фетиш

именно сейчас мы могли бы поговорить о чем-то другом. о горящем голливуде, войне, политике и прочих неумолимо увлекающих мир проблемах. если же тебе это неинтересно, то мы могли бы обсудить твои любимые фильмы или блюдо азиатской кухни, которое ты готов есть всю жизнь беспрерывно. в холодильнике стоит несколько пачек соуса терияки, я у плиты. работа на кухне выматывает и уничтожает в тебе личность, ты расщепляешься надвое, строя из себя клоуна с шести утра до четырех вечера, а придя домой, накидываешь шёлковый халат и становишься мамашей, выносящей мозг из-за немытой посуды или белья, которое вторые сутки тухнет в стиральной машине. поговорим? отвлечемся от бытовухи, потрахаемся, снова внезапно и мимолетно, на столе или диване, пока дома никого нет. внезапно видишь в темноте веранды силуэт. они не спускают глаз с обессиленной и обездвиженной тебя. не так уж это и удобно. 

мокрое пальто, вымощенное клочьями снега и расклеивающиеся берцы. интересная ретроспектива, ты никогда не носила другой обуви. на них лесенкой завязаны красные шнурки. в этой комнате все, как было тогда. бутылки пива, окурки и пепельница, которую ты раскрашивала на отцовский день рождения в подарок. прежде чем с твоих уст сорвутся стоны, что будут слышны даже через две стены, казалось бы, далеко не картонного дома, вымаливаешь у самой себя разрешения задать этот до безумия пошлый вопрос, представляя себя какой-то серой мышкой из фильма про красную комнату. этот вопрос нужно задать. необходимо, чтобы можно было кричать еще громче. 

– так какие у тебя фетиши?

перед зеркалом, рассматривая свои немногочисленные партачки, красуешься в рубашке. колется и не по размеру. запах разьедает. стоп. кто-то вырезает кусок плёнки или разматывает кассету. делает что-то, чего ты никогда в жизни не видела, но очень хотела бы. 

музыка фантограма мешается с сигналами выезжающей с парковки машины. воспроизводится с паузами, останавливается, приложение перестает работать. трясешь ногой, кусаешь губы, выключаешь режим энергосбережения на телефоне, всё дело в нем. смотришь на детей, которые ведут себя как умственно отсталые, на бабулек, которые обсуждают умершего в 61 год соседа. хотя последнее время он даже и не пил вроде. молодой был еще. чувство, будто и ты сейчас в режиме энергосбережения. спать почти сутки и после этого чувствовать себя вне пространства, смотреть на свои ладони, пытаться вспомнить что ты вообще делал и что должен сделать.

наркотики больше не дают бесплатно. снова этот вопрос о фетишах срывается с губ. кажется, это единственный способ по настоящему узнать человека. со временем учишься догадываться и делаешь свои предположения насчет интимной жизни прохожих. 

— посмотри на его скулы и брови, - с зажатой между губ сигаретой пытаюсь произнести свои мысли максимально чётко. кажется, открываешь кому-то истину, чувствуешь себя всевидящей, смотришь на мир с широко открытыми глазами, переодически морщась от зенитного зимнего солнца. - на губы тоже посмотри, я думаю, что он даже целоваться толком не умеет, опыта нет. глазки щенячьи, светлые, невинные. у таких обычно самые грязные мысли, но смею предположить, что он не дрочит ни на что, кроме какого-нибудь хентая с маленькими девочками. у каждого должен быть свой секрет, фетиш, о котором никто не должен знать. и все почему то до безумия боятся сказать правду, наверное потому, что это всю суть и раскрывает. - сигарета падает на мокрую асфальтовую плитку, - сука, последняя была. 

– ты бы еще подошла и прямо спросила про то, на что этот мужик дрочит. он, сука, стоит и никого не трогает. у него дома может семья и дети, а ты со своими фетишами. - она пристально разглядывает его одежду и вздыхает, делая вид, что устала от догадок. 

— да я бы подошла, только смысла в этом никакого. мне зачем правду знать? мне же с ним не детей крестить. не мой типаж. мне бы худенького, высокого, ты же знаешь. и снова повторюсь, у всех должен быть свой секрет. может ему вообще страпон нравится. 

– пошли просто кофе выпьем. я еще в туалет хочу. слушать тебя невозможно. - она резко шагает, поднимая в воздух свои массивные ботинки.

сейчас я знаю, что в ее мыслях, доверху забитых самокопанием и мечтами о смерти, мелькают реалистичные до тошноты кадры. усталось и боль в худых модельных ногах не позволяют их объединить в полноценную порнографическую картину. так просто нужно, так ты видишь человека. я вижу и она теперь видит. 

мальчик, который не занимался любовью два месяца, будет думать о твоих фетишах и рыться в отражении карих глаз, пытаясь угадать, что же тебе нравится. в этой ситуации главное не сам факт принятия чужих фантазий, а твое отношение к ним. каждый хочет чтобы что-то совпало с его надеждами, а ты уже знаешь, что максимум, который он выдавит из себя – до жути креативное «связывание» или «удушение». оно, как бы, для двоих, не прогадаешь. 

– мне нравится душить, -

страйк.

– связывание тоже интересно, но я не пробовал никогда, -

бинго, мать твою.

– ну и по-жестче, -

джекпот.

срываешь куш, обрадовав себя совпадением с догадками в голове. в тот вечер не хотелось копать глубже. осознаешь, что за человек сидит на холодном полу и пьет самое отвратительное гранатовое вино с граненого стакана залпом. пьяным проще. в руках бокал, с водкой. если бы получилось подобрать описание к очередному неудачному эпизоду, который потом будешь называть бесценным опытом, подошло бы выражение «плачет тюрьма».

кровать скрипит, матрас отъезжает от стенки, тюрьма плачет, сука, плачут все, кто смог разглядеть в этих фетишах что-то большее, чем влажные фантазии. все всё поняли на фразе «моя мать привлекает меня как женщина», но вокруг словно туманная пелена. было наплевать и бокал водки, а еще надежда на то, что завтра не отчитает начальство. мысли о зарплате мешались с томными вздохами, строчками песен и мечтами о том, что и меня когда-то спросят о фетишах. необдуманно и честно всё выпалив самостоятельно, в голове начался ебучий японский фестиваль. повсюду развевались красные флаги. начало конца, похоть – смертный грех. сними, пожалуйста, крестик.

попытка заново сблизиться на каком-то городском празднике. хвастаюсь, что знакома с музыкантами, газон колит бедра через колготки. раскинув руки ударяюсь о сырую холодную землю и разглядываю облака впервые за пять, семь, десять лет? сколько прошло с момента когда я могла увидеть в них силуэты кошек или людей?

– давай поговорим о фетишах. - смотря на молодую провинциальную группу с тупым названием, отряхивая рубашку и ложась рядом, он говорит это абсолютно спокойным и естественным тоном. не пытаясь заглянуть в душу. там и искать то уже нечего, загадки разгаданы, сокровища откопаны. гормональные всплески взяли в тиски и не отпустят еще ближайшие пол года. больше никаких секретов

хочу на облака смотреть, запах внимать и в музыке растворяться, жизненно необходима доля невинности и детской радости в этот момент. непроизвольно начинаю рвать сетчатые колготки. почему сейчас?

- молодые люди, вы чего тут разлеглись? праздник вообще-то, общественное место, а вы валяетесь.

полковник такой-то такой-то. или другое звание у него было… надутый мужик типичной ментовской внешности харкает мне в душу, топчет мои попытки в невинность своими начищенными остроносыми туфлями. не хочу уходить.

поднимаемся с газона, перемещая свои вымотанные прогулками тела на край бордюра. мимо ходят люди, с любопытством разглядывая твой внешний вид. детей подталкивают, чтобы шли быстрее. смотрим глаза в глаза. стоп. кадр снова вырезали. жесткий диск форматирован. удалить переписку для двоих.

рефлексия, таблетки, психологи, все это полнейшая ***та. мама так сказала по крайней мере. этот этап вычеркнут из жизни. он стал «опытом». в тот день наверняка шла речь про ролевые игры, доминацию и контроль оргазма. придя домой показываешь новые секс игрушки, выпячивая наружу свою детскую искренность.

снова спрошу о фетишах. не первый и не последний раз. но, теперь только у людей, при виде которых японский фестиваль в голове сменяется на спокойную весну, цветение вишни, период, в котором много спокойствия и зелёных оттенков. если меня когда-нибудь спросят о моих фетишах, то я расскажу о том, что будоражат моё мягкое тело тишина и темнота.

в два часа ночи я просто иду в пустой зал, сажусь в любимую позу на кресле, свесив ноги с подлокотников и дышу. томно, контролируя, наслаждаясь темнотой и холодом, окутывающим дом вне моей комнаты. возможно внезапно вырвется то, что я обожаю чай каркаде и запах кофе, и вообще обожаю запахи. коллекционирую пустые флаконы от духов, соответствующих этапам становления личности, трачу кучу денег на новые ниши и ищу самые изощренные ароматы, но мне подходит только бергамот. когда я стану женой или матерью, расскажу о том, что хотела бы избавиться от информационного шума и обрести свои четыре стены. белые, гладкие, без плакатов с рок группами. хочу избавиться от стопок книг на стеллаже. пусть в моих четырех стенах будет всего две вещи – я и человек, который их для меня выстроил. бесконечно могу говорить о чаке паланике или цитатах сильвии платт, которая шматками выдергивает из моей головы все то, что я не могу из себя выжать месяцами. оно сжирает изнутри, ломает эти ебучие стены, рисует картины только под действием каких-либо веществ, а потом закрывает ими дырки в этих самых стенах. а еще я розовый цвет люблю.

но, давай об этом как-нибудь потом? можешь просто придушить меня и схватить за волосы. я люблю по-жёстче.