где-то падал самолёт

моя любовь осталась в двадцать третьем за тысячи немых дорог,
я перестала ей болеть и перестала падать с ног.
я перестала щёки мучить горячей солью с красных глаз,
я подожгла альбомов кучи и убрала из речи "нас".

он есть, я есть. нас вместе стёрли. засох у дома водоём,
посыпались на землю горы, срубили ветки топором.
моя любовь всегда кричала, что без меня не сможет жить.
разрыв, как якорь у причала, как подставные миражи.

и тут звонок, дыханье в трубку. всё то, что в сердце стуком бьёт —
в момент кричало словно в рупор и где-то падал самолёт.
из ног до самых рук по пальцы остывшим градом лился страх,
крыло оборвано — по рации кричали пламенем в глазах.

картинки собраны до кучи, тропу теперь не проложить,
где без него казалось лучше, а с ним сгрызали плоть ужи.
я без него сгрызала стены и лезла лестницей на низ,
быть с нелюбимыми — проблемы, и, несомненно явный риск.

я с нелюбимым год ютилась, в глаза по сучьи о любви,
а за спиной всегда молилась, чтоб до конца мне быть не с ним.
я забивала ложью дыры, что так предательски росли.
я не имела просто выбор. меж строк пишу такой посыл.

я всё отдать была готова, чтоб выйти утром на балкон,
обнять любимого, которого, забыть пыталась с каждым днём.
врала. врала и не по-детски, вдыхая горький никотин,
ждала звонка, единой вести, сама не слушая гудки.

он позвонил мне в поздний вечер, я помню прямо как сейчас,
то время было быстротечно. минута. тридцать. каждый час.
нам будто дали это время, чтоб разъяснить, что врозь нельзя.
так было суждено, наверное, чего уж мне ещё сказать.