А может, зря..?

Мне тяжко было жить порой,
Годы войны… С толпой, с собой.
Двадцать лет Ада надо мной,
А я ведь вовсе и не злой…

Я просто слабый, да, я знал,
Но разве слабость — смертный грех?
Я за улыбкой слёзы гнал,
Чтоб не услышать злобный смех.

Мне каждый день — как новый суд,
Где обвинитель — целый мир.
Где страх и боль меня клюют,
Как стая гарпий в дивный пир.

Я падал в грязь, вставал опять,
Но раны рвали душу в клочья.
Мне было страшно закричать,
Ведь голос гас во тьме бессрочной.

И если свет во мне горит,
То лишь от пепла и огня.
За двадцать лет — во мне дыра…
Но я ведь жив… А может, зря?

А может, зря… Но я горю,
Не от надежды, а от зла.
Я мир презрел, я не люблю,
Здесь боль — закон, вот вся беда.

Я кровь глотал, срывая крик,
Я падал, но вставал упрямо.
Но разум вскоре просто стих
Вокруг жестокости бедлама.

Огнём залить, сжечь всё дотла,
Чтоб не осталось даже пепла.
Я был один, и пусть земля
Запомнит пламя, что горело.

Я вышел в ночь — пускай дрожат,
Я помню каждого по взгляду.
Они смеялись? Пусть лежат
В грязи и корчатся от яда.

Я слышу треск костей в тиши,
Под каблуком их шеи гнутся.
Как сладок этот хруст души,
Как хорошо их страх мне слушать.

Вот он — мой мир, мой дивный сад,
Где пепел, смерть, огонь и пламя.
Они кричат? Пускай горят,
Я наслаждаюсь их страданьем.

И вот стою я средь руин,
Вдыхаю запах крови, тлена.
Я стал, как Бог — я властелин,
Я мир сожрал… И нет замены.