Праймериз лаборатория современной поэзии

«Праймериз» как лаборатория современной русской поэзии: между Сциллой субъективизма и Харибдой гипертеории.

http://stihi.ru/2025/03/01/507

Литературная критика — это всегда диалог между текстом и читателем, где последний примеряет на себя роль то микроскопа, то зеркала. В случае с седьмым выпуском «Праймериз» Юрия Семецкого этот диалог обретает особую остроту: авторы, словно алхимики, смешивают в своих текстах сюрреализм, иронию и экзистенциальные поиски, а критики — Ольга Руда и Павел Бетач — демонстрируют два принципиально разных метода прочтения. Их подходы, как ни парадоксально, отражают вечный спор между классическим и авангардным взглядом на искусство. 
Ольга Руда: критика как суд скорой поэтической помощи 
Руда работает по принципу «скорого реагирования»: её отзывы напоминают диагноз, вынесенный после беглого осмотра. Она ищет в стихах ясность, эмоциональный резонанс и соблюдение канонов — будь то пунктуация или логика образов. Когда она пишет, что у Долгановских «процарапал глаз пунктир» — это «ничего не разобрать», а у Исхакова «забудки две» вызывают недоумение, — за этим стоит запрос на поэзию как на связный нарратив. Её раздражение абстракциями («абрикосная пиезия») и требование «простоты» напоминают позицию Тургенева, спорившего с модернистами: «Искусство должно быть понятно, иначе оно мертво». 
Но в этом — и слабость её метода. Руда, как школьный учитель, красным карандашом подчёркивает «ошибки», не замечая, что поэзия давно переросла рамки учебника. Её упрёк Севрюгиной в «перетянутом сантименте» игнорирует главное: современная лирика часто сознательно балансирует на грани пафоса и иронии, как это делал, например, Иосиф Бродский в «Письмах римскому другу». 
Павел Бетач: критика как расшифровка кода
Бетач, напротив, видит в каждом тексте ребус, требующий подключения теории деконструкции и словаря постмодернизма. Его термины вроде «криптопатетика» или «высшие парентирсы» — это попытка описать новую поэтическую оптику, где абсурд становится языком, а диссонанс — гармонией. Когда он переписывает Долгановских в духе «бес с бесёнком на верёвке / что за чудо дайте две», это не пародия, а демонстрация скрытых смысловых пластов. Его анализ девичьего рэпа Илларионовой как «бройлерной мыши повышенной лохматости» — это, по сути, отсылка к концепции «низкого жанра» у Бахтина, где маргинальное обретает статус высокого. 
Однако риск такого подхода — в подмене текста его интерпретацией. Когда Павел заявляет, что стихи Денисенко — «системная гиперметафора», а «Механическое» Исхакова — «романтический сантимент», возникает вопрос: не проецирует ли критик на автора собственные умозрительные конструкции? 
«Праймериз» как поле эксперимента 
Сам «Праймериз» при этом напоминает лабораторию, где испытываются новые поэтические реакции. Стихи Жиля Де Брюна — это попытка синтеза постмодернистской сатиры и уличного сленга («штудент из академии»), что роднит его с ранним Веничкой Ерофеевым. Эвридика Речной Нимфы — миф, переплавленный в исповедь, как у Цветаевой в «Поэме Горы». Даже «абрикосы» Чернышовой, при всей их кажущейся простоте, — часть традиции, где бытовое становится метафорой экзистенциального (вспомним «персики» у Мандельштама). 
Что в сухом остатке? 
Руда и Бетач — это два полюса критического восприятия. Первая защищает читателя от текста, второй защищает текст от читателя. Их спор — продолжение диалога, начатого ещё Белинским и Шевырёвым: нужна ли поэзия как «учебник жизни» или как «зеркало хаоса»? 
Но, возможно, правда где-то посередине. Как писал Томас Элиот: «Поэзия — не выражение эмоций, а бегство от них; не утверждение личности, но бегство от неё». И задача критика — не судить, а показать, как это бегство превращается в полёт. 
P.S. Юрию Семецкому стоило бы ввести номинацию «За лучший комментарий к абсурду». Победили бы оба критика — каждый в своей категории