Прыжок пумы

27, 28

Прошел день, затем другой. Поступали сообщения об обнаружении Итана в Вайоминге, южнее Медисин-Боу, северней Шошони. Но ни одно из них не подтвердилось.

Поисковая группа в Спирфише поредела, и разговоры в городе и на соседних фермах перешли на другие темы. Весенняя вспашка и посадка, ягнение, пума, которая залезла на яблоню во дворе в четверти мили от центра Дедвуда.

За пирогом в закусочной, за прилавком почтового отделения, между глотками пива в баре люди сходились во мнении, что человек, убивший того беднягу из Сент-Пола, сбежал.

След затерялся.

Но Лил помнила сон и знала, что они ошиблись.

Пока окружающие ослабляли бдительность, она только укрепляла свою. По утрам она стала класть нож в сапог. Его весомая тяжесть успокаивала, хотя ее и возмущал сам факт, что она вынуждена таскать с собой оружие.

В хорошую погоду к ним потянулись туристы, а это означало увеличение пожертвований. Мэри сообщила, что семипроцентный рост в первом квартале сохранился также в первые недели второго. Лил понимала, что новости хорошие, но не могла разделить оптимизм.

Чем спокойнее и обыденнее становились дни, тем сильнее расшатывались ее нервы. Чего он ждал?

Она задавала себе этот вопрос каждый раз, когда несла корзины с едой или мыла из шланга вольеры, когда разгружала запасы провизии. Всякий раз, когда она обходила вольеры, ее тело само напрягалось в ожидании нападения.

Она хотела, чтобы все произошло как можно скорее. Она бы предпочла увидеть Итана, выскочившего из леса вооруженным до зубов, чем ждать до бесконечности, пока где-нибудь сработает его невидимая ловушка.

Она могла часами наблюдать за Борисом и Делайлой, свернувшимися калачиком, за тем, как самец ведет самку за собой, а она неуверенно ступает по траве, – и наслаждаться зрелищем с чувством выполненного долга. Но за внешней удовлетворенностью скрывались подавленность и тревога.

Она должна была помогать Мэри и Люциусу планировать летний День открытых дверей и приложить все усилия, чтобы помочь Тэнси со свадьбой. Но все, о чем она могла думать, было: «Когда? Когда он явится сюда? Когда все будет кончено?»

– Ожидание сводит меня с ума. – Следуя еще одной новой привычке, Лил вместе с Купом обходила вольеры в конце рабочего дня.

– Остается только ждать.

– Мне это не нравится.

Она надела под свою старую куртку одну из новых толстовок убежища с надписью Chance Wildlife Refuge и без конца поигрывала шнурками капюшона.

– Это тебе не сидеть полночи в джипе и ждать, пока стадо львов придет на водопой, и даже не сидеть за компьютером, отслеживая для отчета пуму в ошейнике. Там я могу повлиять хоть на что-то.

– Может, мы ошиблись. Может, он действительно направился на запад.

– Ты же знаешь, что нет.

Куп пожал плечами.

– Вилли делает все, что может, но у него ограниченные ресурсы. Там большая площадь, много пеших туристов, велосипедистов и отдыхающих, которые оставляют следы.

– Вилли его не найдет. Думаю, мы оба это знаем.

– Удача переменчива, Лил, и куда больше шансов на удачу появится, если упорствовать. Вилли чертовски настойчив.

– А еще шансы на удачу растут, если рисковать. У меня такое чувство, что я заперта здесь, Куп, и, хуже того, занимаюсь бегом на месте. Мне нужно двигаться, нужно действовать.Мне нужно пойти туда.
– Нет.

– Я не спрашиваю твоего разрешения. Если я решу сделать это, ты не сможешь меня остановить.

– Нет, могу. И я это сделаю. – Он выразительно посмотрел на нее.

– Я не хочу спорить или бороться с тобой. Ты поднимался туда. Я знаю, что последние пару дней ты водил экскурсии по тропе. И мы оба знаем, что он будет рад причинить тебе боль, лишь бы добраться до меня.

– Риск должен быть оправданным. Слушай, – перебил он, прежде чем она успела возразить. – Во-первых, если он попытается убрать меня, сюда вернутся все поисковые отряды. Он потратил время и усилия, чтобы пустить ищеек по ложному следу на запад, и ФБР повелось. Зачем возвращать их обратно? Во-вторых, если он будет достаточно глуп или импульсивен, чтобы попытаться это сделать, у меня с собой рация, которой я учу пользоваться каждого участника тура на случай аварии. Так что ему пришлось бы избавиться и от меня, и от всей тургруппы. Нужно просчитывать свои действия, – повторил он.

– Ага, а сам ты между тем садишься верхом и едешь подышать свежим воздухом.

Он провел рукой по ее волосам, проявляя сочувствие.

– По большому счету, это правда.

– Я знаю, ты надеешься найти там какие-нибудь знаки, взять след. Ты не сможешь. Твои навыки притупились. И по части слежки тебе со мной не тягаться.

– Это вопрос удачи и упорства.

– Я могла бы поехать с тобой, взять подмогу.

– Если он случайно засечет нас, он может убрать меня. Он может принудить тебя уйти с ним под дулом пистолета, а к тому времени, как оставшиеся в живых по рации позовут на помощь, тебя уже не найдут. Хорошо бы он был верхом. Это могло бы облегчить задачу. Он выжидает, а это значит – готовится напасть первым. Он сам даст о себе знать.

Она зашагала по тропинке – туда и обратно. В своем загоне Малыш повторял ее движения. Эти подражания заставили Купа усмехнуться.

– Этот зверь – раб своей любви к тебе.

Взглянув на пуму, Лил почти улыбнулась:

– Нет, Малыш, сейчас мы не будем играть в мяч. Поиграем утром.

Он издал клич, который Куп назвал бы воем, если бы пумы умели выть.

Лил нырнула под ограду, успокаивая Малыша поглаживаниями по клетке, подставляя ему голову и давая лизнуть руку.

– Он разозлится, если я подойду?

– Нет. Он много раз видел тебя со мной. Он чувствовал твой запах на мне, а мой на тебе. Обоняние – не самое сильное преимущество пумы, но Малыш знает мой запах. Иди сюда.

Когда Купер подошел, Лил накрыла его руку своей и опустила обе их ладони на шерсть Малыша.

– Теперь ты ассоциируешься у него со мной. Он знает, что я не боюсь тебя и не чувствую угрозы. И ему очень нравится, когда его гладят. Потрись лбом о мой лоб. Наклонись и прикоснись своим лбом к моему.

– Он чувствует запах твоих волос, – пробормотал Куп, прижимаясь лбом к ее лбу. – Так же, как и я. Они пахнут холмами. Чистотой и немного диким лесом.

– Теперь прислонись лбом к прутьям. Это предложение ласки. Доверие.

– Доверие. – Куп старался не думать о том, на что способны эти острые зубы. – Ты уверена, что этот малый не приревнует?

– Он не причинит вреда тем, кто мне дорог.

Куп прислонился лбом к ограде. Малыш пару секунд обнюхивал его. Затем он поднялся на задние лапы и стукнулся головой о голову Купа.

– Мы только что пожали друг другу руки или обменялись небрежным поцелуем? – поинтересовался Куп.

– Что-то среднее. Три раза я пыталась отпустить его на волю. В первый раз, когда я забрала его и его сородичей в горы, он выслеживал меня до дома моих родителей. Я ездила к ним в гости. Представь себе наше удивление, когда мы услышали шум, потом открыли заднюю дверь и увидели его сидящим на крыльце.

– Он выследил тебя по запаху.

– Он преодолел много миль в пути, вопрос – как и зачем.

– Думаю, все объясняет любовь.

– Ненаучное объяснение, но… Во второй раз он проследовал за мной обратно до убежища, а в последний я попросила Тэнси и стажера забрать его. Я чувствовала вину. Не хотела отпускать его, но чувствовала, что должна попытаться. Он оторвался от них. Вернулся домой. Это его выбор. Спокойной ночи, Малыш.

Она вернулась на тропинку.

– Прошлой ночью мне приснилось, что за мной охотятся. Бегу, бегу, а зверь все ближе и ближе. И когда я поняла, что мне конец, когда я должна была повернуться и бороться, пума выпрыгнула из травы и вцепилась мне в горло.

Лил прильнула к Куперу, и тот обнял ее за плечи.

– Мне никогда не снилось, что на меня нападает кошка. Никогда. Даже если меня кусали или я выпутывалась из неприятной переделки. Но теперь вот приснилось. Я не могу продолжать бояться. И не могу больше сидеть взаперти.

– Есть разные способы выбраться отсюда.

– Например, поехать в город за покупками?

– Как вариант.

– Ты говоришь как моя мама. Мне, мол, будет полезно отвлечься от дурных мыслей. А то я игнорирую пожелания Тэнси: она хочет, чтобы на примерке свадебного платья ее лучшая подруга и подружка невесты была рядом с ней.

– Значит, ты все-таки поедешь с нею по магазинам.

– Конечно, поеду, – откликнулась Лил со вздохом. – Сегодня прилетела мама Тэнси, а завтра мы отправляемся на сафари. И я чувствую себя виноватой за то, что раздражаюсь по этому поводу.

– Ты могла бы купить новое сексуальное белье.

Она покосилась в ответ:

– Думаешь только об одном.

– Не распыляться – залог успеха…

– Мне нужны холмы, Куп. – Ее пальцы вернулись назад, перебирая и подкручивая шнурки толстовки. – Сколько еще я буду позволять ему забирать их у меня?

Наклонившись, Купер прижался губами к ее волосам:

– Давай доедем до Кастера и весь день будем кататься по тамошним холмам верхом.

Лил хотела сказать, что в Кастере не ее земля, но это прозвучало бы мелочно и жалко.

Она смотрела на очертания своих холмов, гладкие и черные на фоне ночного неба. «Скоро, – подумала она. – Скоро все это закончится».

Лил напомнила себе, что любит ходить по магазинам. Из-за постоянных разъездов она обычно делала покупки онлайн, поэтому, когда у нее появлялась возможность по-настоящему окунуться в цвета, формы, текстуры, запахи настоящих магазинов, она делала это с энтузиазмом.

И она наслаждалась женским обществом, а точнее – обществом особенных женщин. Сьюэнн Спердж, с ее обаянием и чувством юмора, была настоящей «зажигалкой» и прекрасно ладила с Дженной и Люси.

Лил нравился и город. По крайней мере, раньше. Здесь было столько всего привлекательного: смена ритма жизни, достопримечательности, магазины, толпы людей. С детства поездка в Рапид-Сити была для нее особым праздником, днем веселья и насыщенных дел.

Но теперь шум раздражал, люди просто мешали и больше всего хотелось вернуться в убежище, которое еще накануне вечером казалось ей тюрьмой.

Она сидела в красивой примерочной свадебного бутика, потягивая газированную воду с тонким ломтиком лимона, и думала о том, какой путь изберет, если ей представится возможность поохотиться на Итана.

Она бы начала с того места, где он отключил камеру. Поиски охватили тот район, но это не имело значения. Они могли что-то упустить. Он убил там по крайней мере дважды. Человека и пуму. Это была часть его охотничьих угодий.
Оттуда она проследовала бы до тропы на Вороний пик, где он, скорее всего, перехватил Джеймса Тайлера. Оттуда – к реке, где было найдено тело. Оттуда…

– Лил!

Лил отшатнулась назад так быстро, что чуть не опрокинула воду себе на колени.

– Что?

– Платье. – Тэнси раскинула руки, чтобы продемонстрировать платье цвета слоновой кости из шелка и кружев.

– Ты выглядишь великолепно.

– Все невесты выглядят великолепно, – парировала Тэнси с ноткой нетерпения в голосе. – Мне нужно узнать, что ты думаешь о самом наряде. Что вы все о нем думаете!

– Эм-м…

– Я просто влюблена в это платье! – Сьюэнн прижала руки к сердцу, ее глаза наполнились счастьем. – Детка, ты выглядишь как принцесса.

– Тебе очень идет этот цвет, Тэнси, – добавила Дженна. – Такой теплый белый оттенок. – И силуэт. – Люси подбадривающе погладила Сьюэнн по спине. – Очень романтичный силуэт.

– Очень эффектно, – выкрутилась Лил.

– Но церемония будет на природе. Кто-нибудь думает о том, что это да, эффектно, но для простой деревенской свадьбы – явный перебор?

– Ты все равно будешь главным украшением, – настаивала Сьюэнн.

– Мама, я знаю, что ты грезишь о принцессе Тэнси, и я люблю тебя за это. Мне тоже нравится платье. Но это не то, что я себе представляла.

– Ох. Ну ладно. – Сьюэнн заметно пала духом, но сумела слабо улыбнуться. – Это должно быть твое платье.

– Давайте продолжим примерку? – предложила Люси. – Лил может помочь ей вылезти из этого и влезть в одно из других, которые мы припасли. Может быть, идеальное платье ждет нас впереди.

– Отличная идея. Пойдем, Сьюэнн. – Дженна взяла мать невесты за руку и вывела из примерочной.

– Мне оно нравится, правда нравится. – Тэнси повертелась перед трехстворчатым зеркалом. – Как оно вообще может не нравиться? Если бы у нас была более официальная церемония, я бы отхватила его в мгновение ока, но… Лил!

– Хм. Вот черт. Прости. Правда, прости! – Отставив стакан с водой, Лил поднялась, чтобы расстегнуть молнию на платье. – Я ужасная подруга. Я худшая подружка невесты в истории свадебных церемоний. Я заслуживаю того, чтобы надеть пурпурный наряд из органди с двумя дюжинами воланов и пышными рукавами. Пожалуйста, не заставляй меня надевать пурпурные воланы.

– Я держу их про запас, – мрачно сказала Тэнси, – так что следи за собой. Я знаю, что ты не хотела приходить сегодня.

– Это не так. Я просто не могла собраться с мыслями. Но сейчас все получится. Я здесь, с тобой. Торжественно клянусь.

– Тогда помоги мне залезть в то, что я спрятала вон там, в куче юбок. Я знаю, что мама хочет видеть меня в длинном белом платье и ей бы больше понравилось, если бы у него был двадцатифутовый[41] шлейф и шесть миллионов блесток. Но я увидела это платье, и оно меня сразило. Я думаю, это то, что нужно.

Оно было цвета теплого, насыщенного меда, его вырез в форме сердца был украшен крошечными нежными жемчужинами. Юбка ниспадала тонкой волной, а спину наискосок пересекали ленты, сплетаясь в причудливый бант, который кокетливо спускался с талии.

– О, Тэнси, да ты в нем просто тортик. Если бы не Фарли, я бы сама женилась на тебе.

– Настоящий блеск. – Тэнси повернулась к ней, ее лицо сияло. – Это то, чего я хочу. Я хочу светиться снаружи так же, как и внутри.

– Ты права. В нем нет никакой вычурности. Оно потрясающее и на все сто процентов твое.

– Вот свадебное платье для меня. И ты должна помочь мне убедить маму. Я не хочу ее разочаровывать, но это мое платье.

– Я думаю…

Лил осеклась, когда обратно в примерочную, возглавляя парад, ворвалась Сьюэнн. Она уставилась на Тэнси, затем прижала руки ко рту. Слезы полились из ее глаз:

– О доченька. Радость моя!

– Не думаю, что ее нужно убеждать, – заключила Лил.

Шопинг отвлекал от мрачных мыслей, стоило лишь позволить себе отвлечься. Особенно шопинг для девичника. Красивые платья, красивые туфли, красивые сумки – благодаря свадьбе Тэнси они закупились всем этим без малейших угрызений совести.

В перерыве был шикарный обед, к которому, по настоянию Сьюэнн, добавили бутылку шампанского. Подняв настроение вместе с градусом, они продолжили «трудиться», обшаривая цветочные магазины и пекарни в поисках идей и вдохновения.

Торжествуя, компания втиснулась обратно во внедорожник Дженны с горой покупок. Когда они высадили Тэнси и ее мать в Дедвуде, на улицах уже горели фонари.

– Держу пари, мы прошли миль двадцать[42]. – С легким стоном Люси вытянула ноги. – Я собираюсь завершить этот день долгим купанием в ванне.

– Я умираю с голоду. От шопинга я проголодалась. И у меня болят ноги, – призналась Дженна. – Интересно, что я могу съесть в ванне?

– Это потому, что ты вышла из магазина в новых туфлях.

– Я не смогла удержаться. – Дженна сгибала и разгибала пальцы на ногах. – Не могу поверить, что купила три пары обуви за один раз. Ты плохо на меня влияешь.

– Они были со скидкой.

– Всего одна пара из трех.

– Ты сэкономила на одной, так что это не то же самое, что купить их.

– Неужели?

– Именно так, – сказала Люси рассудительным тоном. – Это все равно что экономить на обуви. Так что посмотри на это с другой стороны: ты купила только две пары. И одна из них – для свадьбы. Это необходимый минимум. По сути, ты купила только одну пару.

– Ты рассуждаешь мудро. Но уж очень запутанно.

На заднем сиденье Лил слушала, как старые подруги наслаждаются обществом друг друга, и улыбалась.

Признаться, до сих пор она уделяла им слишком мало времени. Ей не хватало времени, чтобы посидеть и послушать маму, побыть с ней, с Люси. Она позволила этому ублюдку украсть у нее время, проведенное с близкими, – долгие часы удовольствия.

Пора положить этому конец.

– Давай устроим спа-день.

Дженна бросила взгляд в зеркало заднего вида:

– Что?

– Спа-день. Я не ходила на маникюр и к косметологу с тех пор, как ездила в Южную Америку. Давайте подумаем, когда мы все сможем взять выходной и устроить развращающий расслабон в спа-салоне.

– Люси, там кто-то на заднем сиденье притворяется Лил.

Лил подалась вперед и ткнула мать в плечо.

– Я попрошу Мэри записать нас в салон, как только проверю наши с Тэнси графики, так что дай ей знать, если у тебя есть какой-нибудь свободный день на следующей неделе. В противном случае пеняй на себя.

– Что-то мне подсказывает, что я смогу высвободить денек. А ты, Люси?

– Возможно, мне придется немного поколдовать над графиком, но я думаю, что смогу перетасовать парочку планов. Правда, будет весело? – Она улыбнулась Лил.

– Конечно, будет. И нам давно пора устроить что-нибудь такое.

Когда они подъехали к дому Люси, Лил вышла из машины, чтобы размять ноги и пересесть на переднее сиденье.

– Давай помогу с сумками.

– Я это купила, и я в состоянии все отнести, – ответила Люси.

Они втроем рылись в багажнике.

– Это мое, – говорила Люси, – а это – твоей матери. Вон там тоже мое. Да, вон там. Ох, кажется, я переборщила чуток.

Рассмеявшись, Люси поцеловала Дженну в щеку.

– Не знаю, когда в последний раз мне было так весело. Спокойной ночи, милая, – сказала она, поцеловав Лил. – Предвкушаю расспросы Сэма, зачем мне еще одна пара обуви, если у меня всего две ноги. А после от души попарю бренное тело в ванне.

– До завтра! – крикнула вслед  Дженна и подождала, пока Люси зайдет в дом, прежде выехать на дорогу к ферме.
– Ну а ты? Отмокнешь в ванне или поешь для начала?

– Думаю снять обувь, закинуть ноги повыше и съесть большой жирный сэндвич.

– Ты отлично провела день, и ты будешь прекрасной подружкой невесты.

– Платье замечательное. – Вздохнув, Лил откинула голову назад. – У меня не было такого марафона по магазинам уже много лет. Буквально.

– Я знаю, как нелегко тебе было выделить целый день на такой отдых. А теперь ты планируешь пойти вместе в спа. Ты хорошая подруга.

– Она бы сделала то же самое для меня. Плюс мы купили мне отличное платье, потрясающие туфли и другие вещи, в которых нет особой нужды.

– Незапланированные покупки всегда приятнее.

– И правда. – Лил возилась с серьгами, которые она купила сегодня и теперь хотела надеть обновку, следуя примеру матери. – Почему так?

– Покупка нужных вещей – это результат тяжелой работы. Покупка вещей, без которых можно обойтись, – это награда за тяжелый труд. Ты много работаешь, дорогая. Я рада, что ты взяла отпуск. Было приятно, правда, видеть, как счастлива и взволнована Сьюэнн? Она говорит о Фарли столько всего хорошего и никак наговориться не может.

– Повод для твоей гордости.

– Это так. Ужасно приятно, когда другие люди говорят хорошее о твоем ребенке. Мне тепло от этого, и я знаю, с какой радостью Фарли примут в семью. Ты тоже будешь счастлива, когда он поселится поблизости.

– Ставишь на то, что папа и Фарли забросили игру в шахматы и провели весь вечер за проектом нового дома?

– Конечно. Наверняка расстроятся, что я уже вернулась домой.

Когда они подъехали к воротам, Дженна притормозила, чтобы Лил могла провести карточкой и ввести код.

– Не передать, насколько мне спокойней от того, что ты установила систему безопасности. Больше меня радует только то, что ты не возвращаешься теперь в пустой дом.

– Мне странно, что Куп здесь. Я хочу этого, но в то же время стараюсь не привыкать к его присутствию.

– Ты боишься.

– Да. Одна часть меня словно заставляет наказывать его за что-то, что он сделал или чего не сделал, сказал или не сказал, когда мне было двадцать лет. Я не хочу этого делать. Другая часть меня задается вопросом: может, мы вместе здесь и сейчас, потому что я попала в беду и его долг помочь мне?

– Ты сомневаешься в его чувствах?

– Нет. Нет, не сомневаюсь.

– Но?

– Но если мы не сможем все вернуть и он снова уйдет, я не знаю, как переживу это.

– Я не могу сказать тебе, что делать. Точнее, могу, но не буду. Просто помни, что никто не дает гарантий. С людьми и с любовью – обещания должно быть достаточно. Когда тебе этого будет достаточно, сможешь отпустить ситуацию.

– Трудно быть рациональной, когда над головой сгущаются тучи. Я не готова принимать решения, делать серьезные шаги, когда вокруг все вверх дном.

– Звучит очень разумно.

Она сузила глаза на мать, когда Дженна затормозила перед хижиной.

– И неправильно?

– Я этого не говорила.

– Нет, говорила. Просто не вслух.

– Лил, ты моя дочь. Мой свет в окошке. – Протянув руку, она взяла прядь волос дочери, пропустила ее сквозь пальцы. – Я хочу, чтобы ты была невредимой и счастливой. Я буду довольна, узнав наконец, что вы вместе, настолько вместе, насколько это возможно. Я люблю Купера, поэтому я буду рада, если ты решишь, что он – часть твоей безопасности и счастья. Безопасность и счастье – это то, чего я хочу для тебя больше всего на свете, что бы ты ни решила. А пока… Мне нравится видеть его грузовик припаркованным здесь и свет в твоем домике. И… Мне нравится видеть, как он выходит на крыльцо, чтобы встретить тебя.

Дженна выскользнула из машины.

– Привет, Куп.

– Дамы! – Он спустился вниз. – Как все прошло?

– Сумки в багажнике раскажут больше, чем мы. Уже думали, что придется арендовать грузовик, но нам удалось впихнуть в машину наш улов и всех пассажиров. Мы очень постарались. – Дженна открыла заднюю дверь и начала передавать ему сумки.

– Вы хоть что-нибудь оставили другим жителям штата?

– Это было выше наших сил. Держи. Остальное – мои вещи. – Она повернулась, обняла Лил. – Мы не так уж часто выбираемся за покупками.

– Для постоянного шопинга таких масштабов мне пришлось бы повысить себе зарплату.

– Позвони мне завтра.

– Позвоню.

– Позаботься о моей девочке, Купер.

– Я здесь для этого.

Помахав матери рукой, Лил смотрела, как ее машина исчезает за поворотом.

– У нас все в порядке?

– В полном.

– Мне надо проверить почту.

– Мэтт и Люциус все еще были здесь, когда я вернулся… Они просили передать, что отлично справляются в твое отсутствие… Знаю, тебе грустно это слышать, но…

– И вовсе нет, я очень рада.

– Тогда почему ты хмуришься? Идем, отнесем все это богатство в дом.

– Я просто не привыкла отсутствовать весь день. – Она недоумевала, как ей взбрело в голову провести еще один день вдали от дома.

– Ты полгода была в Перу.

– Это не одно и то же. Когда я дома, совсем другое дело. Я должна обходить свои владения.

– Я уже все обошел. – Он бросил сумки у подножия лестницы. – Малыш прекрасно поиграл со мной, а о тебе даже не спрашивал.

– Ну и славно. И… полагаю, никаких вестей об Итане тоже нет.

– Я бы сказал тебе, если бы они были. – Он наклонился и поцеловал ее. – Может, расслабишься? Разве опустошение прилавков не работает как женская медитация?

– Звучит как сексизм, но факт. И еще я умираю с голоду.

– Я доел все, что было.

– Хочу сэндвич. Огромный сэндвич.

– Какое совпадение, я как раз завернул в магазин, – подхватил он, проходя с ней на кухню. – Потому что дома не было ничего, кроме арахисового масла.

– Ох. Ну что ж, спасибо. – Она открыла холодильник и вытаращилась на его содержимое. – Ого, да тут куча еды.

– Всего ничего. Конечно, если питаться нормальными порциями пару раз в день.

Пожав плечами, она достала пачку деликатесного мяса.

– Мы хотели закатить пирушку… и в итоге заказали салаты. Пировали салатами. Я думала, не заказать ли «Рубен»[43], но удержалась от соблазна. Там же было шампанское. Вряд ли можно одновременно уплетать «Рубен» и пить шампанское.

– Ты хорошо провела время, по тебе видно, – вынес он вердикт, наблюдая за ней со скамейки.

– О да. Мне не сразу удалось перестроиться… Но я справилась молодцом, и теперь меня не заставят надеть пурпурные воланы на свадьбу Тэнси.

– Пурпурные воланы? – многозначительно переспросил Куп.

– Это худший кошмар для подружек невесты. Но у Тэнси просто сказочное платье! Оно сногсшибательно, и мое будет с ним отлично сочетаться. Еще мы выбирали туфли. Уровень мастерства, с которым моя мама и твоя бабушка выбирают обувь, – это просто что-то с чем-то. По сравнению с ними я дилетант. Потом настал черед сумочек…

Она заново погружалась в лучшие моменты дня, болтая то о сумочках, то о цветочных магазинах, изредка прерываясь, чтобы отпить свежего молока из стакана.

– Мы пронеслись по магазинам как стадо голодных оленей. Я слышала тихий стон своей кредитки. – Она села за стол и придвинула к себе сэндвич. – Боже, мои ноги!

Она разулась и откусила от сэндвича.

– Забег по магазинам – та еще работенка. Выматывает не хуже сафари. Все равно что отмывать прилавки.
– Ага. – Он положил ее ноги к себе на колени и начал растирать, проводя костяшками пальцев по ее ступне.

Лил благодарно закатила глаза.

– О… Наверное, так выглядит рай. Огромный сэндвич, стакан холодного молока и массаж ног.

– Легко же тебя завоевать.

Она улыбнулась и откусила еще кусочек.

– И как ты много запомнил из моих похождений? Только честно.

– Где-то на обувном отделе мой мозг отключился.

– Так я и думала. Твое счастье, что ты отличный массажист.

Позже, вешая новое платье в шкаф, Лил решила, что этот день был исключительным. Стоило только отбросить стресс и самозабвенно предаться искренней радости и милым глупостям.

Она услышала, как Куп делает бейсбольную разминку, и подумала, как же мама была права. Классно, когда в твоей жизни есть кто-то, кто встречает тебя вечером на пороге дома.

28

Лил почувствовала легчайшее прикосновение – он дотронулся до нее, погладил по плечу, нежно пробежался пальцами по всей руке. Словно убеждал себя, что она рядом, прежде чем встать с постели в предрассветной темноте.

Уже проснувшись, она лежала в нагретой им кровати и слушала шум душа. Вода шипела, ударяясь о кафель и ванну.

Пора было вставать, поставить на огонь кофейную турку, начать день. Но было что-то столь умиротворяющее, простое и приятное в том, чтобы нежиться в постели и слушать, как течет вода.

Звякнула труба, и Лил улыбнулась, услышав через дверь ванной его приглушенное ругательство. Он имел обыкновение принимать душ подолгу, и маленький водонагреватель начинал протестовать.

Наверное, он сейчас бреется – или нет, в зависимости от настроения. С полотенцем, обмотанным вокруг бедер, он стоит и чистит зубы, а с волос его капает вода. Он нетерпеливо протрет волосы полотенцем, пропустит пальцы сквозь пряди.

Волосы, уход за которыми не требует суеты и времени, – вот счастье! Но он вряд ли стал бы этим гордиться, это не в его стиле. Он уже думает о делах на сегодня, о том, какое дело из ежедневного списка сейчас в приоритете.

Лил размышляла о том, как много он взял на себя. Ферму, бизнес, а еще и ответственность за бабушку и дедушку, за то, чтобы вовлечь их в повседневную жизнь без ущерба для них. Учитывая прежний род занятий Купа, он круто изменил свою жизнь.

А затем впустил в эту жизнь ее. Не просто пытаясь завоевать ее снова, но и помогая справиться с реальной угрозой. Прекрасно понимая, что это добавит ему хлопот: работы – больше, а свободных часов в сутках меньше.

А еще он дарит ей цветы.

Он бесшумно вошел в спальню. Умение перемещаться бесшумно было и врожденной способностью, и частью его заботы о ней. Он постарался не разбудить ее, одеваясь в полутьме и не снимая обуви.

Ноздрей коснулся запах его мыла и туалетной воды – его ароматы действовали на нее успокоительно. Слышала, как он двигает ящиками комода.

Она представила, как чуть позже спустится на кухню, и едва ли не наяву ощутила запах кофе – запах единения. Готовя для нее кофе, Купер заботится и думает о ней…

Перед тем как уйти, он, вероятно, разожжет огонь в камине. Чтобы ей было тепло.

Она может позвонить ему в любое время дня и ночи. Он найдет способ помочь.

Он подошел к кровати, наклонился и прижался губами к ее щеке. Она хотела что-то сказать ему, но осеклась – почувствовала, что слова испортят момент, отвлекут от того, что происходит внутри нее самой. Она молча смотрела, как он выскользнул из комнаты.

Накануне вечером он вышел на крыльцо, чтобы встретить ее. До этого ездил на рынок, чтобы пополнить запасы еды. А после ходил с ней на вечерний осмотр заповедника.

Он ждал ее. Но чего ждала она?

Обещаний, гарантий, уверенности? Он разбил ей сердце и оставил ее невыразимо одинокой. Неважно, что он руководствовался благими намерениями, боль все равно осталась. Гнездилась внутри. Она боялась этой боли почти так же, как боялась Итана.

Куп был единственным мужчиной, который мог разбить ей сердце или внушить страх остаться без него. Хотела ли она жить без этого риска? Рядом с Купом это невозможно. Так же, как невозможно чувствовать себя столь защищенной, счастливой и возбужденной с кем-то другим. Только с ним, ни с кем больше.

Когда рассвет влился в окна, она услышала, как Куп уходит. Дверь закрылась за ним, а несколько мгновений спустя послышался звук мотора его грузовика.

Она встала, подошла к комоду и открыла нижний ящик. Порывшись в куче свитеров, достала фигурку пумы, которую он вырезал для нее, когда они были детьми.

Сев на пол и скрестив ноги, Лил провела пальцами по резным краям, как делала это бесчисленное количество раз на протяжении многих лет. В какой-то момент она спрятала ее от собственных глаз куда подальше. Но она брала пуму с собой в путешествия, хранила в ящике комода. Пума стала ее талисманом, символом, приносящим удачу. И осязаемой частичкой того мужчины, который этот талисман подарил и которого она никак не могла исключить из своей жизни.

Благодаря этой грубо вырезанной фигурке Куп побывал с ней в Перу, на Аляске, в Африке, Флориде и Индии. Он был ее спутником во всех полевых исследованиях.

Двадцать лет, подумала она, почти двадцать лет прошло с тех пор, как он взял деревянный брусок и вырезал изображение того, что ценно для нее. И он знал об этом уже тогда.

Как можно жить без этого? Как можно даже думать об этом?

Поднявшись на ноги, она поставила пуму на комод, а затем открыла другой ящик.

Лил почувствовала, что скучает по Жан-Полю. Она надеялась, что у него все хорошо и он счастлив. Она мысленно пожелала ему любви, которой он заслуживает. Затем вытряхнула из ящика все его содержимое.

Она отнесла белье вниз. В очаге потрескивал огонь, в воздухе витал аромат кофе. Она положила белье в пакет и с едва заметной улыбкой отнесла его в прачечную.

Это подождет, пока он вернется домой – к ним домой. Да, теперь у них общий дом. Ведь дом – там, где тебе посчастливится любить и быть любимым. Где кто-то зажигает огонь и остается с тобой, когда ты возвращаешься.

Дома хранится все самое ценное. Бейсбольная бита, вырезанная пума.

Она налила кружку кофе и, взяв ее с собой, поднялась наверх, чтобы одеться. Хороший день, подумала она, когда ты открываешься и радостям, и рискам любви.

* * *

Утром Куп до седьмого пота трудился над уборкой конюшен. На этот день у них были заказаны три конные группы, две из них – с гидом, так что нужно было снарядить в дорогу еще пару скакунов и подготовить все необходимое. Ему нужно было запланировать посещение ветеринара и кузнеца: их услуги требовались и на конюшне, и на ферме. Еще – зайти на почту, проверить сайт на предмет будущих заказов.

И еще нужно было выкроить час времени, когда он будет предоставлен сам себе – свободный час, чтобы изучить файлы досье, собственные записи, карту и попытаться найти новый подход к поискам Итана Хау.

Он знал, что этот подход есть. Но почему-то не мог уловить суть. Горстка людей не была способна охватить сотни акров холмов, лесов, пещер и равнин. Собаки не могли уловить запах, если подозреваемый неуловим.
Нужна была приманка. То, что могло бы заманить Итана достаточно далеко, чтобы он попал в ловушку. Но поскольку единственной приманкой, которая казалась достаточно действенной для этого, была Лил, ему пришлось искать другой способ.

Другой ракурс.

Он бросил в тачку еще одну охапку грязного сена, затем оперся на вилы, увидев вошедшего деда. Куп заметил, что Сэм уже почти не хромает, хотя обычно хромота усиливалась, если дед оставался на ногах в течение нескольких часов.

Куп понимал, что старику нужно делать паузы между периодами нагрузки, и его задача в том, чтобы организовывать Сэму такие перерывы незаметно для него самого.

– А вот и ты. – Куп переместился, чтобы встать между Сэмом и тачкой, пока дедушке не взбрело в голову самому таскать навоз. – Сделай мне одолжение, ладно? Нужно, чтобы сюда и в конюшню наведались ветеринар и кузнец. Если организуешь их приход, это сэкономит мне немного времени.

– Конечно. Я сказал тебе, что сам займусь навозом.

– Точно. Наверное, я забыл. И все уже почти готово.

– Ни черта ты не забыл, парень. Ну-ка, подай вилы.

– Да, сэр.

– На тот случай, если ты ворочаешь мозгами, пытаясь найти другие способы уберечь меня от неприятностей и удержать в кресле-качалке, я тебя успокою. – С ловкостью, свойственной долгому опыту, Сэм принялся за работу над последним стойлом. – Джо и Фарли собираются сегодня помочь мне с проверкой ограждений. Я хочу нанять юного Хоссенгера: до и после школы пусть выполняет кое-какую работу у меня. Если он справится, найму его на лето. Он вбил себе в голову, что хочет работать с лошадьми. Мы дадим ему такую возможность.

– Хорошо.

– Парень он крепкий и не дурак. Я вчера разговаривал с Бобом Брауном. Он сказал мне, что его внучка ищет работу. Девушка умеет ездить верхом, и она думает спросить у тебя, не нужен ли тебе еще один проводник.

– Пригодился бы, тем более что сезон приближается. Она знает тропы?

– Боб говорит, что знает, и у девчонки есть голова на плечах. Ты можешь сам с ней поговорить и решить.

– Я так и сделаю.

Сэм фыркнул.

– Ее зовут Джесси Климп, она преподает в начальной школе и ищет работу на лето. Поговори с ней, если хочешь. Она всю жизнь занималась лошадьми и хорошо ладит с детьми. Может, будет сопровождать детей в прогулках на пони.

Куп улыбнулся. Итак, бабушка с дедушкой обсудили предлагаемые им новшества.

– Я поговорю с ней.

– Новые компьютеры и всякое такое прочее – на тебе и Люси. Не хочу иметь с этим дело лишний раз.

– Хорошо, как только, так сразу.

– Что касается нововведений, возможно, я поговорю с Квинтом, чтобы он покумекал на этот счет. У меня был разговор с Мэри Блант о розничном бизнесе, и она сказала, что у Лил в заповеднике нарасхват идут открытки и тому подобные штуки.

– Смотрю, ты по уши в делах.

– Я вчера был у врача. Он сказал, что я в форме и здоров. Нога зажила. – В доказательство своих слов Сэм шлепнул себя по бедру. – Придется щадить ногу в силу возраста, но я могу ходить и стоять, могу садиться на лошадь и управлять плугом. Так что часть хозяйственных работ остается на мне. Ты здесь не для того, чтобы работать до изнеможения, – не этого мы хотим от тебя с бабушкой.

– До изнеможения мне еще далеко.

Сэм оперся на вилы, повторяя позу Купа.

– Я в курсе насчет наемных работников. Не люблю перемены. Но все меняется, нравится нам это или нет, а наш бизнес хорошо идет благодаря аренде. Лучше, чем мы ожидали. Нужно нанять больше помощников. Нужно больше рабочих рук по всей ферме, чтобы ты мог заниматься тем, ради чего приехал сюда, и если для этого нужно что-то изменить, значит, так тому и быть.

– Помощь лишней не будет, но я продолжу делать то, ради чего сюда приехал. Независимо от новшеств.

– Ты приехал, чтобы помочь своему дедушке-калеке. – Сэм подскочил и притопнул ногой, вызвав смех Купера. – Я выгляжу калекой?

– Нет, но и на Фреда Астера[44] ты не похож.

Сэм помахал вилами.

– Ты вернулся пожинать то, что посеял еще мальчишкой. Вести конный бизнес и помогать с фермой.

– Я уже пообещал сделать все возможное.

– Все ли? – Сэм ткнул в него пальцем. – Как насчет женитьбы на своей любимой? Ты просто забыл пригласить меня на свадьбу?

– Я вернулся не для того, чтобы жениться на Лил. Я вообще думал, что она выйдет замуж за другого.

– Пусть даже и так, стоило тебе снова положить на нее глаз – ты уже через десять минут придумал способ отбить ее у того француза.

– Возможно.

Довольный, Сэм кивнул.

– Так и есть. В общем, в дело идут найм и дополнения к бизнесу. Мы с твоей бабушкой так решили.

– Хорошо. Я сделаю так, чтобы у тебя все получилось, дедушка.

– Заставь эту схему работать на тебя, тогда она принесет пользу и мне. И освободишь себе время на все свои основные дела. Давай-ка я закончу тут, а ты поди уговори бабушку от души накормить тебя завтраком – подзаправишься перед работой. У нас сегодня начало весенней уборки, помоги мне бог. На кухне найдешь список с номерами телефонов тех, о ком мы только что толковали.

– Сначала я здесь закончу.

– Думаешь, я не в состоянии тележку вывезти?

– Дедушка, я верю, что ты можешь вывезти и свою долю дерьма, и все, что угодно, но конкретно это дерьмо уже в пути.

Сэм захохотал, а Куп выкатил тачку из стойла и с ухмылкой направился к навозной куче.

* * *

Тем временем на кухне Шансов проходил семейный завтрак. Фарли, не веря своему счастью, набросился на оладьи. К ним Дженна подала сосиски и хашбрауны[45]. Для середины недели, по мнению Фарли, завтрак был просто королевский.

– Наши желудки полны благодаря Дженне, которая вчера опустошила мой кошелек, – иронично заметил Джо.

Дженна шутливо толкнула Джо локтем в плечо, затем долила ему кофе. Это несколько умерило ее чувство вины за нанесенный по их кредитке удар.

– Это наш общий бумажник, мистер.

– И он по-прежнему пуст.

Она рассмеялась и села, чтобы просмотреть списки необходимых покупок.

– Сегодня базарный день, так что я собираюсь сделать еще одну вмятину в той консервной банке с деньгами, которые ты зарыл в саду.

– Раньше я думал, что у тебя действительно есть такая банка, – сказал Фарли, не переставая жевать.

– Кто тебе сказал, что нет? Послушай моего совета, Фарли, купи себе консервную банку и закопай ее поглубже. Женатому мужчине нужен запасной вариант.

Дженна сощурилась, но в ее глазах продолжали плясать озорные искорки.

– Я знаю, где здесь все зарыто. И где похоронить тебя так, чтобы никто не нашел тело, если ты не будешь осторожен.

– Женщина, которая начинает угрожать твоей жизни еще до завтрака, – единственная женщина, с которой стоит быть вместе, – сказал Джо Фарли.

– У меня есть такая. Я счастливчик.

– Вам двоим, счастливчики, лучше доесть поскорее и выметаться отсюда, если вы рассчитываете выполнить свою работу, а потом помочь Сэму.

– К середине дня как раз будем у него. Если что понадобится, звони.

– У меня своих дел невпроворот. Люси приготовит вам обед, чтобы вы не умерли с голоду и могли пообедать прямо на месте. Я позже поеду в город, потом заверну к Люси.У нее весенняя уборка, так что я прихвачу для нее кое-что на рынке.
– Заедешь в магазин? Мне тоже кое-что нужно.

– Составь список.

Допивая кофе, Джо сделал несколько заметок на листе бумаги.

– Можем оставить с тобой собак, если хочешь.

– Я все равно уеду через пару часов. Возьмите их с собой, пусть побегают вволю. Ты к ужину домой, Фарли?

– Ну… сегодня мама Тэнси уезжает, так что я подумал…

– Знаю я, о чем ты подумал. Значит, увидимся утром. – Дженна дополнила список, начатый Джо, пока Фарли убирал со стола.

– Пойду за инструментами, – сказал он. – Спасибо за завтрак, Дженна.

Оставшись наедине с женой, Джо подмигнул ей.

– Сегодня мы остаемся вдвоем, и я подумал…

– Знаю я, о чем ты подумал, – рассмеялась она. И склонилась к нему для поцелуя. – Поезжай и возвращайся скорее. И не паши до одури, чтобы остались силы на то, о чем ты думаешь.

– На это силы всегда найдутся.

Оставшись одна на кухне, Дженна улыбалась, заканчивая список покупок: это была чистая правда.

* * *

Лил помогла вычистить и помыть из шланга вольеры, прежде чем отправилась в кабинет. В приюте был день стоматологической гигиены, поэтому Мэтт и несколько стажеров были заняты тем, что давали животным лекарства и чистили им зубы. Кроме того, этим утром прибыла новая партия куриного мяса. Другие стажеры были заняты разгрузкой и складированием. Когда Лил заблокировала дверь в львиный вольер, чтобы Шеба не мешала уборке, лебедка подозрительно скрипнула. «Плановый техосмотр – и молиться, чтобы не развалилась к чертям», – подумала она.

Может быть, когда-нибудь она сможет позволить себе и гидравлику, но не сегодня.

– Ты просто сияешь, – заметила между тем Мэри.

– Правда?

– Ага. – Мэри внимательно посмотрела на нее поверх очков. – Хорошие новости?

– Новостей нет – и это хорошо, я думаю. Сегодня ожидаем волну тепла – градусов семьдесят[46]. Прогноз погоды говорит, что такая температура продержится до завтра, а потом упадет. Нужны новые запасы кормов для зоопарка.

– Я заказала вчера.

– У меня есть новости. – Люциус помахал в воздухе пакетиком с лакричными леденцами. – Я только что проверил сайт. У нас уже пять тысяч долларов пожертвований на Делайлу. Люди в восторге от их истории с Борисом. Лавстори имеет успех.

– Что ж, можем придумать романтическую историю для каждого обитателя.

– На этой неделе они получили больше просмотров, чем все остальные звери с веб-камер, и больше всего комментариев. Я подумал, что мы могли бы обновить биографии всех животных – оживить их деталями, что ли. Заменить фото, записать парочку видео…

– Звучит отлично. Люциус, может, снимешь пару роликов о том, как Мэтт со стажерами чистят животным зубы? Не очень романтично, зато наглядно показывает, как мы заботимся о наших питомцах. Это познавательно плюс может привлечь пожертвования от людей, которые не понимают, что включает в себя уход за животными.

– Конечно, сделаю. А еще наглядней будет, если ты добавишь к этому небольшую статью. Что-нибудь веселое и задорное – о том, как люди боятся ходить к стоматологу, или что-то подобное.

– Что-нибудь придумаю.

Она пошла в свой кабинет, чтобы поработать над статьей, благодаря которой рассчитывала выручить деньги за спасение Делайлы. Лил решила в красках рассказать читателям о романтической истории с Борисом. Она размышляла над тем, что хорошее питание, правильный уход и жилье – это, конечно, важно. Но лишь союз с другим живым существом по-настоящему преображает жизнь.

«Да уж, романтика витает в воздухе», – улыбнулась она и села за работу.

* * *

Наконец-то Хау был готов, абсолютно готов. Потребовались долгие часы, чтобы он почувствовал: все, что нужно для воплощения его плана, сошлось воедино. Неясно, сколько понадобится времени: в этом был риск. Но оно того стоило. Неопределенность, неизвестность добавляли азарта и важности.

Он был готов пойти на риск. Был готов совершить убийство прямо здесь и сейчас. Но пока что он просто наблюдал из своего тайного уголка, опустив арбалет. Возможно, он раздобудет приманку и без убийства. Было бы лучше сработать чисто. Сэкономить и время, и силы.

Чтобы главная охота всей его жизни стала еще приятнее.

«Только посмотрите на них, – думал он. – Занимаются своими делами, всякой дрянью, не подозревая, что я здесь. И что слежу за ними».

Он с такой легкостью мог перебить их всех. Это проще, чем подстрелить оленя на водопое.

Но разве она не будет стараться сильнее, бежать быстрее, драться злее, если он сохранит их никчемные жизни? Если переборщить с кровью – она не выдержит и сломается.

Этого он допустить не мог. Он слишком долго ждал и шел к своей цели.

Поэтому он смотрел, как они грузят изгородь. Чертовы фермеры, устроили свой проходной двор на земле. Его земле. Загоняют сюда свой безмозглый скот, животных, на которых даже охотиться не стоит.

«Давайте, давайте, – призывал он их, стиснув зубы, когда до него доносились смех и голоса. – Идите. Когда вы вернетесь, все изменится». Да, лучше было оставить их в живых, позволить им страдать, когда они поймут, что он сделал прямо у них под носом.

Их слезы будут слаще их крови.

Он улыбался, глядя на бегущих вслед за хозяевами и прыгающих в озорном предвкушении собак. Он смирился с тем, что придется их убить, хотя и испытывал к животным нечто вроде жалости. Теперь, казалось, даже этой крови можно было не жалеть.

Всадники поскакали прочь, собаки радостно бежали за ними. И маленькая ферма в долине холмов затихла. Он выждал еще немного. Он хотел, чтобы они уехали достаточно далеко, оказались вне пределов видимости и слышимости, чтобы он мог спокойно проскользнуть мимо.

Он уже много раз наблюдал за обитательницами фермы, изучал их распорядок дня. Изучал так же пристально, как любую добычу. Хозяйка была сильной, в доме имелось оружие. Ее нужно было взять силой, и быстро.

Стремительно и бесшумно перемещаясь, он оказался позади хлева. В своем воображении он был одет в черную кожу и мокасины; на лице – боевой раскрас воина.

Пели птицы, мычал скот. Он услышал кудахтанье кур, затем – приблизившись к дому – поющий женский голос.

Его мать не пела. Она не высовывалась, держала рот на замке. Она делала то, что ей приказывали, или получала взбучку. В конце концов у его отца не осталось другого выбора, кроме как убить ее. Он объяснил Итану: мать была воровкой. Утаивала свои чаевые. Припрятывала деньги. Лгала.

«Ничтожная белая сука, – так назвал ее отец, когда они закопали ее труп глубоко в землю. – Ошибка природы. Женщины – худшие существа на земле, а белые женщины – худшие из худших».

Это был важный урок.

Он подошел к боковому окну, восстанавливая в уме кухонную обстановку. Слышались стук и грохот. «Посуду моет», – подумал он и, отважившись заглянуть в окно, увидел, что она стоит к нему спиной, загружая посудомоечную машину. Кастрюли стояли стопкой на стойке, бедра Дженны двигались в такт ее пению.

У него мелькнула мысль – каково было бы изнасиловать ее? – но он тут же отказался от подобного намерения. Изнасилование было ниже его достоинства. Так же, как и она была ниже его. Он не хотел пачкать себя ею.

Она была приманкой. И ничем больше.

В раковине текла вода, звенели кастрюли. Воспользовавшись кухонным шумом, он легким

шагом подошел к задней двери и покрутил ручку.
Итан покачал головой, слегка раздосадованный тем, что дверь не заперта. Он представлял себе, как выбивает дверь с ноги, воображал ужас, написанный на лице Дженны. Вместо этого он просто толкнул дверь и шагнул внутрь.

Дженна крутанулась на месте, держа сковороду в руке. Когда она подняла ее для удара или броска, он просто поднял арбалет.

– Я бы не стал этого делать, но ты давай, если хочешь, чтобы этот болт вонзился тебе в живот.

Она побледнела, ее черные глаза вспыхнули. Он вспомнил, что в ней тоже есть немного индейской крови. Но она позволила этой крови выродиться. Она игнорировала свое наследие. Медленно она опустила сковороду.

– Привет, Дженна, – сказал он.

Он наблюдал, как она собирается с духом, борется с комом в горле, чтобы заговорить, – и наслаждался ее страхом.

– Здравствуй, Итан.

– На улицу, живо. – Он вытащил ее мобильный телефон из зарядного устройства на стойке и сунул его в задний карман. – Я могу всадить болт тебе в ногу и тащить тебя волоком, – сказал он, когда она не шелохнулась, – или можешь идти своими ногами. Выбор за тобой.

Обходя его по дуге, она подошла к двери и вышла на крыльцо. Он захлопнул за ними дверь.

– Шевелись. Будешь делать что скажу и когда скажу. Попытаешься бежать – узнаешь, насколько болт быстрее тебя.

– Куда мы идем?

– Узнаешь, когда придем. – Он подтолкнул ее в спину, решив, что она двигается недостаточно резво.

– Итан, они ищут тебя. Рано или поздно тебя найдут.

– Они идиоты. Никто не найдет меня, если я сам этого не захочу. – Он повел ее через двор к деревьям.

– Зачем ты это делаешь?

Он видел, как она крутит головой в разные стороны: ищет, куда убежать, ищет укрытие. Ему почти хотелось, чтобы она рискнула. Прямо как Кэролин. Это было интересно.

– Это моя суть. Дело моей жизни.

– Убийство?

– Охота. Убийство – это конец игры. К дереву, лицом вперед. – Он толкнул ее. Она вскинула руки, чтобы сохранить равновесие, и оцарапала ладони о кору. – Только дернись, и будет больно.

– Что мы тебе сделали? – Она лихорадочно пыталась думать, найти выход, но не могла побороть страх. Ужас заползал внутрь нее, полз по коже, заполняя всю целиком и не оставляя места ничему другому. – Чем навредили тебе?

– Это священная земля. – Он обвил веревку вокруг ее талии и затянул так туго, что у нее перехватило дыхание. – Она моя. А ты, ты поганишь ее хуже всех прочих. В тебе есть кровь сиу.

– Я люблю эту землю. – «Думай, думай, думай!» – Мы с семьей всегда чтили и уважали ее.

– Лгунья! – Он прижал ее лицо к коре так, что выступила кровь. Когда она вскрикнула, он оттащил ее назад за волосы. – Надень это, застегни. – Он сунул ей в руки темно-синюю ветровку. – И натяни капюшон. Мы идем гулять, Дженна. Слушай внимательно. Если мы столкнемся с кем-нибудь, держи рот на замке, опусти голову и просто делай то, что я скажу. Если ты сделаешь хоть шаг, попытаешься позвать на помощь, я убью того, с кем ты заговоришь. И эта смерть будет на твоей совести. Поняла?

– Я поняла тебя. Почему ты не убьешь меня прямо сейчас?

– Нам еще нужно кое с кем встретиться, – хищно оскалился он.

– Ты хочешь использовать меня, чтобы добраться до Лил. Я не позволю тебе.

Он снова схватил ее за волосы и дергал до тех пор, пока перед ее глазами не заплясали искры.

– Я могу использовать тебя мертвой так же легко, как и живой. Живой – веселее, но и мертвая сгодится. – Он похлопал по рукояти ножа, висевшего у него на поясе. – Как думаешь, она узнает твою руку, если отрезать и послать ей? Можем попробовать. Что скажешь?

– Нет. – Слезы, вызванные беспомощностью и болью, потекли по ее щекам. – Пожалуйста.

– Тогда делай то, что я тебе говорю. Возьми это. – Он протянул ей потрепанный рюкзак. – Мы просто пара туристов. – Он дернул за веревку. – И один из нас на коротком поводке. Теперь иди. Не отставай, или ты за это заплатишь.

Он избегал тропы, насколько это было возможно, и шел твердым шагом по неровной земле. Если Дженна спотыкалась, он дергал за веревку или тащил ее. А поскольку ему, похоже, это нравилось, Дженна пресекала любые попытки замедлить его движение.

Она знала, что они пересекли границу земель ее дочери, и сердце ее гулко забилось.

– Почему ты хочешь навредить Лил? Посмотри, сколько хорошего она делает. Она сохраняет землю, дает кров и заботу животным. Ты – сиу. Ты уважаешь животных.

– Она сажает их в клетки, чтобы люди могли на них смотреть. За деньги.

– Нет, она посвятила свою жизнь их спасению и просвещению людей.

– Кормит их как домашних питомцев. – Он подтолкнул Дженну еще раз, когда она споткнулась. – Берет вольных созданий и сажает в клетку. Вот что они хотят сделать со мной. Посадить в клетку за то, что я исполняю свое предназначение от рождения.

– Все, что она делает, направлено на сохранение дикой природы и земли.

– Это не ее земля! Это не ее животные! Когда я покончу с ней, я освобожу их всех, и они будут охотиться, как охочусь я. Я сожгу ее дом дотла. Потом твой, потом все остальные.

Его лицо сияло безумием и осознанием своей священной цели.

– Я очищу эту землю от скверны.

– А чем провинились остальные? Зачем ты убил Джеймса Тайлера? Зачем?

– Ради охоты. Иногда я охочусь, чтобы поесть; тогда я уважаю свою добычу. Остальное – ради спорта. В случае Лил это и то и другое. Она заслужила мое уважение. Мы связаны. Кровью, судьбой. Она нашла мою первую добычу. Я знал, что мы когда-нибудь сразимся.

– Итан, ты тогда был мальчиком. Мы можем…

– Я был мужчиной. Сначала я счел то убийство случайностью. Та девушка мне понравилась. Я просто хотел поговорить с ней, прикоснуться. Но она оттолкнула меня. Оскорбила и ударила. Она не имела права так со мной обращаться. – Итан дернул за веревку с такой силой, что Дженна едва не упала. – Не имела права!

– Нет. – Сердце Дженны защемило, и она кивнула. – Конечно, нет.

– Когда я впервые обагрил руки кровью, признаю – я испугался. Страх был силен. Но я был мужчиной и знал, что нужно делать. Я оставил ее как знак дикой природе, и за ней пришла пума. Мой духовный проводник. И это было прекрасно. Я вернул земле то, что у нее отняли. Тогда я освободился.

– Итан, мне нужна передышка. Позволь мне передохнуть.

– Ты отдохнешь, когда я скажу.

– Я не так сильна, как ты. Боже, я же гожусь тебе в матери… я не могу идти так же быстро.

Он сделал паузу и поколебался. Она сглотнула; в горле пересохло.

– Что случилось с твоей матерью, Итан?

– Она получила по заслугам.

– Ты скучаешь по ней? Ты…

– Заткнись! Ни слова о ней. Я не нуждаюсь в ней. Я мужчина.

– Всякий мужчина сначала был мальчиком, и…

Внезапно Итан зажал ей рот рукой. Он сканировал взглядом местность.

– Кто-то идет. Не привлекай внимания. Закрой рот.
НОРА РОБЕРТС