Для звуков жизни не щадить...

АДАЖИО

Стройная дева сидит за роялем...
Ах, до чего этот кадр нереален!
Стройная дева играет "Адажио"
в мире жестоком, в мире продажном.
Стройная дева! Касанием клавиш
тайной слезою ты взор мой туманишь!
Грустно звучит твой рояль в ре-миноре,
струны звенят, как лазурное море.
Я обожаю "Адажио" Баха...
Мы так различны — как роза и плаха.
Дева сидит за роялем в Брюсселе —
о, как далёк мир прекрасный отселе!
Слушая Баха, я верую в чудо —
ах, забери меня, дева, отсюда!
Жизни моей здесь прошла половина
под завыванье сирен, муэдзина,
под бесконечные дрязги и войны.
Нет, не подумай, мы всем здесь довольны —
что нам Брюссель твой, Париж иль Женева! —
мы патриоты, о, стройная дева.
Просто устали немного — и даже я...
Стройная дева, играй нам "Адажио" —
Бах так прекрасно звучит в ре-миноре
там, где надежд нет. И вечное горе.


28 февраля 2025 г.

* * *


УРОКИ МУЗЫКИ

Ольге Денисовне.

Я к ней влетал с январского морозца,
клал на пюпитр охапку старых нот...
— Держи ровнее руки, ты не Моцарт!
Ну что ж, сыграй мне польку и гавот.

Учительница — пышная блондинка;
на пухлых пальцах длинный маникюр,
и вся она — как ягодка-малинка,
с высоким бюстом, в платье «от кутюр».
 
И я играл ей — во Дворце культуры
районной автобазы № 6 —
ритм нарушая и аппликатуру,
а «Беларусь» дрожала, словно жесть.

Я не был гением — де-факто и де-юре,
на автобазе был я «нелегал».
В такт пальчикам в бордовом маникюре,
я на этюды Черни налегал...

Но сам, увы, не относился к «черни» —
был чужд я «пролетариям всех стран».
И потому однажды, в час вечерний,
нас, «левых», распустили по домам.

А год спустя скончалась от инфаркта
Ольга Денисовна — мой первый педагог.
Я не был гением де-юре и де-факто,
хоть кажется, что был им — видит Бог...

27.08.2021


* * *

Bruch. Violin Concerto No. 1
 
Смычок дрожит, едва струны касаясь —
и в воздухе смолкает чистый звук,
над тишиной кромешной нависая,
в которой слышен мерный сердца стук...

Но незаметно в долгую фермату
вплетается виолонченли стон,
а с ним — альтов и скрипок пиццикато
и колокольцев странных перезвон.

И половодье звуков — словно реки,
что в паводок, прорвав заслон плотин,
в долины устремляются. И деки
трещат под мощным натиском мужчин

и женщин в чёрном. Выраженье скорби
на бледных лицах — словно с похорон...
Но безраздельно, седовлас и сгорблен,
всем миром правит дирижёр-Харон.

И мановенью рук его покорны,
вступают в бой, на выручку спеша,
полки: кларнеты, флейты и волторны —
и вновь дрожит в смятении душа...

25.09.2020

* * *


ПЕСНЯ БЕЗ СЛОВ

                И.Б.

Это песня без слов. Её написал
не Мендельсон-Бартольди — его вассал,
что являет звук не посредством нот,
но искусством длиннот.

Это песня без слов. Без мелодии, без —
без всего того, ради чего ликбез
музыкальный преодолев,
мы не найдём припев.

Пусть венецьянский нам гондольер
баркаролу свою споёт — на манер
того, чего никогда не спеть,
ибо мешает спесь.

Мы поём себе гимны движеньем губ —
каждый сам себе душегуб,
ведь не всяк издающий звук
есть Мендельсона внук.

И, прищурив глаз, мы одно из двух
из протоплазмы — терзая слух —
выбиваем — уж лучше мы б
петь учились у рыб.

Уплывает рыба в Большой Канал —
гондольер её совсем доконал,
ибо способна песнь без слов
весь распугать улов.

Так поём мы хором свои псалмы —
взяв у Вечности жизнь взаймы,
не галер рабы — но певцы гондол
свой возвращаем долг.

Скрип уключин и вёсел плеск.
Бессомемучим себя, в гротеск
жизнь превращая, обрывки снов
склеив, поём без слов...


2018, Венеция

* * *


ПИАНИСТ

                Даниилу Трифонову

Что за странный всплеск — жажды и эмоций,
глаз безумный блеск и звенящий Моцарт.

В чьих себя глазах только ни ронял я...
Кисти плавный взмах, нервный гул рояля.

Но к чему мне бог чёрно-белых клавиш?
Потерял, что смог — нынче не исправишь.

Снова дежавю — Вольфганг Амадеус.
Для чего живу? — и на что надеюсь?

Экая напасть — слушать неустанно
про чужую страсть, что за нотным станом.

Слушать и молчать — не имея даже
сил перекричать трели и пассажи.

Вечер снова лёг — чёрным одеялом.
За роялем бог. В гибких пальцах — дьявол.

13.03.2018

* * *

МАЗУРКА
 
                Уходят из Варшавы поезда...
                Александр Галич

                Пепел Клааса стучит в мое сердце
                Тиль Уленшпигель


А время всё сотрёт рукой шершавой —
и к Рождеству украшенный костёл,
и клочья дыма над пустой Варшавой,
и голоса взошедших на костёр,

и бодрый ритм мазурки, что звенела
и заглушала раннюю капель
словами "Jeszcze Polska nie zginela",
предсмертный плач детей — "Шма, Исраэль!"

"Внемли, Израиль! Наш Господь единый —
и возлюби Его всем сердцем и душой..."
Но верное извечной парадигме,
нас время растирает в порошок...

А смерть уже свои крыла простёрла
над черепицами кривых варшавских крыш,
над звонницами старого костёла,
в которых поселилась злая тишь...

О Польша, ты пребудешь в нас всегда!
"Nie zgine Polska — kiedy my zijemy"
Уходят из Варшавы поезда —
а в небе одинокая звезда
напрасно ищет путь свой к Вифлиему...

2016

* * *

ПРЕМЬЕРА


Концерт для оскорбленного эго с оркестром...
В глубине мизансцены — природа. Трава и листья.
Дирижерская палочка мелькает в руках маэстро
наподобие розги. Объявляют номер. Солист — я.

Жидкие аплодисменты. Треск конфетной фольги. Чей-то кашель.
Зал затихает. Маэстро весь обращен в направленье кулисы,
из-за которой должен я появиться. Но просят каши
лакированные штиблеты. Возвращенье в Итаку Улисса

задерживается по причинам чисто техническим — но
номер объявлен, значит, должен свершиться акт появления.
Как всегда, артисточка в полураспахнутом кимоно
разряжает неловкость создавшегося положения.

И покуда, фальшивя, выводит рулады мадам Баттерфляй,
повествуя притихшему залу о доле японской гейши,
в театральном буфете, котлеткой насытившись ("де-воляй"),
развалившись, вонючей сигарой дымят унтерменши...

Театралы  расходятся, возмущенно твердя о провале,
кто-то требует в кассе возврата стоимости билета…
Только дама, которой в антракте колготки порвали,
неожиданно вспомнила – что-то, когда-то и где-то…

2016

* * *


ГЕНИЙ

                Евгению Кисину
 
И вот — судьба... Комочек человечий,
что отроду лишь несколько мгновений —
Божественной печатию отмечен,
и в воздухе витает слово — «гений»...

Но всё случится позже — а пока,
завернутый в казенные пеленки,
он впитывает сладость молока
не чающей души в своем ребенке

счастливой роженицы, новым званьем «мать»
с почетом награжденною природой —
лишь ей одной дано было понять,
какой золотоносною породой

она владеет... Но не отличим
младенец от ровесников орущих —
лик ангельский разнится от личин
печатью лет величия грядущих...

И матери счастливей не сыскать,
нет дела ей до Б-жьих откровений —
ОН божество... Но как его назвать?
Он гений... Стало быть — Евгений!

Но нет пока восторженной молвы,
нет патоки суетных восхвалений —
взошла звезда, и добрые волхвы
священствуют — без устали и лени,

и пестуют с любовью ценный дар,
не ведая, счастливые, до срока,
что Небом им высокий жребий дан —
явить Вселенной — не провидца, не пророка, —

но горний мир божественных октав,
безбрежный океан волшебных звуков,
чей символ вечный — Б-г и красота
терзаем вдохновением и мукой...

Мир разделен незримою чертой,
на две неравные по сути половины —
одна наполнена вся светом, красотой,
другая — мутью человеческой стремнины.

Судеб простых людских водоворот,
со скукою бесцветных поколений —
толпа, народ, порою, — просто сброд...
А над толпою — одинокий гений.

Он недоступен. Он непостижим.
С поклоном легким покидает сцену...
...А мне ночами снятся миражи,
и за ничтожество плачу двойную цену.

28.12.2016

* * *

ЗАВИСТЬ
               
                Е.К.

Я прожил странную, чужую жизнь... А он украл —
и сам того не ведая, мою…
Лицом к лицу, как воины в бою,
мы встретились. Был переполнен зал,
мой взгляд завистливый его насквозь пронзал,
а он стоял, неуязвим, красив, как бог...
Что толку повторять: «И я так мог...»
О да, ты мог… Ты мог — но проиграл…

Скажи теперь, ответь — зачем ты здесь?..
Притихнул зал в предчувствии чудес —
вновь тишина явила торжество
любого предвкушения над вкусом, —
прелюдия сильнее наслажденья...
Какая пытка, бред иль наважденье —
Сизифу — с непосильным грузом —
прийти сюда и слушать божество...

А бог уже вознес свои крыла,
касаясь клавиш царственной десницей —
душа вспорхнула раненою птицей,
и твердь земли куда-то уплыла…
Звучит Шопен заупокойной мессой,
а ты сидишь, подавленный, в партере,
напоминая бледностью Дантеса
с безумным блеском глаз Сальери…

24.12.2016  Tel Aviv

* * *


ME DIMENTICARE*
                И.Н.

Пропащий вечер. Дальние огни
дрожат во тьме, как звёздная пыльца.
Попытка воскресить овал лица
уроку геометрии сродни...

Исполнена таинственных фигур
узорчатая ткань твоих портьер.
Заваленный охапкой партитур —
последнее звено в цепи потерь —

твой инструмент чернел, как саркофаг,
готовый к выносу... И с посеревших стен
стекал бемолью траурный Шопен
на мой портрет в корзине для бумаг...

Misterioso середины лета...
Fine d'amore. "Травиата" Верди.
"Dimenticare..." — шепчет Виолетта.
Конец любви... Или начало смерти?

1985 — 2015

___________
* Me dimenticare (итал.) — "Забудь меня". Последние слова Виолетты из оперы Верди "Травиата"

* * *


ПРОЩАЛЬНАЯ СИМФОНИЯ
 
И вот опять от нас навек уходит лето,
и наступает время светлых, тихих дней.
Прими как данность окончанье жизни этой
и осознание себя в прощанье с ней.

Как расточительны мы были, как беспечно
себя транжирили и не щадили чувств, —
казалось нам, что впереди лишь вечность...
Но мы не донесли горящую свечу.

Как лихо мы расправились с любовью!
Валютой ненависти заплатив вдвойне,
ты, примеряя впрок порфиру вдовью,
едва ль с теплом вспомянешь обо мне.

Но не грусти, — уж сколько этих жизней
заложено в ломбард небесного рантье!
О, сколько мелодрам, судеб, коллизий
забвенью предано, ушло в небытие...

Горит последняя свеча и источает ладан,
и слышен в зале приглушенный плач...
Но время вышло — и маэстро Гайдн
знак подает: гаси свечу, скрипач!

15.09.2016
_______
Симфония № 45 фа-диез минор (Прощальная симфония) — симфония Йозефа Гайдна (1772).

Особенность этой симфонии в том, что она исполняется при свечах, закреплённых на нотных пультах музыкантов. В финальной части симфонии музыканты по очереди гасят свечи и покидают сцену. Последним гасит свечу и уходит 1-й скрипач.

* * *


ДУЭЛЬ
 
Черный старинный рояль фирмы «Мюльбах»,
Сработанный в 1865 году, в старом «Питере».
С застывшей улыбкой в клавишных зубах,
С резными виньетками на пюпитре –

Этакий динозавр о трех ногах,
Или, скорее, чудовище из Лох-Несс,
Случайно уцелел, не рассыпался в прах,
А тихо и мирно стоящий здесь…

Сейчас состоится наша дуэль!
Забился в угол черный лохматый спаниэль
И, тихо поскуливая,
                уткнулся мордой в диванный валик –
Он еще ни разу не видел,
                чтобы рояль открывали,
Испуганный видом раскрывшейся пасти –
«Мюльбах» оказался еще зубастей…

Звук… Чистый, как случайная капля дождя,
Упавшая где-то в середине июня,
Как небо, отражающееся в глубоком колодце…
Испуганно вздрогнули
                оцепеневшие струны,
И сразу рассыпалось на тысячу маленьких солнц
Одно большое осеннее солнце.

Подули тревожные ветры
                Рахманиновских прелюдий,
Засверкали жемчужные нити Шопена…
«Мюльбах» зазвучал – внимайте, люди!
«Мюльбах» победил – стал владыкой Вселенной!


Сентябрь 1982