Белое безумие

Он сидел на маленьком стульчике возле камина и как заворожённый смотрел на небольшое пламя которое как-то медленно и лениво плясало на догорающих поленьях. А впрочем, почему как? Он и в самом деле был очарован и заворожён этим пламенем. В наушниках не громко играла какая-то приятная ненавязчивая музыка, но казалось, что он её не слышал. Главной была не музыка, главным было это чарующие, казалось какое-то замедленное и не предсказуемое пламя.
В сторонке, на полу лежала книга. Джек Лондон, белое безмолвие… Он даже не помнил, читал он её или нет, скорее всего, он просто притащил её и бросил здесь. Скорее всего, он даже не пытался думать о том. Поправил очки на лбу, чисто машинально, будто просто хотел убедиться, там они или нет. Для того, чтобы смотреть на пламя, они были не нужны. Он даже не имел представления, сколько он так сидел. Помнил только, что дрова заканчивались и он приносил ещё, а потом ещё… Топить камин давно уже не было никакой необходимости, дома было вполне тепло, может даже жарко. Но пламя, это чарующие пламя, от него невозможно оторваться. Он не хотел, чтобы оно было большим и ярким, не хотел, чтобы дрова быстро прогорали в камине, нужно было, чтобы в камине горело одно или пару поленьев, медленно и лениво. Может дрова были сыроваты, а может кто-то свыше услышал о его желании, но так или иначе, оно осуществилось. Всё было так, как он хотел. Пламя было ленивым, будто никуда не торопилось и это завораживало ещё сильнее. Ночь за окном прошла незаметно. На дворе было ненастное зимнее утро.
  Он снова посмотрел на язык пламени, цвет которого менялся. Сначала оно было почти белым, потом стало пшенично жёлтым, перешло в оранжевый, затем стало алым, постепенно темнея и теряя свою силу и в тот момент, когда казалось ещё немного и оно совсем погаснет, пламя  слабо трепетало,  и вдруг резко увеличиваясь в размерах, ожило и вспыхнуло несколькими сильными яркими языками. Он встал, неторопливо потянулся к полке у камина взял сигареты и зажигалку и снова уселся на своё прежнее место. Казалось он застыл, вновь посмотрел на пламя. Чиркнул зажигалкой, посыпались искры, потом ещё раз и ещё, результат был однозначный, зажигалка загораться явно не собиралась. Это потому, что курить вредно, подумал  он и рассмеялся…. А впрочем, кому какое дело, курить ему или нет, кому какое дело до его здоровья. Он сам хозяин своему здоровью и сам будет решать курить или нет, подумал он, увидев надпись на пачке о том, что курение вредно, после этого ещё раз щёлкнул зажигалкой.
  « Если, будем сидеть у костра и прикуривать от спички, то так, мы коммунизма никогда не построим», вспомнилась ему фраза какого-то идеолога коммунизма. А ведь было время, когда он и сам верил в коммунизм, может быть даже и сейчас он во что-то верил. Наверное, человек должен во что-то верить, человек просто обречён на это, пока верит, он жив. Это своего рода религия такая. В мозгу поплыли обрывки воспоминаний, беспорядочных обрывистых и вообще, никак не связанных между собой. Он хотел выхватить уголёк из камина, чтобы прикурить от него, но внезапно непроизвольно чиркнул зажигалкой, которая была в другой руке, она, как нив чём не бывало загорелась. На ней тоже горело пламя. Огонёк маленький и слабый, совсем не такой как в камине, но это тоже пламя, такое же волшебное и чарующее. Зажигалка просто поняла, что я хочу курить, подумал он. Он несколько секунд смотрел на этот огонёк, потом с прикурил и с наслаждением  затянулся. Посмотрев ещё несколько секунд на трепетавший огонёк зажигалки он погасил её. В наушниках звучала какая-то мелодия без слов. Она не захватывала сознания, не мешала  предаваться своим размышлениям, не мешала думать. Просто думать, думать ни о чём, обо всём том, что так или иначе взбредёт в голову.
Странно, но он, не чувствовал ни малейшей усталости, ни малейшего желания сна. Сознание было необычайно ясным, а каждая мышца тела, лёгкой, полной сил, готовой к любым действиям и это не смотря на то, что день вчера был не простым, а ночь прошла, вот так, вот здесь у камина, совсем без сна. Он не находил в том странности, он давно к такому привык.
Одиночество сука, пела какая-то певичка, всплыло у него в голове. Но нет, он знал, что это совсем не так. Он давно уже привык к этому и ценил то, что никто не может помешать ему этими длинными, зимними ночами погрузиться в себя, просто слушая музыку и глядя на пламя медленно ворошить мысли, мысли которые, то приходили по одной, а то сразу кучей, переполняли  мозг, и казалось, вот-вот  начнут выпадать наружу, прямо здесь, на пол возле камина, а некоторые упадут в камин и тут же сгорят без следа, ярким белым пламенем, не оставляя даже пепла.
Сегодня, духов день, подумал он… Нет, он прекрасно знал, что духов день бывает летом, но сегодня тоже духов день, его духов день…
Внезапно мелодия, которая звучала в наушниках умолкла, несколько секунд висела пауза, будто кто-то невидимый меняет пластинку на старом проигрывателе и зазвучала совершенно другая мелодия, тоже медленная и плавная, до боли знакомая. В этой мелодии, в отличие от прошлой,  были слова, слова были на английском языке. Он не знал, английского языка, разве что, отдельные слова и фразы, да и в школе, когда-то давно он учил немецкий, а потом, просто не было необходимости изучать язык чужой страны, ему и русского хватало вполне. И вдруг, он осознал, что понимает смысл звучащей песни. Он вспомнил, что  песня, называется иллюзия, исполняла её группа Юрай Хип, в далёком 1977 году. Пел её, непревзойдённый Кен Хенсли. В отличие от прошлой мелодии, эта композиция полностью заполнила его мозг, от поверхности, до самых глубин, полностью вытеснив все другие мысли. Не давая думать, ни о чем другом. Он вздрогнул и вдруг осознал, что понимает, о чём поёт Кен Хенсли. Нет, он не понимал каждого слова по отдельности, это наверное было ни к чему, а вот общий смысл, он прекрасно улавливал. Иллюзия, иллюзия, это всё иллюзия, всё вокруг, весь этот мир иллюзия. Вспомнился фильм «матрица», где тоже в мозг к людям, подавалась иллюзия, иллюзия со всеми ощущениями. Ощущениями любви, боли, радости печали. А люди использовались просто как батарейки для поддержания другого, какого-то неизвестного им мира. Тема интересная, но в фильме безнадёжно испорченная бесконечными мордобойками и подвигами, каких-то супер героев которые хотят сломать всё это, чтобы быть свободными и наверняка не будут знать, что им потом делать с такой свободой, они просто хотят поломать систему, которая всё это создала, а система не хотела быть сломанной и охотилась за ними, подглядывая из-за угла, будто тот, кто достиг подобных технологий, не мог придумать других методов безопасности…
  Иллюзия, иллюзия, это всё иллюзия… Любовь, печаль, ненависть, звёзды, луна и солнце на небе, работа, этот дом, камин, это пламя, которое согревает и обжигает, весь этот мир – это просто иллюзия, подумал он и щелчком отправил окурок в камин. Песня закончилась, но в его голове по прежнему звучало, иллюзия, иллюзия – это всё иллюзия. Посмотрев на пламя, он швырнул зажигалку в камин, ожидая, что вот сейчас зажигалка взорвётся и взорвёт эту иллюзию. Зажигалка начала плавиться. Но не взорвалась, а просто вспыхнул яркий шар белого пламени, который моментально  с шипением улетел в трубу камина.
Он сцепил в замок пальцы рук, вытянул руки вперёд и потянулся. Затем, не разжимая положил руки на затылок, свёл вместе лопатки подав грудь вперёд, откинул голову назад, выгнул спину и потянулся ещё раз.
Иллюзия, иллюзия – это всё иллюзия! Песня давно уже закончилась, но она по-прежнему звучала, заполняя его мозг. Сняв со лба очки, он бросил их в камин, затем встал, немного подумав, стянул с головы наушники и отправил их вслед за очками.
Иллюзия, иллюзия это всё иллюзия… А что же там, за пределами иллюзии, попытался представить, но как ни старался, ничего не получалось, перед глазами был просто какой-то белый свет, молочно белый, в котором не было ничего, ни верха ни низа, ни радости ни печали, не было самого этого мира, совсем ничего.
Иллюзия, иллюзия это всё –иллюзия, навязчивая мантра продолжала звучать. Он не спеша оделся, вышел из дома и запер  его. На улице уже было светло, было пасмурное, ненастное зимнее утро, какое-то серое, ветреное. Шёл снег, противный и колючий, мела метель. Он повернулся и зашагал прочь от дома, не замечая стоявших поблизости домов, редких прохожих, которые попадались ему навстречу, не замечая кустов и деревьев, засыпанных снегом, которые росли вдоль тротуара. Он просто шёл, опустив голову, сам не зная куда. Всё вокруг было белым, молочно белым…
Внезапно что-то огромное возникло на его пути, он поднял голову и увидел, что находится возле открытых ворот старинного кафедрального храма. Стены храма были необычайно высокими, а вокруг золочённых куполов и крестов на них,  кружилась с завыванием метель. Он подумал, что раз ноги привели его сюда, нужно зайти в этот храм. Утренняя служба уже закончилась и храм наверное, сейчас почти пуст. Затем, представил образа, древние, прокопченные лампадами, догорающие свечи, запах воска вперемешку с запахом ладана и миры.
С детства и до сих пор он не мог понять, в церкви обещают рай и жизнь вечную, так почему же лики святых какие-то грустные и часто даже строгие и смотрят с какой-то укоризной, на тех кто на них молится, неужто и вправду все в этом мире грешники… Добрыми были лики только самого Иисуса и святого Пантелеймона, который ведает исцелением. Затем представил батюшку, который подойдёт к нему и предложит исповедоваться и причаститься. Может и вправду нужно это сделать, может для того его ноги сами привели сюда.  Постояв так минуту или две, вновь поднял взгляд на купола.
Иллюзия, иллюзия – это всё иллюзия, вновь зазвучало в его голове. И эта метель, и этот храм и вообще, всё, всё, всё. Это всё иллюзия. Обогнув храм, пошёл дальше, просто прямо, сам не зная куда, возможно прочь от своего спасения. Постепенно храм растворился в белой пелене метели. Небольшой городок, остался позади и он выше к старому заброшенному аэродрому, к самому началу занесённой перекатами снега взлётной полосы. На полосе были чьи-то следы, звериные, возможно лисьи и следы человека кто-то, совсем недавно был здесь и метель ещё не успела их замести. Слева и справа от полосы виднелись размазанные метелью тёмные контуры леса, а дальний край полосы был полностью скрыт этой белой пеленой. Постоял минуту, достал из кармана ключи от дома, несколько раз подбросил их на ладони, а потом швырнул куда-то назад, через левое плечо.
Иллюзия, иллюзия – это всё просто иллюзия, пропел он вслух и двинул к дальнему краю полосы. Постепенно следы исчезли, их просто замело снегом. Своих следов он не видел, он просто шёл вперёд, не оглядываясь назад.  Странно, но он не ощущал холода, не замечал ветра и не понимал, идёт или просто летит над этой белой пеленой, в такой же белой пелене куда-то туда, вперед, где ничего нет, кроме молочно белой пелены, где нет иллюзии. Где-то, еле слышно прокричал ворон, не каркнул, а что-то жалобно прокричал, ему, так же жалобно ответил второй. Послышался вой волка, далёкий, едва, едва уловимый.
Нет, это не суицид, мелькнуло в его голове. Ушёл, просто ушёл прочь от иллюзии…               
Иллюзия, иллюзия – это всё иллюзия. Иллюзия постепенно растворилась, исчезла в этой белой, непонятной мгле…