Мой Лихоносов

Ольга Веснина.

Мой Лихоносов.

 Вот он смотрит с портрета светло,
 А глаза его, как у папы...
 И становится  сердцу  тепло,
 И проносятся жизни этапы...


      Жаль, как же жаль, что только после ухода человека, не важно,близкого, родного или просто знакомого, мы начинаем вспоминать о нем: его голос, улыбку, глаза, неспешные разговоры. Именно после ухода человека  мы корим себя за то, что однажды  не пришли на встречу, не продолжили прерванный разговор, не поговорили о чем-то важном, не поблагодарили за  совет. И вот сейчас, когда человека уже нет, когда нельзя взять его за руку, вобрать  в себя  его энергию тепла, света и добра, мы спешно гоним память туда, где он  был... Сейчас же  мне остается только перечитывать книги Виктора Ивановича Лихоносова, его письма к друзьям и близким...
     Да, прав был он: " Душа и память справедливы." А справедливы ли мы? Если сейчас спросить молодежь о Лихоносове, вряд ли кто-то внятно ответит на вопрос: " Кто такой Лихоносов?  Читали ли его роман "Наш маленький Париж"? " Грустно и больно...
       Итак, Лихоносов. Мой Лихоносов....   Я   познакомилась с ним в юности.  Уже закончила Кубанский Государственный Университет, филологический  факультет, учительствовала в школе.  Первый раз увидела Виктора Ивановича в его любимой Пушкинской библиотеке. Он, как обычно, сидел в нижнем зале,  обложенный журналами. На столе толстые блокноты и много ручек. А вдруг одна перестанет писать? Тогда в ход пойдет другая, третья... И я потом, по его примеру, всегда носила с собой  несколько. Конечно, я узнала его, но побоялась к нему подойти и познакомиться.  Это потом, в той же Пушкинке, зал которой был полон  московских мэтров, я читала свой сонет "Наш маленький Париж" и  стихотворение  с таким же названием. Читала только ему! С выражением, громко, зная  о его проблемах со слухом. Мне хотелось, чтобы он услышал каждое мое слово. Когда закончила, он, до этого скромно сидящий в углу зала, вдруг  встал  и громко произнес ( да, он не стал актером, хотя болел театром, и актерским мастерством владел блестяще):"Спасибо, мне понравилось. Но, прошу вас, не обожествляйте меня, деточка!"  Так и осталась я для него деточкой. Это слово грело меня.  А я ведь и не думала его обожествлять. Да он и не был похож на небожителя: скромный, неброско одетый, он напоминал мне моего отца: с такими же глазами, которые всегда светились каким-то лучистым, необыкновенно чистым светом. Светом любви ко всему вокруг! 
  Потом было несколько встреч в библиотеках, в школах. Однажды увидела его куда-то спешащего по Красной, а мне показалось, что идет отец. Я окликнула :  "Папа!".  Виктор Иванович обернулся, удивился и воскликнул свое неизменное :"Деточка!". Он всегда радовался, когда узнавал кого-то.
      
   Как же я жалею о том, что уже став профессиональным журналистом,  не взяла у него интервью,  не поговорила о жизни, о литературе, не задала какие-то важные для  себя  вопросы. Все, казалось, успею. Но нет, не успела... И вот теперь мне хочется с ним поговорить, задать те самые вопросы и услышать на них ответы....

Ольга Веснина:  Виктор Иванович, почему Вы стали писать  и зачем?

В.И.Лихоносов : Отчего  и зачем я писал?!
Первый свой рассказ «Брянские», опубликованный в 1963 году в журнале «Новый мир» А.Т. Твардовским, и последний роман «Наш маленький Париж» я написал потому, что мне жалко было людей, которых я полюбил.
Мои родители в годы коллективизации уехали из воронежского села искать себе пропитание сначала в Донбасс, а затем в Сибирь.30 апреля 1936 года в Топках (под Кемерово) появился на свет я; до меня умерло шестеро и после меня двое. Через два месяца семья перебралась в Новосибирск. Там, на левобережье Оби, в Кривощекове, в окружении коренных сибиряков (чалдонов) и воронежской колонии переселенцев я и вырос, благополучно закончил школу после смерти Сталина, поработал немножко на заводе «Сибсельмаш» и сорвался в дальнюю даль – на Кубань, поступил в педагогический институт на историко-филологический факультет. Юг спас мое здоровье, а тихий ласковый Краснодар, степь, горы и полюбившаяся мне угловая Тмутараканская (Таманская) земля, омываемая морями, усугубили мою склонность к созерцанию.
Не какой-то огромный опыт, а впечатлительность привела меня к писательству. Думаю, меня завела в литературу моя пугливая и тоскующая душа.

Ольга Веснина: А Вы много в детстве читали?  И каких авторов?

В.И. Лихоносов: Читал я в детстве мало, и мне кажется нынче: если бы не очаровали меня эмигрантские страницы И. Бунина (в 1956 году вышел его  однотомник), «Тихий Дон» М. Шолохова, стихи С. Есенина, то я не посмел и думать о литературе. Мое мироощущение подкрепилось мироощущением родственных душ: ага! этого нежного трепета стесняться не надо. Раскрепоститься в тайных переживаниях и потом выйти с ними «на площадь» - непросто.
Помогли и живые писатели: Ю.П. Казаков, Ю.О. Домбровский, А.Т. Твардовский, да и весь тогдашний журнал «Новый мир».Но робость перед литературой осталась.

Ольга Веснина: Скажите, а Вам очень хотелось стать писателем, известным писателем?

В.И.Лихоносов: В ту пору, когда я уже вовсю печатался и перестал учительствовать, мне больше всего хотелось, чтобы меня считала писателем моя малограмотная матушка. 10 марта 1999 года я похоронил её в Тамани; сперва стоял деревянный крест, а недавно  заменили его надгробием с плачущим ангелом, на белом мраморном камне чуть заметная надпись: «Мать писателя.»

Ольга Веснина: Да, когда уходят мамы, это всегда больно... А что Вам, вообще, по-сердцу?  Что любите?

В.И.Лихоносов: Люблю долгое продвижение по земле. Много тайн на ней, и как будто они прежде всего там, где белели усадьбы, шумели дубравы, блаженствовали в глухой тишине монастыри. Часами стоишь у окна; колеса стучат, стучат. Без скуки переносишь стоянки, не липнешь к стеклу разглядеть в сумерках летящие деревеньки, лесные стены, припоминаешь, что в юности, когда добирался из Сибири в Москву несколько суток, еще проще было твое родство. Ехали мы когда-то из Новгорода. Нету усадеб. А ведь жили и ничего плохого не ждали. Как же они, уже после первого раската грома, покушений на государей и князей, не испугались, что может не уцелеть в оный день и сама Россия? Видно ли им с небес, что с нею стало? Колеса стучат, стучат, спать не хочется, товарищ кричит под стук свое. Вот уже и рассвет, вздувается в оврагах туман, возникают и срываются окна, трубы, крыши домов, далеко к шишкинским дубам вьется дорожка, и когда не засоряют взгляд эти тяжелые заводские конструкции, кажется, что Русь еще цела, и мы еще поживем в полях и у лесных опушек и будем петь свои песни...

Ольга Веснина: Знаете, я тоже люблю путешествовать, познавать непознанное... А одиночество?  Как Вы к нему относитесь? И страшно ли оно для человека?

В.И.Лихоносов:  Бывает святое одиночество. Никто тебя не обидел, никого ты не проклял, но хочется спрятать свою душу от шумного мира, укрыться, потосковать вместе с верхушками оскорбленных церквей, чужими улицами, вечерними дорогами в поле или с напоминающей о великом человеке табличкой на доме. В такие мгновения, минуты или часы обращается в святость сама жизнь, и эти жестокие сечи веков, разлады людские, кровавые перевороты и насилия над хрупкими душами умножают историческую скорбь и к небесам возносится наша сиротливая кротость.

Ольга Веснина: Святое одиночество!  Как же это светло! Виктор Иванович, а на кого Вы хотели бы быть похожим?

В.И.Лихоносов:  Хочется быть похожим на старозаветных русских людей! Эта размеренная, тихая жизнь в усадьбах и деревнях, богобоязнь, соблюдение святых праздников и обрядов, послушание, своеобычие речи, понимание меры вещей, прозябание бок о бок с господами своими, никогда не прятавшими от покорных свои богатства и не обгораживавшими от них каменной стеной дворцы и флигеля. Жалею, что не живу в Средней России или где-нибудь под Москвой. Там всякое местечко нашло вечное захоронение в архивных листочках и книгах. Почитать бы все это, спуститься в золотой саркофаг бытия, побыть с ними, нашими родичами, в простых веках, ибо есть для души такая возможность: листочки вздохом соединяют нас на одной земле, и чувствуешь присутствие всех, о ком пишется, кто поставил внизу свою подпись, число, и месяц, и год; и кажутся даты не канувшими в воду забвения. Отчего же, когда едешь по России и глядишь на поля, хочешь вернуть этих давешних жильцов? А эти святые монахи, мудрые князья, летописцы, полководцы, купцы, помещики, предводители дворянства, земские врачи, хозяева, писатели – Боже мой, на кого они нас оставили?

Ольга Веснина: Да, они ушли, но оставили нам русский дух и светлую по себе память! 
Вы верующий человек? Каков был Ваш путь к Богу?

В. И. Лихоносов: Бабушка моя – Анастасия Степановна, по отцу Гайвороньская, была очень верующей, строгий пост блюла от и до. Она хохлушка, граф Бутурлин привёз моих предков при царице Елизавете Петровне из Украины в Воронежскую губернию. Я по рождению чистейший хохол, но кто скажет, читая мои книги, что я не русский? Но на левом берегу Оби в Новосибирске, где я рос, церкви не  было. К религии пришёл, благодаря любви к русской старине. Читал, впитывал, покорялся вере праотцев.

Ольга  Веснина: Да, к вере, к Богу приходят по-разному. Это так. Но я считаю, главное, чтобы вера в сердце была...

   Много, много еще осталось у меня вопросов к нему, к радетелю  земли русской!  Светлая ему память! Читайте, читайте Лихоносова, его чудную, пронизанную светом и любовью, прозу  и непременно   "Наш маленький Париж."  Читайте, и ваша душа тоже засветится таким же благодатным светом!

2025 г.