Как это кушают в одессе на вторник

Как это кушают в Одессе
Наталия Кац-Дербинская
Соня Абрамовна жарила на примусе минтай, прямо во дворе.
Вы таки нюхали двор, где жарят минтая? О… Непременно наи;дите такои; и понюхаи;те. Это же фольклорныи; аромат!
Дядя Фима, розовыи; от жара примуса, кушал рыбку — и весь мир, блистая, улыбался ему.
Между тем из подъезда выкатились две груди, а за ними буксиром те;тя Песя. В старых штиблетах на толстую ногу.
Те;тя Песя выражала жизненное довольство, ведь еи; таки было чем огорчить соседеи;.
— Освободите двор, Соня Абрамовна. Мы И;осечке приобрели музыкальную пианину. Пианина уже на подходе, ее; будут вносить грузчиками.
Те;тя Соня встрепенулась, словно поняла, чего еи; не хватало в это утро, сплюнула рыбьеи; костью в кота и вступила с повышенных:
— Какая нахальства! Я освобожу этот двор только впере;д ногами! Вносите вашу музыку в обход те;ти Сони, и молитесь таки, чтоби те;тя Соня не обиделась!
Она на мгновение задумалась, чего бы добавить неприятного, после приняла карательную позу и продолжила:
— И стоило людям рожать, шо би потом так тратиться? Фима, ви не знаете?

Фима не знал. Невозмутимыи; как пеи;заж Фима, кушал рыбку.
Те;тя Песя открыла было рот возразить мнением, но тут раздался сигнал. Рабочие в кепках на голые головы, уже вносили лаковую роскошь.
Роскошь называлась золотыми буквами «Прелюдия».
По двору восторженно зашаркали штиблеты… Но уже через мгновение случилось страшное — подъезд те;ти Песи оказался не настолько широк, чтобы принять «Прелюдию».
Ои;, что тут началось!...
Рабочие тянули инструмент в разные стороны. Те;тя Соня ценно советовала. Фима кушал рыбку. Акация цвела. А те;тя Песя мать И;осечки, кричала:
— Внесите мне эту пианину, или я закончу эту жизнь!
Но те;тя Песя напрасно потела. «Прелюдия» так и уехала, тая в себе не только музыку, но и фольклорныи; аромат жареного минтая.

А вечером, когда окна осветили двор и соседи расселись за общим чаем, те;тя Песя вытерла руки о живот и на выдохе сказала: «Не жили хорошо, таки нечего и начинать».

И все согласились...

Александр Бирштеин