Братья, парад планет...

"Ну что, едем? В Тверской высыпал!"-голос в телефоне, как пароль про "славянский шкаф". Брат! А высыпал вальдшнеп, лесной кулик, в дословном переводе с немецкого.
С севера его холода поджимают, а тут тёплые деньки дают возможность малость отдохнуть и подкормиться перед дальней дорогой в Африку. На зимовку.

 И завертелось... Быстро собрал рюкзак, достал из чехла, погладил и убрал обратно
своё старое ружьё, а красно-пегая пойнтерица Долли, по-семейному Долька, уже
разлеглась пластом у входной двери. Чтобы не уехали. Понимает безошибочно!

 Посидели на дорожку, пожелание про пух и перо не осталось без ответа, и машина
весело помчалась, словно радуясь предстоящим удовольствиям. В оговорённом месте
забрал брата с собакой, и вся четвёрка, не считая машины, двинулась в путь.
С начала по Ленинградке, потом, за Сергиевым Посадом, по Угличскому тракту через
Талдом, Спас-Угол Салтыкова-Щедрина и дальше, в недра Тверского края.

... За окном ни жарко, ни холодно. Пасмурно. Дождя нет, но мельчайшая влага висит
в воздухе неподвижно и прозрачно, освежая лицо, как из пульверизатора, сложным ароматом осеннего букета. Ну чего ещё надо охотнику с собакой? Правильно, и пуха и пера!

 Свернули с большака на просёлок, дорога стала похуже. В деревушке Сорокино спросили, не выходя из машины, проедем ли дальше. Немолодая женщина в платке, с козой на поводке, ответила: "Не, не проехать, у нас тут самый конец света!" И обе, довольные своей шуткой, пошли себе дальше. Делать нечего, оценив юмор, развернулись обратно. Сразу за деревней чуть не проскочили едва заметную,  нераздолбанную дорогу через большое скошенное поле. По ней без проблем добрались до одиноко стоящего, почти не видимого от деревни, дома.
Окна заколочены досками, кружевной железный дымник сидит набекрень, напоминая царскую корону в старых детских мультфильмах. Был здесь, вероятно, когда-то хутор. Чудом сохранившийся забор из разновысоких вертикальных тонких жердей и
исправной калиткой, замкнутой на проволочное кольцо. За забором две старые замшелые яблони с никому уже не нужными подпорками. Несколько пунцовых крупных яблок горели, словно щёки красавиц на картинах Малявина. Рубленый колодец, на четыре венца над землёй, с двухскатной кровелькой и оторванной дверцей, был с водой. Жердь с крюком для ведра валялась рядом. Место, по всем статьям, самое подходящее для стоянки.

 Засидевшиеся в дороге собаки на радостях описывают круги вокруг дома, разминая
затекшие лапы и бока, а мы с братом, попив студёной водички, совершили
наш обязательный, не нарушаемый охотничий обряд. Нужно было,                откусив одичавшее яблочко, обтерев его прежде о полу охотничьей куртки, сделать как можно более кислую физиономию, зажмуриться, произнести мечтательно:- "Сладка-а-а"! И проглотить. После этого можно с полной уверенностью начинать охоту. Так мы и сделали.

 Зарядились "семёркой", урезонили расшалившихся собак и пустили их в поиск. Сами
пошли следом, потихоньку, по опушке берёзового и осинового мелколесья, которое мы называли "карандашником". Пожелтевшие и покрасневшие кусты ивняка
по краям низинок и мочажинок смотрелись в прозрачные лужицы. По лужицам, подгоняемые неосязаемым ветерком, скользили узкие ивовые листочки с торчащими вверх черенками. Ни дать, ни взять, маленькие венецианские гондолы самых
разнообразных расцветок. Это на Тверской-то земле!

 Идём, внимательно наблюдая за работой собак, шагах в тридцати-сорока друг от друга. Изредка перекликаемся своим условным "хоп-хоп", чтобы не потеряться и сориентироваться. Собаки делают красивые стойки, застывая с поднятой передней лапой, а то и задней, застигнутые врасплох запахом птицы,  не в силах сделать
даже малейшее движение. Бывает и так, что свирепый осенний комар беспрепятственно садится на самую мочку собачьего носа, не опасаясь быть слизнутым длинным розовым языком. Это надо видеть!

 ...Рыжим длинноносым факелом взрывается вальдшнеп перед собакой, мгновенно исчезая за ближайшим кустом или в "карандашнике". При промахе, взгляд обернувшейся собаки выразителен настолько, что приходится извиняться. Ну что поделаешь, бывает...

  Прошло около часа, пора отдохнуть. Долька не возражает. Громкое "хоп-хоп"
в сложенные лодочкой ладони. Тишина. Ещё и ещё. Недалёкий ответ удивил и насторожил. И голос не тот, и не с той стороны! Короткая пауза, и на полянку с  четырёх сторон выкатывается "созвездие легавых псов", неизвестное астрономам!

Моя красно-пегая Долли, красный ирландский сеттер Рекс старшего брата Юрия,
чёрный с красноватыми подпалинами шотландский сеттер-гордон Каро Леонида и Вовкина жёстко-шерстная немецкая легавая Айра! Как старые знакомые, они попрыгали, покрутились, обнюхались, как водится, и замерли в ожидании владельцев.

 Не прошло и минуты, как вслед за "легавыми псами", является ещё одно. Сильно обескураженное "созвездие четырёх братьев". С ружьями и добычей!

 Всё оказалось просто. Случайно! Юрий, наш старший,
живущий в Подмосковье, встретил вчера после работы Витьку Морозова, а тот
только что вернулся от тётки из Тверской губернии. С собакой. Говорит, что
вальдшнеп третий день, как высыпал. Как из мешка! Вот Юра с братом Владимиром, он рядом живёт, и махнули на эти выходные нынче утром. Как говорила наша бабушка Софья Антоновна "ни свет, ни заря", то есть затемно. Доехали до Сорокина, хутор заметили издали, подъехали.. Батюшки, Валеркина машина!
Встали рядышком, зарядились, пустили своих собак и пошли наобум, в предпочтительном направлении. Вот и вся история!

 И от полноты чувств, Юра, встав в свою любимую картинную позу, повернул
разряженное ружьё стволами к себе, поднял этот воображаемый охотничий рог и
затрубил победную, накрывающую огромное пространство, мощную красивую мелодию!
Он делал это мастерски, виртуозно владея баритоном в городском духовом оркестре.
Работая всю жизнь, с мальчишеских лет, токарем на заводе, он был прекрасным музыкантом, поэтом, непревзойдённым рассказчиком и неотразимым Дон Жуаном. А уж
 про охоту и говорить нечего. И братья за ним, туда же!


  Мы все, вместе с окружающей природой, слушали молча. А взгляд четырёх пар тёмно-ореховых
блестящих глаз наших собак стал серьёзен и сосредоточен. Вспомнился 
Василий Иванович Казанский, выдающийся кинолог, непревзойдённый знаток гончих собак, писатель и поэт русской классической охоты. Строки его стиха вошли в
мелодию этого волнующего момента, как хорошо откалиброванные патроны:
               
                Вновь затрубил я,
                Мощен и печален,
                Был, затянувший "до", глубокий бас!
                Я взял октавой выше,
                И в металле,
                Победа, торжествуя, разлилась!

 Такие дела, брат! Постояли, поохали и пошли обратно. Шли неторопливо, разговаривали, пели, хохотали, лаяли и веселились всячески.

 А очень-очень высоко над нами, добрый старый звездочёт-картёжник Его Величество
Случай смотрел, радовался и удивлялся, как это ему удалось раскинуть такой
пасьянс. Смотрел, как большие и меньшие братья шли и не подозревали
ничего такого. Вот уж действительно, братья! Крепкое слово, крепче некуда!

 Вернулись к хутору и местный пастух с длинным, как змей, кнутом на плече, по
нашей просьбе, усиленной стаканом самогона, моим фотоаппаратом сделал снимок.
Как сумел.

...Снова октябрь. Тёплый, многоцветный, как деревенское лоскутное одеяло. Совсем
не постарел за полвека! Сидим с Лёней на кухне, пьём чай, вспоминаем. Который раз пересматриваем старые чёрно-белые фотографии. Как молоды мы были!

 "Помнишь, как тут Юра классно, дуплетом, взял двух вальдшнепов, взлетевших вилкой в разные стороны? А вот Вовка стоит, улыбается, с чёрным лирохвостым
тетеревом в руках. Я ещё тогда..." Хорошо сидим!


   На фотографии братья,
   слева направо:
  * Владимир,
  * Валерий,
  * Леонид,
  * Юрий.