из погибших дятловцев - Семён Золотарёв.   
Именно благодаря совбезу получила я доступ к ежедневным милицейским сводкам, опираясь на которые написала массу интересных статей. Каждый день я приходила в «белый дом», и один из чиновников выносил мне листочки с драгоценными сообщениями о происшествиях в регионе. В обмен, разумеется, на статьи о деятельности совбеза.
Что касается прокуратуры, то некий важняк поделился материалами о банде армянских рэкетиров и казинщиков, дело которых ему удалось довести до суда. Эти преступники в начале 90-х подмяли под себя все Кавминводы, потеснив дагестанских бандюганов, и царствовали довольно долго.
Инфоповоды нередко даже "валялись под ногами", потому как всевозможные экзотические личности действовали легально.
Взять хоть мормонов, постных дядек-многожёнцев в "похоронных" чёрных пиджаках, которые открыли у нас в Ставрополе бесплатные курсы английского языка. Думаю, это было всего лишь прикрытием для вербовки новых адептов. Ибо преподавали незваные гости из рук вон плохо, в чем я убедилась лично.

Радио и Разин               
«Умом ты можешь не блистать, а сапогом блистать обязан», - изрекал немолодой отставник, каждое утро начищая свою обувь в нашей редакции. Он, как большинство моих временных коллег, не оканчивал журфака, и ни одной его статьи я не помню.
А вот публикации другого репортёра врезались в память. Этот тоже  мужчина средних лет трудился на местном заводе, где, как почти везде в те времена, круто задерживали зарплату. Написал письмо в нашу газетёнку с жалобой на работодателя. Редакторке понравился его стиль, и она пригласила правдоискателя  к нам. У нас тоже не платили вовремя, тем не менее В. согласился.
Почти четыре года оттрубила я в захудалой газете, а уволилась, когда  поняла, что переросла ее. Недолго поработала главным редактором в филиале федерального желтоватого издания, потому что ни хозяева, ни коллектив мне не понравились. К тому же весь свой заработок я получала «в конверте».
Затем было краевое радио. Увидела в газете объявление о вакансии корреспондента и решила рискнуть. Думала, без журналистского образования туда не возьмут, но мой красный филологический диплом пришелся кстати…
На радио оказалось трудно.  Каждый понедельник в полдевятого – всеобщая планёрка, в последующие дни, тоже по утрам, -  летучки для журналистов. Опаздывать нельзя, задерживать сдачу материала – тоже.
На летучку нужно было являться с предложениями. Часто, правда, нас отправлял куда-то сам редактор, пожилой дядька южных кровей. Поскольку это СМИ финансировалось из регионального бюджета, мы частенько освещали заседания местных чиновников.
Считалось огромной удачей, если мероприятие проходило рано. Ибо дедлайн – в 16.00. К этому времени нужно было всё успеть: собрать материал, записать его на допотопный советский магнитофон (специальный, для радийщиков), сделать предварительный монтаж, нанести текст репортажа на бумагу разборчивым почерком, отдать наборщице, забрать распечатку и записать так называемый сюжет в аппаратной.
Но и после этого отдыха не предвиделось, ибо каждый корр обязан был ещё и находить в день хотя бы по одной краевой новости, то есть висеть на телефоне.
Новички в обязательном порядке занимались раз в неделю с диктором. А ещё нужно было время от времени вместе с этим же диктором вести утреннюю или вечернюю передачу, озвучивать новости для местной FM-станции, готовить авторские внеплановые репортажи.  В общем, тягомотина.
Но случалось и  интересное. Так, однажды к нам на радио пожаловал Андрей Разин. Да-да, тот самый Вадим Криворотов, ставропольский Остап Бендер, продюсер одиозного «Ласкового мая». Был он тогда, в начале нулевых, уже основательно раздобревшим и держался высокомерно.  Говорили, что заказывал у нас на радио рекламу какую-то.
Разин развалился на гостевом диване, и все желающие могли вблизи лицезреть знаменитость. К тому времени шоумен уже побывал в кресле депутата краевой Думы, а в 2001-м туда вернулся. Кстати, в десятые годы Разин опять стал региональным парламентарием.               
Горбачёв и Сеть
«Лена Панкова, ты что, теперь на радио?! Бедняжка, вся в проводах! Давай лучше ко мне, а? Я свой еженедельник открываю!» - На меня весело смотрела Людмила Ивановна Леонтьева, собкор «Российской газеты» в Ставрополе, встретившаяся в здании правительства края.
Для Леонтьевой я как-то подготовила заметку, и она меня запомнила. Кстати, писала я время от времени и для «Коммерсанта», и других известных изданий. Журналистский труд тогда обесценился, приходилось быть «многостаночницей»...
Я с радостью приняла предложение. После радийной зубодробилки работа в новой газете поначалу показалась синекурой. Я, ныне уже покойный Владимир Беленко и ещё пара корреспондентов... вырезали интересные публикации из кипы периодических изданий и перепечатывали их на служебных ПК.
Да, в 2002-м уже несолидно было не иметь в редакциях компы для журналистов... Этот «кружок аппликации» закрылся лишь через месяц, когда верстальщик изготовил газетные полосы, почти полностью состоявшие из дайджеста. Мы наконец-то полностью занялись настоящей журналистикой.
Леонтьева любила мозговые штурмы. Так, мы сообща обсуждали, к примеру, анонсы на обложку, в так называемую «шапку». Запомнилась реплика одного из коллег: «Мы диалектику учили не по Леннону».
Я вышла замуж, родила сына и после декретного отпуска перешла в другое издание - в региональную вкладку федеральной газеты. Название её, по ряду причин, не упоминаю.
Начались мои лучшие журналистские годы. Поездки по Северному Кавказу и родному Ставрополью, бесконечные интервью, встречи с нашими московскими кураторами...
Кого я только не встретила, с кем только не говорила! Все четыре последних губернатора Ставрополья (Черногоров, Зеренков, Гаевский, Владимиров), Кадыров, Меликов, Бережная, Хлопонин, Сечин, Матвиенко и многие другие... Кого-то я видела очень близко, кого-то даже интервьюировала.
Так, о скандальном разводе Черногорова с его второй женой Ириной я беседовала в кафе. Симпатичная блондинка Ирина держалась скромно, без высокомерия. А вот Елена Мурга, супруга сбежавшего в Испанию проворовавшегося экс-бизнесмена, а затем крупного чиновника Андрея Мурги, оставила неприятное впечатление.
С этой дамой, открывшей элитную пиццерию возле центральной площади Ставрополя, я встретилась по заданию главреда, которому захотелось написать о деловых женщинах из нашего региона.
Речь шла о бесплатном материале, и когда Мурга стала по телефону высказывать непонятные претензии, мы решили с невежей больше дел не иметь.
А скольким людям удалось помочь! Так, моя публикация «пробила» квартиры для инвалидов.
Статьи о нуждающихся с призывами материально им помочь, различные петиции о нарушении прав человека, советы профессионалов…
Но вот командировки зачастую были коммерческими - к рекламодателям, как правило,  к зажиточным аграриям. Машину для проведения журналистских расследований нам давали неохотно, но к юбилею Горбачёва авто выделили - с расчётом на большую публикацию во всероссийском выпуске. Она в итоге там появилась.
Поездка в с. Привольное оставила неприятный осадок. И не только потому, что ни на одном из двух домов, в которых жил отец перестройки, не удосужились привольненцы повесить мемориальные таблички…
Ещё сильнее шокировало другое. Моего невинного вопроса  о том, что думают о Горбачёве его земляки, селяне заметно пугались и от ответов уходили. Таков он, страх перед властью, даже уже недействующей, - страх потерять КЦ.
«Из Афганистана войска вывел», - наконец выдавила из себя одна из моих собеседниц.
Служба в крупном издании была одновременно и школой. К примеру, пришлось мне обучиться работе в так называемой админке, потому что прессу стал теснить Его Величество Интернет. Чтобы выдерживать конкуренцию, издание пошло на расширение своей сетевой версии. От нас теперь требовали не только дублировать в инете PDF, но и писать новости обо всём СКФО.
И началась у меня каторга. Раз в неделю - работа не на газету, а на сайт. Сдав несколько экзаменов в Сети, я научилась выкладке новостей - с фотографиями и даже с видео. Таких статеек в день нужно было выдавать 15-20, да ещё и с высокой уникальностью.
Выходные почти исчезли, ибо выпадающий день надо было компенсировать. Работа на два фронта стала началом конца. В итоге - эмоциональное выгорание и увольнение после нескольких лет труда на износ.

Скандалы с Киркоровым и Розенбаумом
А теперь  обещанное эссе о моих «походах» за кулисы.
В основном приезжали к нам в Ставрополь на стыке веков поп-певцы. Но баловали порой и крупные артисты.
Так, однажды пожаловали на гастроли со спектаклем, название которого уже не помню, Абдулов, Збруев и Алферова.
После своего аншлагового выступления Алферова на пресс-конференцию не вышла, сославшись на усталость, а за Абдулова, который демонстративно уткнулся в газету, всем своим видом выражая презрение к журналистам,
отдувался добряк Александр Збруев.
Скандалом для меня закончилась попытка спросить у Розенбаума о свадьбе его дочери (услышав отчего-то неприятный для него вопрос, бард приблизился ко мне, в упор уставился своими колючими глазами, и меня «вывели»). А для другой журналистки провальным стал вопрос о «зайке моей», адресованный Киркорову.  Эстрадник разозлился, и брифинг на этом закончился…
Конечно, такого скандала, как с «розовой кофточкой», не случилось, и всё же было очень неприятно. Правда, на следующий день все желающие получили возможность вблизи лицезреть Киркорова в одном из кондитерских магазинов Ставрополя, где он рекламировал какие-то новые конфеты, задать вопросы и получить автографы.
Зато шикарную пресс-конференцию сразу после концерта закатил Борис Гребенщиков. БГ не только охотно отвечал на абсолютно все вопросы, но даже, кажется, был недоволен не слишком большим количеством журналистов и не очень острыми вопросами провинциалов. «Ну, ещё, ещё!» - подначивал нас Гребенщиков, когда мы уже вроде бы обо всём у него выведали. Я набралась смелости и спросила о цели поездки рокера к Сатье Саи Бабе в Индию. Ответ БГ, увы, из памяти выветрился. 
Солист безумно популярной тогда группы «Мумий Тролль» Илья Лагутенко тоже после выступления вышел к журналистам, но разочаровал: плёл нечто невразумительное…
Иногда мне везло: у Марины Хлебниковой и Сергея Пенкина ещё до их концертов удалось взять эксклюзивные интервью. С этими милыми интеллигентными людьми было приятно и интересно общаться. От них исходил какой-то особый свет. Наверное, это были пресловутые лучи славы, не знаю. Очень обаятельным был и Михаил Козаков…
Мегапопулярная в те годы группа «Руки вверх!» выступала в Ставрополе, в Зелёном театре центрального парка, летом. Концерт получился «семейный»: пришло много молодых пар с маленькими детьми. А после выступления харизматичный лидер коллектива Сергей Жуков порадовал эксклюзивным интервью.
С Александром Васильевым, лидером группы «Сплин», вообще получилась какая-то шпионская история. Его концерт сорвался из-за того, что билеты почти не раскупили, и разъярённый Васильев вместе с женой Сашей и своим коллективом тем зимним вечером скучал в ставропольской гостинице.
На свой страх и риск я туда потащилась. Васильев провёл в номер, где любезно начал отвечать на мои вопросы, однако всё едва не сорвалось. Тогда как раз вышел его новый альбом, и я, готовясь к интервью, добросовестно прослушала все свежие хиты группы. Но так разволновалась, что, когда Александр спросил, слышала ли я его свежие композиции, сказала, что нет…
В общем, работа была веселой, хотя нередко и трудной. Приходилось вступать в перепалки с секьюрити артистов, сидеть на самых неудобных местах, а один раз – даже на ступеньках. Это было выступление Леонтьева в цирке, и оно проходило с аншлагом…
Впрочем, мой азарт прошёл довольно быстро, уже через каких-то несколько месяцев. Я поняла, что публикации о звёздах – это не моё. Даже просто приблизиться к «небожителю» порой бывает тяжело, не говоря уже о беседе с ним.

Безрадостные выводы
Вот уже больше года меня нет в так называемой журналистике. Последним местом работы стала публикация новостей с личного ПК для сетевого издания.
О трёх с лишним годах службы в этом СМИ рассказывать нечего.
Рерайт или, как говорят журналисты, райт - процесс поточный. Как конвейер.
Я почти безвылазно сидела дома, отточив умение работать в админке, вылавливать пруфы, обрабатывать снимки, брать комменты в Pressfeed и др. Овладела нехитрой наукой SMM. И... почти забросила журналистские расследования. За ненадобностью.
В конце концов владелица издания расторгла трудовые договоры с журналистами, предложив нам стать самозанятыми. Итак, я осталась без официальной работы. Появился вариант трудиться по модному ныне изматывающему графику 2/2 в другом издании, таком же новостном, и тоже удалённо. Но моральных сил терпеть «домашний арест» у меня не осталось...
Российская журналистика деградирует. Думаю, четвёртой властью она была весьма недолго. К счастью, как раз в те годы, когда я начинала работать в этом сегменте.
Нынче мало кому нужны журналистские расследования, проведению которых ещё в 2000-м учил на семинаре в Ростовской области меня и других сотрудников СМИ Андрей Константинов (по его книгам снят «Бандитский Петербург»). Более того, если такие материалы идут вразрез с интересами политического и экономического истеблишмента, за правду-матку запросто могут упечь за решётку.
Вот и перерождаются акулы пера в копирайтеров, эсэмэмщиков, спичрайтеров, пресс-секретарей. Не говоря уже о расплодившихся блогерах.
Но бывших журналистов не бывает. Лично меня эта профессия закалила, научила критически мыслить, отстаивать свою точку зрения и многому другому.
И я верю... Верю, что живое слово не умрёт, даже под натиском, казалось бы, всесильного ИИ, политических самодуров и цензуры.
Засим откланиваюсь, журналист Елена Панкова.