Театр

Продолжение стало бессмысленным,
и слова потеряли себя
в предложениях, где легкомысленно
персонаж говорит: «Мне пора».

И уходит к чертям по параболе
нескончаемо быстрых шагов,
вдалеке оставляя «пора бы мне»,
своду эха высотных домов.

И за сценой с безумной эмоцией,
и безудержно громким нытьём —
часть статистов и чопорный социумом
пустоту нарекают нулём.

Нарекают, клянут, обзываются
над заплёванной крышкой стола,
и кричат режиссёру: «Развяжутся
наши жизни-узлы навсегда».

Над расправой мостки всепрощения,
над зашитым рубцом лишь бинты.
Встречный взгляд на лицо возрождения;
из берёз сладкий сок и кресты.

Ты постой, успокойся, прислушайся —
где-то слишком уж долго молчит
одинокая песня воздушности
иль молитва от старых обид.

Всё молчит и молчит — продолжается,
и слова не теряет в себе,
значит, утро сегодня раскается
и под вечер уснёт в тишине.

Ну а мне на затылок нестриженый
солнце мягко кладёт всё тепло
тех лучей, что мелькали над крышами,
пока шторы скрывали окно,

не пуская полуденность проблеска
теневой неподвижностью век.
А я ждал завершение образа:
тёмный зал, тишина, человек.