Боже, Ты милостив, мы устояли

          Одинокость порождает одиночество, а обоюдность претворяется в единство.
          Как-то Великим постом мы пошли разводиться. Беда ворвалась в наш дом... Я, оглушенный и помятый, а ты, красивая, но очень грустная, шли по Черемушкинской улице, перепрыгивая через лужи, к кирпичному дому мрачного вида — Нарсуду. В тот день в народном суде народа не было, мы побродили по пустым коридорам, походили по этажам, постучались в запертые двери, пока из-за кутка не услышали стук пишущей машинки. За столом, заваленным разными бумагами, сидела секретарша с помятым лицом в съехавшем набекрень седом парике. Она безразлично, но с какой-то меланхоличной быстротой стучала тонкими костяшками руки по клавиатуре. В уголке рта дымилась сигаретка с фильтром, испачканная губной помадой — ни дать ни взять — эсерка Фаня. Рядом с закутком находился туалет, из которого доносился устойчивый зловонный запах. Вся обстановка нарсуда производила удручающее впечатление.
          — Скажите, пожалуйста, милостивая государыня, где расположен отдел бракоразводных процессов и какова процедура движения бумаг по данному вопросу? — как можно учтивее произнёс я. А она даже на нас не посмотрела, как будто нас не было.
          — Именем военно-революционного совета отзовись, контра! — прокричал я, как матрос Швандя.
          Эсерка кивком головы указала на доску объявлений и продолжала безразлично стучать своими костяшками дальше. Оказывается, мы пришли в неприёмный день. Облупившаяся краска на стенах казённого милицейского голубца, зловонный запах сортира, табачный дым и безразличная секретарша отрезвили лучше всякого рассола. Рядом со мной красота несусветная, любовь неземная, ангел во плоти — а тут... Я энергично схватил тебя за руку и в буквальном смысле потащил из этой клоаки.
          — Чтобы здесь раскрыть душу, показать самые искренние чувства? — да ни в жизнь! — резко заявил я, когда мы вышли на свежий воздух.
          Конечно, зона не простила, и ещё разик меня порядком отмутузили, но весь пост я молился только об одном — чтобы никогда, никогда не нарушать наше единство, Богом данное. Ведь чётко сказано в Писании, что дом, разделившийся сам в себе, не устоит.
          Боже, Ты милостив, мы устояли. Возвращение к единству произошло в пасхальную ночь. После службы мы пришли домой и долго-долго стояли на кухне, глядя в глаза друг другу, даже не притронулись к куличу и яйцам.
          Свершилось... Мы победили, потому что я вновь увидел своё отражение в твоих глазах.


исповедь ангела